Укрощение герцога - Элоиза Джеймс

Похоже, Гейбриел Спенсер частенько оказывался прав в своих суждениях.

– Как это случилось, что ты стал профессором, будучи сыном моего отца? – спросил он вдруг.

Его брат ответил нежной, но лукавой улыбкой.

– Я все всегда делаю хорошо, за что бы ни брался.

– Знаю. Думаю, сперва ты и в математике был докой.

– Действительно. В течение некоторого времени я не знал, продолжать ли заниматься математикой или древней историей, но последняя оказалась для меня притягательнее.

– Мне наплевать, если бы оказалось, что в тебе воплотились сразу Петр и Павел, сошедшие на землю с небес, – сказал Рейф. – Все, что я знаю об Оксфорде, – это то, что только способности могут завести человека так далеко. В Кембридже, очевидно, тоже.

В лукавой улыбке Гейба было много искренности. Рейф был рад, что Имоджин ушла. Кто мог бы устоять против такой улыбки?

– Твой отец помог, – сказал Гейб.

– Наш отец, – сказал Рейф. – Я уже устал поправлять тебя на этот счет. И что, черт возьми, сделал Холбрук?

Он ожидал ответа с нескрываемым любопытством. Насколько ему было известно, отец никогда не проявлял ни малейшего интереса к Рейфу. И конечно, не стал бы себя утруждать, если бы Рейф выбрал карьеру, требующую отцовской поддержки.

– Он заплатил колледжу, – сказал Гейб.

– Что?

– Он дал большую сумму денег Эмманьюэл-колледжу. – И, отвечая на безмолвный вопрос и поднятую бровь Рейфа, сказал: – Что-то около сорока тысяч фунтов. Несомненно, деньги были взяты из доходов от твоего имения, – добавил он, и в глазах его появилось беспокойство. – Я долгое время чувствовал себя виноватым, что эти деньги были отняты у тебя и твоей семьи.

Рейф захлопнул открытый рот. Действие виски настолько ослабело, что он был способен воспринимать беседу.

– Черт меня возьми, – сказал он.

– Боюсь, что эти деньги не могут…

Рейф отмахнулся:

– Наш отец, при всем том, что делал секрет из своей настоящей семьи, никогда бы ничего не сделал в ущерб имению. Мы могли бы оплатить три таких колледжа и не испытать никаких затруднений.

– Это несколько утешает.

Рейф осознал наконец, в чем состояла правда.

– Холбрук не мог бы купить тебе места, если бы ты не был в колледже лучшим, – сказал он с грубоватой прямотой.

Гейб кивнул.

Рейф искал новую тему для разговора.

– Как отнеслась Гризелла к байке о смерти твоей жены? – спросил он.

– Она приняла все за чистую монету, – ответил Гейб. – Я сказал, что мою жену звали Мэри и она умерла родами. Терпеть не могу лгать.

– Но это было важно, – сказал Рейф. – Какую бы сумму я ни дал Мэри в качестве приданого, чтобы сделать ее вполне приемлемой партией, это не помогло бы, если бы всплыла правда. А так за ней будет стоять имя Холбруков. И это, – добавил он с усмешкой, – потрясающе.

– Нет, – возразил его брат без улыбки, – если герцог угаснет от болезни печени к тому времени, когда Мэри войдет в возраст. – Рейф сглотнул. – У тебя нет намерения жениться, – продолжал Гейб. – Кто же будет твоим наследником?

Рейф попытался припомнить.

– А наследник должен быть?

– Конечно!

– Мой кузен Родерик. Дважды изгнанный и немного педант, но из него выйдет приличный герцог.

– Возможно, он достойнейший из мужчин, – сказал Гейб, вертя в руке серебряный фруктовый нож. – Но он не рискнет именем Холбруков ради брака незаконнорожденной племянницы. Иными словами, моей Мэри.

От радости, что обрел брата, Рейф забыл, что семья приносит не одни только удовольствия. Но, даже будучи пьяным, он никогда не отрицал правды, если она представала перед ним.

– Я брошу пить, – заявил он мрачно.

– Буду тебе весьма признателен. – Гейб смотрел на него, а это было все равно что посмотреться в зеркало. – И не из-за Мэри и ее будущего, а из-за меня.

На мгновение Рейф почувствовал, что из его глаз брызнут слезы.

Он поднялся из-за стола так быстро, как только смог ухватиться за его край, чтобы не опрокинуться навзничь.

– Ты ведь еще не представил меня племяннице. Не сделать ли это?

– Леди Мейтленд тоже выразила желание с ней познакомиться.

– В таком случае пойдем и соберем леди, – сказал Рейф. Он уже мог стоять на ногах так твердо, что едва ощущал дрожь в коленях. И все-таки сделал мысленную зарубку в памяти – не брать ребенка на руки. Уж самым последним делом было бы уронить племянницу на пол.

Глава 8

Мисс Мэри Спенсер представляют обществу

Гейбриел Спенсер привык принимать решения быстро и наверняка. В тот момент, когда он узрел арамейские письмена, он тотчас же понял, что хочет их прочесть. А в ту минуту, когда увидел свою дочь Мэри, понял, что сдвинул бы горы (или женился на Лоретте), только чтобы быть поближе к ней. Она принадлежала ему от макушки и лба своего маленького возбужденного личика до кончиков очаровательных пальчиков на ногах.

– Какой прелестный ребенок! – восхитилась Имоджин. Сейчас Мэри улыбалась, но, когда они вошли в детскую, малышка встала в кроватке, держась за перильца, и заплакала, чтобы привлечь их внимание.

Тот факт, что ее няня мирно сидела у камина и не обращала на нее внимания, был отмечен ее отцом. Гейб собирался побеседовать с этой няней завтра утром, но сейчас он просто схватил дочь на руки. Она тотчас же заулыбалась ему и показала все свои прелестные ямочки.

Он в последние несколько месяцев отчаянно тосковал по ней. В конце концов он забрал ее у кормилицы в Кембридже и привез в дом Рейфа. Он прижал ее к себе как можно нежнее. Пока он никак не откликался на просьбы Гризелды и Имоджин позволить подержать ее на руках.

– Никогда не видела таких очаровательных кудряшек, – сказала Гризелда. – У вашей жены были рыжие локоны?

Гейб помедлил мгновение, потому что у Лоретты волосы были золотистые. Если повезет, никто не заметит сходства между ними.

– Мэри – просто живой портрет своей матери.

На самом деле это было не так. Лоретта была довольно хорошенькой, но Мэри ему казалась просто красавицей. У нее было сердцевидное личико и копна мягких кудряшек цвета свежих роз. А ее крошечный ротик походил на розовый бутон.

– Ваша жена видела ее до того, как умерла? – спросила Имоджин, поднимая на него глаза.

Гейб замер, не зная, что ответить. Он и Рейф не разработали подробностей смерти воображаемой жены, а только согласились, что необходимо послать к Лоретте стряпчего, который должен был потребовать от нее соблюдения полной тайны относительно ее материнства, хотя Лоретта и не обнаруживала ни малейшего интереса к роли матери.

К счастью, Рейф вмешался в их разговор.

– Ты помнишь, когда я покупал для тебя все эти вещицы? – спросил он Имоджин, указывая на горы игрушек на полках детской.