Человек, ставший Богом. Воскресение - Жеральд Мессадье

Исаак говорил без раздражения, не повышая тона, но убежденно. Его собеседники довольно долго молчали, погрузившись в раздумья.

– Необходимо правильно истолковывать проповедь Иоканаана, – сказал Аполлоний. – Он предвещает не что иное, как гибель старого мира. Это конец старого римского мира и старого иудейского мира. И по этой самой причине его слова способны привлечь внимание грека, такого как я, раввин. Именно это я и пытался объяснить молодым людям. И Мессия, о котором говорит Иоканаан, существует, поскольку я встречался с ним, но не знал, кто он таков…

Исаак покачал головой.

– Гибель старого иудейского мира! – пробормотал он. – Царство Давида уже давно повержено в прах. Где на этот раз мы обретем спасение? Кому нужно, чтобы мы покинули землю, где родили нас наши предки?

Раввин повернулся к своим собеседникам спиной и покрыл голову.

В Наине, после того как Перес удалился, волнение, вызванное речью Иисуса, которую тот произносил с крыльца синагоги, а раввин не удосужился дослушать до конца, усилилось.

– …Что это за женщина, которая разорвала священный союз с Господом, чтобы отдаться другим? – говорил Иисус. – Это наша правящая верхушка! Я был в Иерусалиме, видел Храм и священников, которые в нем служат. Неужели вы верите, что их поведение и выражение их лиц свидетельствуют о том, что они преисполнены печали, чувства, которое должно им внушать наше рабство? Нет. Выражение их лиц свидетельствует о гордыне и процветании, их бороды умащены самым дорогим нардом, кисточки на накидках сделаны из самого лучшего шелка. Для этих священников не существует изысканной еды, а их лари полны золота, того самого золота, которое является мерой их стыда. Когда вы входите в Храм, то сразу же справа видите место, отведенное менялам и торговцам, которые за один день получают больше денег, чем зарабатывает за год простой иудей. Они наживаются на тех, кто приходит с мошной, набитой чужеземными монетами, чтобы купить ладан, голубей, молока и другие дары для алтарей Господа. Однако Господь не получает этих денег! И обратите внимание, торговцы – это те же самые богатые люди, которые в неурожайные годы продают меру зерна в десять раз дороже! Это те же самые люди, которые занимаются ростовщичеством! Все встало бы на свои места, если бы они были нашими врагами. Но они объявляют себя нашими защитниками и хранителями нашей веры!

Ропот, одобрительные возгласы. «Один из нас!» «Пора, чтобы кто-нибудь во весь голос сказал то, что все повторяют про себя!» «Честный человек!» «Этот человек вооружен могуществом Иеговы!»

– Говорю вам, – продолжал Иисус, воодушевленный успехом, – нет худшего врага, чем внутренний враг!

Вновь крики и одобрительные возгласы.

– Более же всего оскорбляет Господа, – продолжал Иисус, – что при подобном положении дел о человеке судят не по достоинствам, как это было бы, если бы мы соблюдали Закон, а по его богатству! Говорю вам, те, кто нажил несметное состояние и отдал свою душу в качестве платы за богатства, представ перед Создателем, окажутся более бедными, чем самый последний нищий!

Не успел Иисус закончить фразу, как раздались оглушительные рукоплескания.

– Но только тот бедняк, который не продавал ни жены, ни сестры, ни дочери, ни самого себя, только он, повторяю, донесет до Господа свое богатство в целости и сохранности. Он сродни горчичному семени, которое может расти и давать плоды, а богач похож на зерно, унесенное ветром в море.

Толпа, словно разом глубоко вздохнув, одобрила такое сравнение. Значит, собравшиеся внимательно слушали и видели различие между утверждением Божественной справедливости и восхвалением добродетели. Иисус пристально вглядывался в карие и черные глаза, блестевшие под всклокоченными и гладкими волосами, видел губы, скривившиеся в горькой усмешке, и губы, пока еще не тронутые печалью.

– Говорю вам от имени Отца нашего небесного, что бедняк есть соль земли. Пусть он не обращает внимания на высокомерие богача, пусть знает, что он так близок к Господу, как босая нога к земле, и пусть он станет подлинным хранителем нашей веры.

Иисус раскинул руки, а затем опустил их, показывая тем самым, что проповедь окончена. Но собравшиеся не расходились.

– Говорят, что ты Мессия. Это правда? – раздался голос из толпы, и этот вопрос был мгновенно подхвачен остальными.

– Я принес вам истину, но она мне не принадлежит, точно так же как и не принадлежит другим, – ответил Иисус.

– Но ты Мессия? – настаивала какая-то женщина.

– Бог в своей непостижимой мудрости укажет на своего избранника, но тот не будет об этом знать. Если я Мессия, мне об этом ничего не известно.

– Правда ли, что конец света близок? – спросил один из мужчин.

– Знаешь ли ты, когда умрешь, ты, кто спрашивает меня? Или когда умрет твой брат? Чем же, по-твоему, отличается от твоей смерти наша общая смерть, смерть, на которую мы все обречены? Будешь ли ты более добродетелен? Или менее? Говорю вам, никто на земле не в состоянии разгадать замыслы Господни, но каждый должен быть готов предстать перед своим Создателем в любой час дня и ночи.

Иисус сделал шаг назад.

– Возвращайтесь к своим делам, и пусть слова, которые вы услышали при моем посредничестве, принесут вам покой.

Люди стали расходиться.

– Теперь, – сказал Симон, – если бы ты потребовал, эти люди и многие другие последовали бы за тобой из Галилеи до самого Иерусалима.

– Я не военачальник, – возразил Иисус – Пусть только слова следуют до Иерусалима.

У Симона вызвал недоумение такой ответ, но у Иисуса не было времени растолковывать смысл сказанного своему ученику. Он вдруг заметил, что Фома ведет страстный спор с незнакомцем. Затем Фома повернулся к Иисусу. Его изможденное лицо напоминало маску актера, изображающую удивление. Почему-то неестественным тоном Фома заявил, что встретил старого знакомого, который был последователем Иоканаана, и что вчера этот человек присутствовал при крещении Аполлония и его последователей.

– Аполлоний окрестился! – удивленно пробормотал Иисус.

– Однако он в подметки тебе не годится, Учитель. Он не сможет заменить тебя. Вот только время не терпит. Надо установить твою власть в крупных городах. Нам потребуется больше людей.

– Да, – согласился Андрей, – пятеро – это слишком мало.

– Спешить заставляет Демон, – ответил Иисус. – Бог же вразумляет советом.

Вечером Симон, Андрей и Филипп сообщили, что хотели бы повидать свои семьи. Иисус пошел навстречу их желанию. На следующий день он остался с Нафанаилом и Фомой. Почему Нафанаил ни разу не навестил своих родственников? Смущенно улыбаясь, тот сказал, что тогда ему пришлось бы объяснять слишком многое.

Они нашли дом, где могли уединиться, поскольку присутствие толпы, следовавшей за Иисусом, едва он появился на улице, уже порядком надоело. Иисус хотел отдохнуть, ожидая возвращения Симона, Андрея и Филиппа. Нафанаил занялся приготовлением пищи, обратившись зa помощью к местной жительнице, поскольку Фома не мог даже сварить яйцо. Днем они пошли по раскаленной дороге, намереваясь побродить в окрестностях горы Фавор, Иисус размышлял. Он думал об Иоканаане, парящем в ночном воздухе о питоне Кадафы, который невозмутимо пил молоко, о неожиданной встрече с Фомой, о своих пятерых последователях, о толпах так легко впадавших в неистовство… И все это произошло в течение двух месяцев с того момента, как его нога ступила на землю Птолемаиды! Он пытался все это сложить в целостный рисунок вспоминая слова египетского жреца Гелиополя: «Только боги видят лицевую сторону вышивки. Мы же видим путаный рисунок изнанки». Иудеи ждали чего-то или кого-то с большим рвением, чем Иисус мог предположить. До сих пор Иисусу казалось, что его удел – быть человеком, в котором иудеи видели избавителя. И он оправдал их ожидания, к тому же они совпадали с его собственными ожиданиями. Но потом? Что потом? Ветер дул в его паруса, однако к какому порту он гнал корабль?

Фома, следовавший за Иисусом, казалось, прочитал его мысли.

– Но потом? – спросил Фома, когда Иисус остановился, чтобы отдохнуть в тени сикомора.

– Потом? – повторил удивленный Иисус.

– Да, потом. Мы сеем семена восстания. Что же мы пожнем?

– Разве слова Бога могут посеять семена восстания? Нам нечего бояться.

– А я и не говорю, что нам нужно чего-либо бояться. Я спрашиваю: куда мы идем?

А поскольку Иисус не отвечал, Фома продолжил:

– Таким образом, необходимо, чтобы ты стал в конце концов повелителем пяти провинций. У тебя есть власть, но твоя власть неизбежно вступит в конфликт с властью Храма, а затем с властью ставленников Рима. Ты об этом подумал?

– Нет, – ответил Иисус.

Фома разразился настолько странным смехом, что Нафанаил посмотрел на него, словно на сумасшедшего. Этот смех напоминал пронзительный скрежет металла. Иисус улыбнулся. Однако правда заключалась в том, что он не знал ответа на вопрос, заданный Фомой.