Скрижали мертвеца - Чад Луцке

- Добрый вечер, приятель. Я принес тебе "кожурку".

Так он называл свои сигары - "кожурки". Я не уверен, почему он их так назвал, но мне понравилось это слово. Он протянул мне одну.

- А я взял пиво, - сказал я.

Он развернул стул и сел рядом со мной, затем открыл холодильник.

- "Stroh's", - сказал он с освежающим вздохом. - У каждого мужчины есть любимое пиво. Я когда-нибудь говорил тебе, почему это мое?

Он поднял пиво так, словно гордился им, затем открыл его и сделал большой глоток.

Мужчина уже рассказывал мне эту историю раньше, она была хорошей, и я никогда не возражал слушать его истории дважды или даже трижды.

Я зажег сигару и затянулся. В ней точно была гвоздика, плюс что-то, что придавало цитрусовый привкус. Я никогда не был поклонником сигар, но "кожурки" мне нравились. Старик же похвалил пиво и природу.

- Это любимое пиво моего отца. Впервые он попробовал его, когда служил в Европе, а потом началась война... Первая мировая, заметь.

Он сделал глоток.

- До войны пивоварня "Stroh" варила пиво на открытом огне. Это когда используют прямое пламя, а не пар. Чем выше температура, тем больше вкуса у него будет.

Я сделал глоток, чтобы проверить вкус.

- Это единственное пиво, к которому у них там был доступ, и когда папаша вернулся домой, он контрабандой переправил ящик в штаты, не зная, что оно уже продавалось здесь. Все, что он приносил домой, отправлялось прямиком на чердак - его форма, медали, даже пиво. Я думаю, он хотел забыть. Ну, так и произошло, и это пиво простояло там пятнадцать лет. И вот однажды, во время сухого закона, он возился с вещами и нашел его. В тот день он стал счастливым человеком, будто нашел зарытое сокровище. И я полагаю, что так оно и было. На самом деле отец был так счастлив, что подарил мне бутылку. Я еще даже не достиг подросткового возраста, а уже взлетаю на двенадцати унциях. С того дня я понял, что "Stroh's" - мое пиво, точно так же, как и "кожурки" - мои сигары.

Еще глоток.

- Обожаю эту историю, мистер Овергаард.

- Сделай мне одолжение, малыш. Прекрати это дерьмо с мистером, ты знаешь, как меня зовут. ...и больше пожалуйста не лови рыбу с причала.

- Хорошо, Билл... но почему мне нельзя ловить рыбу?

- Под водой очень красиво, сынок. Ничего подобного сверху нет. Во всяком случае, здесь ничего нет. И когда я там, внизу, становлюсь кем-то другим. Я ношу это озеро как маску.

Я помолчал, обдумывая это. Эти разговоры казались безумными. Или это оно и было на самом деле?

- Я и не жду, что ты поймешь. Просто сделай мне одолжение и не лови рыбу с причала.

Посмотрел вниз, на причал. Лес был серо-зеленым. Случайная волна выталкивала воду через небольшое отверстие в одной из досок. В конце концов, его придется заменить с согласия мистера Овергаарда или без него.

- Нет проблем, Билл. Я скоро куплю лодку. Мы выйдем в ней, возьмем удочки рака ловки. Поймаем себе несколько больших синегривок.

- Может быть. - Мистер Овергаард поднял свое пиво и допил его. - Обожаю его вкус.

В течение следующих нескольких дней мистер Овергаард проводил все больше и больше времени на причале, опустив голову в озеро. Я действительно старался не обращать внимания, позволять ему делать это. Но однажды я заметил, что он не поднял голову подышать воздухом. Я побежал к причалу, уверенный в его смерти. На этот раз, поддавшись панике, я соскользнул с причала в воду. Я вскарабкался на край и подтянулся. Мистер Овергаард сидел на причале, посмеиваясь над моим падением. Его нос был заткнут трубками, которые тянулись за головой, лицо было бледным и морщинистым. Он соорудил самодельную трубку для подводного плавания, чтобы продлить свои визиты под водой.

- Осторожнее, малыш. Они становятся все более скользкими.

- Это именно то, о чем я говорю, Билл. Этот док нужно убрать. Эта штука едва держится над водой. Ты будешь следующим, кто...

- Позволь мне сказать тебе кое-что, сынок. Ты чувствуешь запах мочи? Это я. За последние два дня я сменил три пары штанов. То, что я писаю в штаны, для меня совершенно ново, и это пугает меня до смерти. Мое время на этой земле ограничено... тело уже отключается, я это чувствую. Так что, черт возьми, если я хочу лежать здесь, опустив голову в озеро, чтобы убежать от всего этого, тогда это то, что я собираюсь сделать. Для меня больше нет ничего над водой. Это не мой мир... Мой мир умер давным-давно.

Каким-то образом я его понял. Его жена была последней частичкой того, что напоминало ему любовь или жизнь, и этот жестокий, наполненный ненавистью мир действительно больше не принадлежал ему. Для милого старика, который служил неблагодарной стране во времена, когда любовь действительно находила тебя, это место стало его последним пристанищем.

Я по-прежнему время от времени наведывался вечером на причал, наполняя холодильник пивом на случай, если он присоединится ко мне, но я решил больше никогда не беспокоить мистера Овергаарда по поводу его пребывания в воде.

Шли недели, и мистер Овергаард перестал покидать док. Теперь он жил на нем, питаясь водой и всем остальным, что давало озеро - тысячелистником, листьями лилий, водорослями, мелкой рыбой.

Во время моих визитов я время от времени рассказывал свои собственные истории или рассказывал о своих планах на будущее. Не думал, что он когда-либо слушал меня. Я подозревал, что он не мог, так как большую часть времени даже его уши были погружены в воду - озеро как маска.

Запах мистера Овергаарда становилось все труднее выносить. Я хотел привести его в порядок, на самом деле ради него, а не себя. Передо мной был человек, который сражался на войне, жил, любил и был