Иранцы. Личный опыт - Павла Сергеевна Рипинская

и томик стихов Хафиза. Юноши и девушки устраивают настоящее паломничество на могилу Хафиза в Ширазе, надеясь, что это принесет им счастье в любви.

Дам тюрчанке из Шираза Самарканд, а если надо —

Бухару! А в благодарность жажду родинки и взгляда.

Дай вина! До дна! О кравчий! Ведь в раю уже не будет

Мусаллы садов роскошных и потоков Рокнабада.

Из сердец умчал терпенье — так с добычей мчатся турки —

Гон причудниц, тот, с которым больше нет ширазцу слада.

В нашем жалком восхищенье красоте твоей нет нужды.

Красоту ль твою украсят мушки, краски иль помада?

Красота Юсуфа, знаю, в Зулейхе зажгла желанья,

И была завесы скромной ею сорвана преграда.

Горькой речью я утешен, — да простит тебя Создатель! —

Ведь в устах у сладкоустой речь несладкая — услада.

Слушай, жизнь моя, советы: ведь для юношей счастливых

Речи о дороге жизни — вразумленье, не досада.

О вине тверди, о пляске — тайну вечности ж не трогай:

Мудрецам не поддается эта темная шарада.

Нанизав газели жемчуг, прочитай ее, — и небом

В дар тебе, Хафиз, зажжется звезд полуночных плеяда.

(пер. К. Липскерова)

Саади (шейх Мухаммед Шамс-ад-Дин) (род. в 1207 г. в Ширазе — ум. в 1291 г.) — поэт и философ, создал два великолепных произведения — «Голестан» («Цветочный сад») и «Бустан» («Сад»). Как и Хафиз, он рано потерял отца и обучался у лучших педагогов Шираза, а фразы из его произведений до сих пор играют в языке персов особую роль.

…Нет, мне добрый друг потребен, на себе несущий ношу,

А не тот, кому служить я должен клячей ломовой.

Ты склонись на дружбу, если верного отыщешь друга,

Если ж нет — отдерни руку, то не друг, а недруг злой.

* * *

Знай: повиноваться лживым, покоряться недостойным —

Значит идолам молиться, поругать закон святой.

Темному влеченью сердца не вручай бразды рассудка,

Не кружись над бездной страсти, словно мошка над свечой.

Сам все это испытал я, вынес муки горше смерти.

Опасается веревки кто ужален был змеей…

(пер. В. Державина)

ХХ век принес Ирану целое созвездие писателей. Увы, на русский они практически не переводились, а потому такие имена, как Хушанг Голшири, Садек Хедайат, Джалаль Аль-Ахмад и его жена Симин Данешвар не многое скажут русскому читателю. Но ознакомится с ними стоит обязательно. В нынешнем Иране писателям открыты практически все темы (кроме, разумеется, антирелигиозных).

Пока Бехзад ищет книгу, я разглядываю книжные полки магазина. Яркие новые обложки и старинные тома многое скажут даже тому, кто не знает ни слова на фарси. Много книг на иностранных языках — учебники английского, французского и даже испанского. Скорее всего, есть тут и арабский — но, уж извините, этого с уверенностью сказать не могу. Далее следует нечто заумное по физике и химии — толстенные тома с блестящими буквами на корочках.

Книги стоят в Иране вдвое дешевле, чем в России (то есть втрое дешевле, чем в Европе). Фарси стоит выучить хотя бы ради того, чтобы погулять по крошечным магазинчикам с улыбчивыми продавцами. В одном из таких я побывала с Бехрузом — пришли мы поздно вечером, народа практически не было. Полчаса проговорили с владельцем магазина о России. Бехруз подбирал себе французский разговорник, а я, как обычно, фотографировала зелено-золотые тома с религиозными трудами всех форм и размеров (разумеется, исламской литературе отводится особый раздел). Попрощавшись, мы вышли на улицу, прошли пару сотен метров… и тут Бехруз хлопнул себя ладонью по лбу и со всех ног бросился обратно в магазин. Я сообразила: разговорник мы с собой взяли, а вот заплатить за него забыли. Продавец прекрасно видел, как мы выходили из магазина с книгой в руках, но не сказал ни слова. Похоже, он готов был ждать вечность, пока у нас не проснется совесть.

— Бехи, почему он нас не остановил?

— Понимаешь, такой у него характер. Я мог бы прийти сюда в следующий раз, и он бы мне даже не напомнил.

Если в такой магазин зайдет иностранец и попробует на смеси фарси и английского спросить о нужном товаре (в местных книжных продают не только книги, но и музыкальные диски, открытки и т. п.), он наверняка получит то, что захочет — даже если продавцу придется изъясняться жестами. И если пройдет год или два, и тот же самый иностранец вновь окажется в Тегеране и случайно зайдет в этот же магазин, продавец непременно его поприветствует, назовет по имени, пригласит выпить с ним чаю и предложит последний диск его любимого певца. В такие моменты кажется, что ты никогда и не покидал эту землю и этот город.

Думаете, в больших книжных супермаркетах все обстоит по-другому? Отлично, зайдем в любой многоэтажный гигант типа роскошного BookCity, где продаются тысячи книг. Эскалаторы и лифты перевозят посетителей с этажа на этаж.

Но стоит сойти с эскалатора — и вас встретит такой же улыбающийся продавец, позволив вновь погрузиться в привычную атмосферу. Многим тегеранцам этот человек знаком: магазин он унаследовал после смерти отца. Отец создал огромную компанию, и сын, хоть и достиг больших успехов в теннисе, не мог бросить его дело. Сидит за кассой, болтая с покупателями: он знает каждого — и каждый знает его.

Если вы хотите узнать об иранцах правду, не надо идти в мечеть, смотреть на женщин в черных чадрах или на портреты аятоллы, развешанные по Тегерану. Просто почитайте Хафиза, Саади или хотя бы Хайяма, а еще современных поэтов — Сохраба Сепехри, Фарруха Фаррузада и множество других. На Ближнем Востоке именно поэты, по традиции, обладают даром открыто изрекать истину.

Свои литературные традиции Иран хранит свято. Недаром одна из крупнейших на Ближнем Востоке книжных выставок проходит именно в Тегеране — каждый май. Интересна она тем, что наряду с привычным набором известных европейских и местных издательств там широко представлена азиатская и даже африканская литература. Здесь вы встретите и саудовского шейха в традиционной абайе, и муллу, катящего перед собой тележку, доверху груженную книгами, и западного бизнесмена-книготорговца в обязательном галстуке, и студента-лингвиста с целой горой литературы на иностранных языках. Обычно дорогие англоязычные книги на тегеранской выставке продаются за полцены: остаток доплачивает правительство, поддерживающее таким образом своих ученых и