Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

конечно же, свои гуляют, да еще как! Офицеров толпа, почитай со всей эскадры. Дым стоит коромыслом, вино льется рекой. Прибытие мичманов с "Петра" встретили на "ура".

– Давайте господа, по единой с нами! – подняли доверху стаканы наполненные. – А там и поговорим!

Закусывали сырами, а в шесть часов хозяин велел подавать обед. При каждой смене блюд он обязательно заглядывал в комнату и спрашивал, хорошо ли?

– Хорошо, братец! – говорили ему. – А будет еще лучше! Тащи все, что есть!

Гулянье успокоилось заполночь, а потому все и заночевали в трактирных спальнях. Отоспались почти до полудня. На ленч подали чай с молоком, бисквиты и новые газеты. Чай выпили, бисквиты съели, а газеты отложили в сторонку. Затем зашел хозяин трактира и объявил, что господ русских сегодня вечером приглашают в дамский клуб.

– Но мы без фраков! – заволновались все разом.

– Не беда! – пожал плечами хозяин. – Мой слуга объедет ваши корабли и заберет все, что вам нужно.

Услуга эта обошлась в несколько гиней, но зато к вечеру все были готовы к встрече с английскими дамами. К клубу подъезжали в каретах при звуках оркестра. Англичанки в белых коленкоровых платьях сидели на стульях. Кавалеры стояли в отдалении. Ртищев быстро оценил ситуацию:

– Девиц куда больше, чем провожатых, будет, где разгуляться!

Русских офицеров тут же рассадили между девицами. Знакомясь, говорили по- английски, а кто не знал, по-французски. Девицы тоже, явно готовились к встрече и ознакомились с азами русского языка. Неизвестно кто их обучал, но с прелестных губ то и дело слетали столь крепкие боцманские ругательства, что наши офицеры были в полном восторге. Затем заиграли менуэт, после которого начались всяческие мудреные кадрили. Вскоре уже каждый из офицеров имел собственную даму. К Броневскому подсела очаровательная блондинка.

– Меня зовут Бетси! – дерзко взяла она его под руку.

– Владимир Броневский из дворян псковской губернии! – представился, слегка ошарашенный этакой смелостью, мичман.

– Мы отныне сами выбираем себе кавалеров, потому, что мы эмансипе! – просветила молоденькая спутница запыхавшегося Броневского после очередного замысловатого па.

– Это что еще такое? – искренне удивился тот.

– Эмансипе – это когда мы командуем мужчинами и делаем, что только захотим!

– гордо вскинула кукольную головку Бетси.

– Не приведи, Господи! – с ужасом подумал мичман, но виду не подал, а, покрепче обняв свою партнершу, сделал удивленное лицо. – Как все это интересно и главное ново!

– О, вы, я вижу настоящий джентльмен и друг эмансипе! – улыбаясь, прошептала Бетси ему в ухо. – Вы мне уже определенно нравитесь, а потому можете вполне рассчитывать на взаимность!

Затем объявили новый танец экосез, после чего были накрыты столы. Дамы сами наливали своим кавалерам вина. Потом опять до изнеможения плясали экосез. Ближе к утру офицеров начали развозить по домам. Броневского довольно бесцеремонно забрала к себе его милая партнерша.

Когда ж в полдень следующего дня мичман покинул гостеприимный дом, очаровательная хозяйка которого из окошка послала ему прощальный поцелуй, Броневский был настроен уже куда более снисходительно:

– А все же не такая уж плохая штука эта их эмансипе!

* * *

У матросов в Англии шла своя гулянка. После обеда командиры приказывает спустить очередную вахту на берег «освежиться». Боцмана свистели в дудки:

– Первой вахте изготовиться на берег! Чище одеться!

Матросы первой вахты, бросив все дела весело и с шутками, кинулись к рундукам, чтоб переодеться. Переодеваются прямо на палубе. Тут и там раскиданы вещи, матросская хурда. Матросы второй вахты угрюмо посматривают на счастливцев, которые первыми вкусят удовольствия предстоящей гульбы.

Сходящий на берег матрос держит на ладони четыре монеты и мучительно рассуждает:

– Один франковик пропью, второй франковик кое-куда, на третий разве отдать басурманкам белье помыть? А нашта! Белье я и сам помою. На этот франковик не купить ли табаку али игрушку жене? Нет, баловать бабу не стану, а табак казенный дают, лучше уж и энтот пропью!

Некоторые матросы сходят на берег с узелками белья, чтобы дать его постирать, иные с раскрашенными балалайками, чтобы гулять, так гулять. Но большинство налегке, чтобы по пьянке ничего не растерять. Кто-то сразу заворачивает в кабак, кто-то в портовый бордель, девок местных за пышности пощупать, а кто- то и просто так пошататься по городу, посмотреть на заморские диковинки, да прикупить подарков.

– Архипыч ты куда? – спрашивает один матрос другого.

– По городу гулять!

– Зайди в лавку, купи мне галстук, али платок цветастый!

– Давай деньги, куплю!

– Не могу Архипыч! Я ж в кабак следую, значит напьюсь. А мне для сего дела деньги во как нужны. Сделай одолженье, купи платок¸ а я деньги потом отдам.

…В кабаке гуляют вперемежку наши и английские матросы. Англичанин что-то лопочет нашему.

– Ты, басурманская твоя харя, говори по-русски, а не лай, что собака! – грозит наш англичанину пальцем. – Что не можешь, али притворяешься?

Англичанин кивает головой и бьет себя пальцем по кадыку. Наш матрос разъясняет ситуацию остальным:

– А ведь понимает меня каналья, бесов сын, Да и я уже начинаю по ихнему марковать. Что говорит? Да выпить предлагает. Ладно, уж согласный я, наливай!

Единственно, что не любили англичане на совместных выпивках, так это когда, напившись, наши лезли целоваться троекратно. За протесты эти свои глупые, англичане частенько от наших по морде и получали. Бились серьезно. Англичане наших «боксами» своими отхаживали, наши же лупили соперников в мах да по лбу. Потом, если силы еще оставались, братались снова.

Вот на причале в ожидании шлюпки стоит, покачиваясь, матрос в синяках и с распухшим носом. Сразу видно, что успел и побрататься, и подраться. Его окружают сослуживцы, спрашивают участливо:

– Митрич, кто тебя так расписал?

– Басурмане одолели. Был бы один. А те сразу втроем навалились вражьи сыновья!

– Свистнул бы нам, мы враз стенкой ломанули!

– Щас поздно, а в следущу очередь ломанем!

– А ты обидчиков то помнишь?

– А на что их помнить-то? – искренне удивляется отлупленный Митрич. – Всех метелить и станем!

– И то дело! – соглашаются дружки. – Ох, и погуляем же на славу, будет, где душе разойтись!

* * *

Едва Кронштадт покинула эскадра Сенявина, как на внешний рейд начали вытягиваться главные силы Балтийского флота под началом адмирала Красного флага и командира первой дивизии Тета. Всего собрано было 11 линейных кораблей, 10 фрегатов и почти полторы сотни транспортов. Предстояла переброска корпуса графа Толстого в шведскую Померанию, где объединясь с англичанами и шведами, Толстой должен