Человек закона - Луис Ламур

— Я знал, что он там, — рассеянно отозвался Чантри. — Но что могу получить по черепу, об этом не подумал.

— Знал?

— Конечно. Проблема в другом: людей оказалось двое, и, по-моему, один из них не подозревал о присутствии второго.

— Я бы на твоем месте держался подальше от темных закоулков. Кто-то твердо решил с тобой расправиться, это яснее ясного.

Он помолчал.

— Если тебе нужна помощь, Борд, я буду рад побыть твоим заместителем. И еще такие найдутся. Так ты сможешь вздохнуть свободно, да и город не останется без защиты.

— У меня уже есть помощник.

— Есть? Кто же?

— Сам убийца. Он перепугался. Что-то я сделал такое — либо он думает, что я собираюсь сделать что-то такое, — и ударился в панику. Устранил Маккоя, чтобы он не успел со мной поговорить. Джонни протрезвлялся. Ты ведь знаешь его. Пил мертвецки, так что, если бросил, для этого, должно быть, были основания. Он о чем-то проведал и хотел мне рассказать. Но или я Джонни не знаю, или он не стал бы на себя надеяться, что не забудет, напившись. Все записал, значит.

— Или сказал Билли.

— Нет, Билли, он бы рассказывать не захотел. Дети слишком много болтают, а потом, он не пожелал бы ставить мальчика под удар. Где-нибудь, как-нибудь оставил записку. Как ты помнишь, нам с Джонни случалось работать вместе, он и на меня работал раз или два. Как почувствует — накатывает на него, так мне или еще кому скажет либо напишет, чтобы скот без присмотра не оставался. Имел он слабость, но ответственности не терял… И мои взгляды на соблюдение законов для него не тайна.

— Тогда тебе лучше добраться до его дома до того, как туда попадет убийца.

— Доберусь, не волнуйся. — Чантри отъехал со стулом назад. — Мне пока надо в другую сторону. Проведать Хайэта.

У дверей его Остановила Присси и очень мягко обратилась к нему:

— Борден, старая миссис Ригинз просила, чтобы ты к ней зашел. Она сильно ослабла в эти дни, а ты же знаешь, что и она, и Джордж всегда тебя любили.

Чантри почувствовал болезненный укол совести.

— Знаю… а я и не навещал ее. Сегодня же пойду.

— Пойди сейчас. Не откладывай. Она очень за тебя беспокоится и настаивала, чтобы ты пришел.

— Ладно. — Чантри помедлил. Деваться некуда, и это его раздражало. Хайэт ждет. Раз послал за ним, почти наверняка расскажет все, что знает. А еще неприятнее то, что пешком идти не хочется, а седлать лошадь нет сил. — Иду.

Тайм Рирдон стоял на тротуаре перед своим «Корралем». Вынув изо рта сигару, следил, как Чантри проходит по улице. Борден почувствовал этот взгляд. Ни Кернзом, ни Харли не пахнет, но в том, что они неподалеку, сомневаться не приходится.

Перед тюрьмой сидел Большой Индеец, и это напомнило Бордену о Баке, который также возжелал его видеть. Только человек может делать одно-два дела одновременно — не больше. Без охоты он перешел улицу, очутившись на той стороне, где находился банк, пересек свободный участок к югу от него, миновал дом Дженкинса, соседствующий с жильем Хайэта, которое стояло почти на полквартала дальше, обособленно.

Миссис Ригинз жила в маленьком уютном домике, окруженном цветами, на краю небольшой рощицы. Чантри открыл ворота и пошел по тропинке к дому. Постучав в дверь, услышал ее шаги, медленные, выдающие физическую слабость.

Он снял шляпу и стоял в ожидании, надеясь, что волосы у него не растрепаны. Миссис Ригинз открыла дверь и слегка улыбнулась.

— Борден Чантри, негодный мальчишка! Никогда ко мне не зайдешь!

— Наверно, так, мэм. Был по горло в делах, но собирался…

— Не болтай ерунды! Ты напрочь обо мне забыл! Ладно, входи, садись. У меня есть имбирное печенье, которое ты всегда любил. Не могу его часто печь, но мне тебя надо было видеть, и вот состряпала малость, как в те времена, когда ты был маленький.

Она поставила на стол синюю с белым тарелку с десятком печений и села в старое кресло-качалку с салфеточкой на спинке. Борден осторожно опустился на стул напротив. Джордж Ригинз был старик высокий, но тощий, фунтов на сорок или пятьдесят легче, чем он, и Чантри его стульям не доверял. Они всегда казались ему слишком изящными.

— Борден, ты человек занятой, так что не буду тратить время на болтовню. Народ говорит, ты ищешь человека, который убил приезжего, а теперь, по всей вероятности, застрелил и Джонни Маккоя. Хороший мальчик был Джонни, по правде говоря. Всегда выполнял мои поручения, как и ты. И с Джорджем работал раз или два. Джордж на него полагался. Иногда кое-что ему рассказывал. Больше, чем мне.

Он всегда считал, что нечего женщину мешать в преступления, и некоторые свои дела с Джонни обсуждал. Джонни, он ведь знал и многое из того, что Джордж только предполагал.

Вроде этой смерти Пина Доувера. Джордж был уверен, что там произошло преступление. Мне так сказал. Уголовное дело, говорит, самое что ни на есть настоящее! И Джонни повторил то же самое, я сама слышала.

Зачем кому-то было убивать Пина? Безобидный был. Непоседа, ни на что особенно не годился, разве что коров пасти. Он пробовал браться за другую работу, не раз пробовал, но никакого толку из этого не вышло. И вот… убили.

Джордж говорил, это сделали с определенной целью и сделал человек, которого Пин вообще даже не знал. Зачем, в таком случае? Джордж так себя и спросил, и единственный ответ, какой мог придумать, это, что Пин пострадал за какие-то свои знания. Или за вещь, про которую считали, что он знает.

Понимаешь, Джордж очень хороший был следователь. Терпения хватало. Всегда говорил: нет совершенных преступлений, есть несовершенные расследования. И намерен был не бросать дело Доувера, пока не отыщет виновного. Подбирался близко. Поэтому его и убили.

— Убили, думаете?

— Не думаю, а знаю. Говорила им, но кто станет слушать выжившую из ума старуху? Потом, когда они наконец выбрались посмотреть, там все оказалось затоптано. Прямо до самого края обрыва.

Миссис Ригинз поставила свою чашку.

— Борден, ты занимался со Скотом с тех пор, как смог обхватить ногами лошадь. Ты когда-нибудь видел, чтобы стадо из двадцати или тридцати голов подошло к самому краешку обрыва, если его туда не гонят? Все отпечатки в том месте выбили коровы. Следы ног, все, что там могло быть — ничего не сохранилось, одни вмятины от коровьих копыт. И их явно кто-то пригнал. Знаешь ведь, скот пойдет вдоль обрыва, только если другого пути нет. Само стадо никогда близко к кромке не подойдет, разве что заставляют. Нет им резона туда идти. Там, наверху, вся трава была съедена, а следы стада вели вокруг подножия обрыва, где проехал Джордж.

Борден опустил чашку на блюдце. Умница был покойный Ригинз. На редкость трезвая голова. И жена у него такая же. Ма Ригинз он знал с того времени,, когда сам был воробью по колено, и мыслила она всегда ясно. Живая, не теряющая интереса к окружающему, сообразительная пожилая леди. И если подумать, в этих местах последнее, от чего будешь ждать кончины — это свалившийся сверху камень.