История Константинопольских соборов IX века - Алексей Лебедев

Отправлена была к фотианам депутация с приглашением явиться на собор, но большинства их не оказалось дома.[225] Застали дома только двух фотиан — ских епископов, о которых шла речь выше — Феофила и Захарию. Впрочем, на них обращено было особенное внимание собора, так как они настойчиво утверждали, что, будучи в Риме, они находились в общении с папой Николаем и что последний признавал в то время Фотия патриархом. По словам императорских сановников, бывших на соборе, на основании сведений, ревностно разглашаемых Феофилом и Захарией, в византийском народе слышались такие толки: если папа принял в общение с собой этих двух фотианских епископов, то, значит, он признавал и Фотия патриархом и имел общение с ним; пусть папа хоть на один день признал Фотия патриархом, и этого достаточно, чтобы утверждать, что утверждают Феофил и Захария. Ввиду такого значения личностей Феофила и Захарии в споре Игнатиан и фотиан нужно было постараться собору доказать обратное тому, что они утверждали. Легаты, выслушав сейчас указанное заявление сановников относительно Феофила и Захарии, заметили: «Не может быть, чтобы папа Николай признавал Фотия патриархом ни на один день, ни на один час». Этим замечанием легатов воспользовались садовники и сказали: «Пусть же войдут на собор Феофил и Захария, и допросим их: на каком основании они распространяют свои толки? » Но легатам отнюдь не хотелось вступать в какие–либо словопрения с этими фотианскими епископами; они боялись, что таким образом будет унижен и оскорблен папский авторитет. Они соглашались только на то, чтобы эти фотиане от лица собора выслушали определение, положенное касательно них папой. Но сановники не хотели удовлетвориться этим, они требовали, чтобы Феофил и Захария настоящим образом были выслушаны по тому вопросу, какой поднят был этими приверженцами Фотия. Мало этого: императорские сановники пошли далее в своих желаниях. Они говорили, что Феофил и Захария — епископы, посвященные не Фотием, а Мефодием и Игнатием, но подобных епископов папа позволил прощать в случае раскаяния их; поэтому сановники полагали, что этим епископам должна быть открыта возможность принести покаяние. На это легаты заметили: «Можно ли думать о раскаянии таких епископов, которые только что объявляли, что они имеют общение с Фотием?» Но сановники не отказывались от своего мнения и говорили, что даже между членами собора есть такие епископы, которые до последнего времени держались стороны Фотия. И на последовавшее затем замечание легатов, что эти последние епископы подписали папскую формулу, сановники отвечали: «Но ведь Феофил и Захария ничего не слыхали о папской формуле; а если узнают ее, то, быть может, и примут ее, прения могут принести пользу; возьмем в пример самого Иисуса Христа, который с таким тщанием печется о том, чтобы утвердить в вере неверующего Фому, хотя Христос имел двенадцать учеников». Видно, что заботы сановников направлялись к тому, чтобы каким ни есть способом увеличить число членов собора; отсюда происходят их споры с легатами. После указанных словопрений епископы Феофил и Захария вошли на собор.

Замечательно, по странной щепетильности легаты сначала не хотели давать сами вопросов явившимся епископам и просили, чтобы вопросы предлагали сановники. Прежде всего им был предложен вопрос: «Желают ли они выслушать и принять папскую формулу?» Ответ краток и ясен: «Не имеем такого желания», причем эти епископы прибавили, что и пришли они сюда не по своей воле, а по воле императора. Затем Ваанис спросил их: «Правда ли, что они стараются доказать, что будто папа Николай признавал их епископами и совершал купно с ними литургию?» Епископы отвечали: «Это мы говорили прежде и говорим теперь». Легаты, недовольные таким заявлением епископов, сказали: «Они лжецы, от них правды не услышишь». «Если так, — отвечали Феофил и Захария, — то незачем и разговаривать с нами». Легат диакон Марин спросил их: «Да чем они могут доказать, что папа служил с ними литургию?» Феофил сказал на это: «Сам Марин может быть свидетелем, так как он, Марин, был в Риме, когда они служили литургию вместе с Николаем». Но Марин не хотел подтвердить этой ссылки на него; он говорил, что, действительно, он был иподиаконом в то время, когда они были в Риме, но что Николай не приобщался с ними, как епископами, и удостоил их лишь причащения по образу мирян. Вопрос остался нерешенным: кто говорил правду — Марин или Феофил. Решено было прочесть два письма папы Николая, из которых было бы видно, что папа не признавал Фотия патриархом. Письма эти хотя и доказывали это, но они не касались вопроса, затронутого Феофилом и Захарией. Выслушав эти письма, Феофил заявил: «Подлинны эти письма или нет, не наше дело решать; но я утверждаю, что я действительно участвовал в богослужении с папой: это я готов доказать при посредстве свидетелей, если император даст письменное удостоверение, что эти свидетели не потерпят ничего худого». Эти слова Феофил произнес, с великим убеждением (in conspectu Dei dico). Феофил еще раз громко и торжественно заявил, что если будут допущены свидетели на собор, он докажет правдивость своих слов, и прибавил: «Тогда вы узнаете, каков папа Николай!» Этим Феофил хотел сказать, что папа менял свои воззрения на Фотия: то признавал его, то отвергал.[226] Чтобы вывести из затруднения легатов и собор, сановники обратились с таким вопросом к местоблюстителям восточных патриархов: «Был ли признаваем Фотий патриархом в среде Антиохийского и Иерусалимского патриархатов?» Вопрошаемые дали ответ уже известный, похожий на заученный урок: «Фотий не считался у них епископом, ни Фотий не писал общительных грамот патриархам, ни патриархи ему». Как разъяснено было нами выше, подобное уверение местоблюстителей лишено было справедливости, и, однако же, Илия Иерусалимский не стыдился, делая свое ложное показание, заявить, что он говорит это «как бы перед лицом самого Бога и избранными Его ангелами». Достойно сожаления, что собор в борьбе с Фотием не разбирал средств… Настойчивость, с которой Феофил и Захария утверждали, что они служили литургию с папой, послужила к возбуждению еще одного вопроса. Императорские сановники, легаты, а также Анастасий Библиотекарь уверяют, что достигнуть общения с папой в то время могли из числа приезжих епископов только те, кои подписали две грамоты: одну при въезде в Рим, в которой странствующие епископы свидетельствовали, что они держатся православной веры, а другую — которую они же давали перед тем, как вступить в церковное общение с папой, и в которой (будто бы) обязывались во всем точно следовать определениям римской кафедры. Теперь на соборе возник спор: дали ли такого рода двоякую подписку Феофил и Захария, когда они были в Риме, или нет? Остается несколько неясным, какое значение имел подобный вопрос. Но, кажется, не ошибемся, если сделаем на этот счет такое предположение: исследуя этот вопрос, собор хотел довести этих двух епископов до сознания, что они в самом деле давали такую двойную подписку; а если так, то Феофил и Захария должны были принять в настоящем случае определение папское касательно Фотия, если они не хотели являться противоречащими сами себе. В споре по указанному вопросу легаты утверждали, что Феофил и Захария дали своего рода подписку, а эти епископы отрицали это и настойчиво уверяли, что они дали лишь одну подписку, разумеется — первую. Против заявления легатов Феофил и Захария выставляли то, что легатов в то время в Риме совсем не было. Вопрос остался нерешенным. Все эти переговоры собора с двумя фотианскими епископами заканчиваются тем, что им еще раз было предложено подписаться и принять известную папскую формулу; но они объявили решительно, что они и слышать не хотят ее (пес audire ilium volumus). После этого легаты сказали: «Выбросьте их вон» — и они были удалены. Такова деятельность четвертого [227] заседания собора.

Пятое заседание собора принадлежит к числу интереснейших. На этом заседании присутствовал сам Фотий, против которого, главным образом, направлена была вся деятельность собора. Оно происходило 20 октября; число членов собора к этому заседанию увеличилось на пять человек. Кроме прежних членов, в числе лиц, заседающих на соборе, встречаем двух митрополитов и трех епископов, не присутствовавших на прежних заседаниях и неизвестно при каких условиях принятых в состав собора. В самом начете заседания хартофилакс Павел объявил, что император приказал явиться на собор Фотию. Легаты спросили: «Сам ли Фотий пожелал предстать перед лицом собора?» На это хартофилакс отвечал: «Неизвестно, нужно допросить его об этом». Легаты сделали распоряжение, чтобы послана была к Фотию депутация из мирян, так как Фотия они, легаты, не считали за епископа. Из уважения к Фотию депутация, впрочем, состояла из лиц, наиболее важных. Депутация, в состав которой вошло шесть человек, должна была предложить Фотию такой вопрос и в такой форме: «Св. и Вселенский собор спрашивает тебя: «Имеешь ли ты желание прийти на св. собор или нет?»» И в случае отрицательного ответа депутаты должны были допросить его о причине отказа. Фотий дал следующий ответ: «До сих пор вы не приглашали меня на собор, и я удивляюсь, зачем теперь вы это делаете и зовете меня. Впрочем, добровольно я не пойду, но пойду только по принуждению». И выражая нелестное суждение о собравшемся соборе, он сказал: «Рех, сохраню пути мои, еже не согрешати ми языком; положих хранение устом моим» (Пс. 38, 1–2); а что следует за тем, говорил он, то прочтете сами (именно слова: «внегда востати грешному предо мною», причем выражение «грешный» Фотий, очевидно, относил к собору. — А. Л.). Когда ответ Фотия доложен был собору, то, понятно, он вызвал неудовольствие. Легаты говорили: «Что скажет на это собор? Мы вызывали его совсем не за тем, чтобы слушать от него наставления, а затем, чтобы окончить в его присутствии исследование, начатое против него римской и восточными кафедрами». Все епископы выразили желание, чтобы Фотий был приведен на собор. Илия Иерусалимский от лица собора сочинил приглашение, которое заключало в себе хулы на Фотия и в котором говорилось: «Не говоря этого прямо, ты объявляешь собор, избранный Богом, «грешником» и таким образом представляешь себе грешниками не только представителей патриарших престолов, но и хор св. отцов, отошедших в лучшую жизнь, и если ты не к делу приводишь пророческие слова, то о тебе правильно будет сказать, что ты имеешь в себе «дела тьмы» и боишься «света истины», каким блестит собор, потому что знаешь, что собор обличит дела твои, так как, по словам Евангелия, «всякий, делающий злое, ненавидит свет и ие идет к свету, чтобы не обличились дела его» (Ин. 3, 20). Но еще также написано: «челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе» (Пс. 31, 9). Это пророческое изречение св. собор, при содействии императора, надлежащим образом и приведет к исполнению». Когда Фотию прочитано было это приглашение, он сказал: «Вы не спрашиваете меня, делайте, что хотите». Затем Последовало еще новое приглашение Фотия от лица собора, в котором говорилось: «Последуя церковным правилам, мы приглашаем тебя, ожидая твоего добровольного прибытия; но ты, будучи явным и упорным грешником, не хочешь явиться на правый суд; поэтому ты должен явиться против своей воли, чтобы более ясным образом узнать о своем осуждении. Этим вторичным вызывом мы повелеваем привлечь тебя на собор вопреки твоей воле». Так и было сделано.