Куколка - Джон Фаулз

В: Благодарю, что пришли, сэр. Долго я вас не задержу.

О: Располагайте мною, сэр. Я к вашим услугам.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Как я понимаю, до тридцатого апреля сего года вы в глаза не видели мистера Брауна и мистера Бартоломью?

О: Совершенно справедливо, сэр.

В: А также не получали предуведомляющего письма иль другого рода известья об их приезде?

О: Ничего, сэр. Мой визит был продиктован вежливостью. Ненароком став свидетелем их прибытья, я счел их людьми просвещенными, кои в здешнем городишке суть редкие птицы, мистер Аскью.

В: Сочувствую вам, сэр.

О: Я вознамерился убедить их, что они очутились не в дикой Московии, к коему выводу, несомненно, склоняет вид здешних мест. Нет, и в тутошней ссылке от изящного общества есть те, кому ведом политес.

В: С молодым джентльменом вы не беседовали?

О: Нет, сэр. Мистер Браун передал извиненья племянника — с дороги тот сильно утомился.

В: Дядюшка сказал, что путешествует с целью навестить свою бидефордскую сестру?

О: Он изъяснялся туманно, но по намекам его я понял, что до сих пор племянник неразумно пренебрегал видами на собственность, ибо сия леди не имеет прямых наследников.

В: Дядюшка не уточнил, в чем состояла неразумность?

О: Боюсь, нет, сэр. Я подразумеваю, что подобное пренебреженье всегда неразумно. Вскользь говорилось об чрезмерных удовольствиях и жизни не по средствам. Припоминаю, именно так и было сказано.

В: Что, племянник промотался?

О: Точно так.

В: Дядя его порицал?

О: Как же ладнее выразиться, сэр… Мне показалось, я увидел благоразумного прилежного христианина, кто чувствует себя обязанным прополоть плевелы безрассудства, взросшие в близком родственнике. Мол, отчасти в том виновны столичные соблазны. Будь его воля, он бы закрыл все лондонские театры и кофейни.

В: Об себе дядюшка рассказывал?

О: Лондонский купец. Полагаю, состоятельный, ибо он упоминал собственный корабль. Еще обмолвился об приятеле-олдермене.

В: Однако имен их не назвал?

О: Я не припомню.

В: Себя он тоже рекомендовал олдерменом?

О: Нет, сэр.

В: Мистер Бекфорд, вам не показалось странным, что при столь недолгом знакомстве лондонский купец — а люди они скрытные, сэр, я хорошо знаю их породу — беседует на деликатные семейные темы?

О: В детали он не вдавался, сэр. Рассказ его я воспринял как уваженье к моему сану. Джентльмен обязан что-то сказать об цели своего путешествия.

В: Но джентльменом он стал скорее благодаря состоянью, нежели родословной?

О: Сие полностью совпадает с моим впечатленьем, сэр. Человек он богатый, однако настоящего воспитанья не получил. Учтиво справился об моем служении. Но когда я дерзнул процитировать из Овидия, скромно дав понять, что здесь добродетели мои пропадают втуне, он будто смешался.

В: Стало быть, дока в счетоводстве, но не в классике?

О: Полагаю, так, сэр.

В: А каково ваше мненье об том, что поиски сестры мистера Брауна не увенчались успехом?

О: Я в совершенной растерянности и просто голову сломал, с какой стати человек, по виду столь зажиточный и благородный, пустился в этакие измышленья и ввел меня в заблужденье. Стало быть, его истинный и, боюсь, злонамеренный умысел не предназначался для чужих ушей.

В: Другие свидетели показали, что временами всем распоряжался якобы раскаявшийся племянник, тогда как дядюшка помалкивал. Что вы на сие скажете?

О: Да, об том я слыхал, сэр. Признаюсь, когда из окна наблюдал за их прибытьем на постоялый двор, пытаясь угадать, какое дело привело их к нам, мелькнула праздная мысль, что родственниками они не выглядят.

В: Но кем?

О: Затруднительно ответить, сэр, ибо точного определенья не подберешь. Пожалуй, я б счел их представителями вашего почтенного ремесла, приехавшими для решенья некоего правового вопроса. Возможно, старший — наставник младшего. Право, не знаю. Но уверенно скажу, что предположенье об их кровном родстве меня не посещало. Я даже чуть удивился, узнав об нем.

В: Как изъяснялся мистер Браун?

О: Веско и просто, без цветистостей и словесных фигур. Весьма складно.

В: Не возникло ль подозренья, что готовится некое беззаконие иль непристойность?

О: По чести, нет, сэр. Я все принял за чистую монету, ибо ничто в его речах не порождало недоверья. Дело-то заурядное.

В: Больше говорили об нем иль об вас?

О: Хороший вопрос, сэр. Я тоже над тем задумывался. Похоже, он так построил беседу, что я, сам того не желая, неприлично много говорил об себе.

В: Выражаясь прямо, вас слегка надули?

О: Он расспрашивал об моих чаяньях и досадах, об состоянии веры в сих безбожных краях. К несчастью, я младший сын{44}, мистер Аскью… Ересь тут невообразимая, что меня чрезвычайно заботит. Признаюсь, что, встретив благодарного слушателя, я теряю меру в выраженье своего законного отвращения. Боюсь, тем вечером сие имело место.

В: Он сочувствовал вашим мыслям и просил подробностей?

О: Да, сэр, и даже польстил — дескать, вот бы побольше людей, столь твердых во взглядах. Он также выразил сожаленье, что не услышит мою воскресную проповедь, в коей, скажу без ложной скромности, я блистательно опрокидываю несостоятельные доводы противников церковной десятины. По случаю, текст сохранился, не угодно ль вам ознакомиться?

В: Почту за честь, сэр.

О: Как только ворочусь домой, пришлю вам со слугой.

В: Спасибо, мистер Бекфорд. Однако вынужден заронить в вас семя сомненья. Разве не ведомо вам, что Лондон суть гнездилище вигов? Что большинству его обитателей никогда не постичь вашего достойного чувства к вере? Что из всех древних законов почитают они лишь тот, что сулит земное благо? Что для многих не существует иного бога, паче Мамоны, то бишь собственной выгоды, и посему глумятся они над всем, что ей препятствует? Отчего ж вы не подивились, что сей торгаш столь сочувственен к вашим взглядам?

О: Должен признать, сэр, меня околпачили. Увы, мне ведомы сии материи, из коих произрастает крайне предосудительная терпимость к раскольникам и еретикам, но в данном случае я полагал, что столкнулся со счастливым исключеньем из общего правила.

В: Так, может, сей купеческий дядюшка и впрямь служитель закона, поскольку мы все умеем направлять беседу в нужное русло? Прошу вас подумать, сэр. Что подсказывает ваша память?

О: Он вел себя иначе, нежели вы, досточтимый сэр.

В: Но если допустить, что какие-либо причины вынудили его скрыть свое истинное лицо и выступить под благовидной маской?

О: Что ж, такое допущенье возможно, сэр. Да, вполне вероятно, он лишь исполнял роль. Иного не скажешь.

В: То есть он поднаторел в обмане даже столь благоразумных и просвещенных господ, как вы, сэр? Вы сказали, речь его лилась свободно; он не походил на того, кому есть что утаивать?

О: Именно так, сэр. Говорил он веско, но вполне открыто. Как человек, привыкший публично излагать свой взгляд на общественные вопросы.

В: Соблаговолите его описать.

О: Среднего росту, однако тучен. Бледноват, но для его лет цвет лица недурный. Пристальный взгляд, как у того, кто хорошо разбирается в людях. Густые брови.

В: Будьте любезны предположить его возраст, сэр.

О: Не меньше сорока пяти. Да нет, пожалуй, на пяток лет больше.

В: Какие-либо особые приметы?

О: Возле носа я приметил бородавку. Вот здесь.

В: Пометьте: у правой ноздри. Кольца имелись?

О: Обручальное.

В: Золотое?

О: Да. Если память не изменяет, простенькое.

В: Что платье?

О: Хорошего сукна, однако поношенное — видимо, дорожный костюм. Парик чуть старомоден.

В: Сорочка свежая?

О: О да, сэр. Все как подобает джентльмену.

В: Поздравляю, у вас отменная память, сэр. Что-нибудь еще этакое приметное?

О: Он нюхал табак; по мне, так слишком часто. Я нахожу сие неизящным.

В: Мистер Бекфорд, знаете ли вы об последующих событьях сверх того, что стало всеобщим достояньем?

О: Повсеместно слышал досужие сплетни. Здешний народец весьма им подвержен.