Приключения Конан Дойла - Рассел Миллер

Уверенность Артура в своих врачебных талантах, до поры до времени не имевшая реальных подтверждений, возросла после вот какого случая. Однажды днем, когда доктора Эллиота не было дома, из соседнего поместья явился чрезвычайно взволнованный посланец — там произошло несчастье: по случаю какого-то торжества палили из старинной пушки, от выстрела ее разорвало, и осколок угодил в голову одного из зрителей. Артур немедля отправился на место происшествия и обнаружил, что у раненого пробит череп, однако мозг не задет. “Я извлек осколок, стянул рану, остановил кровотечение и наложил повязку, так что доктору, когда он приехал, делать было, в сущности, нечего. Этот случай прибавил уверенности мне и, что немаловажно, другим”.

И все же отношения с Эллиотом были прохладными. Несмотря на внешний лоск, доктор не имел никаких собственных идей и впадал в ярость по любому поводу. Как-то в вечерней беседе Артур сказал, что смертную казнь следовало бы отменить. Побагровев от гнева, Эллиот заявил, что никто не смеет говорить подобных вещей в его доме, а тем паче в его присутствии. На что Артур непоколебимо, с юношеской заносчивостью парировал: свое мнение он будет высказывать, где захочет и когда захочет.

Когда четырехмесячный контракт истек, доктор не предложил своему помощнику никакого вознаграждения. На предложение возместить хотя бы дорожные расходы он сказал, что поскольку нет зарплаты, то нет и возмещения издержек, и Артуру следует расценивать дорогу домой “как путешествие, предпринятое джентльменом для расширения кругозора”. Впрочем, с годами обида явно прошла, и в автобиографии, написанной пятьдесят лет спустя, Дойл говорит, что у него остались самые лучшие воспоминания о жизни в Райтоне-из-одиннадцати-городов.

На следующий год, все еще будучи студентом, он устроился ассистентом (на сей раз с оплатой) к доктору Реджинальду Ретклиффу Хоору, имевшему процветающую практику в Бирмингеме: для разъездов по вызовам у него было пять лошадей. Годовой доход этого врача составлял 3000 фунтов; за визит он брал 3 шиллинга 6 пенсов, а за рецепт полтора шиллинга. В обязанности Артура входило изготовление лекарств по рецептам — работа трудоемкая и отнимавшая много времени. Бывало, он делал сотню препаратов за вечер, причем для бедняков — а денег ему перепадало за нее совсем мало. “В целом я был аккуратен и редко ошибался, хотя пару раз и отправил склянку или коробочку для пилюль с подробными инструкциями на упаковке, но пустые внутри”.

Поначалу он держался очень свободно. Если становилось скучно, шел в гостиную поболтать с женой доктора, но вскоре ему сообщили, что так здесь не принято и ассистенту следует жить своей, обособленной жизнью. Тем не менее супруги вскоре привязались к юноше и обращались с ним как с сыном. По вечерам доктор звал его вместе с ним выкурить по трубочке, а миссис Хоор в это время наслаждалась сигарой.

По обыкновению он регулярно писал матери обо всем, что с ним происходит. “Дорогая мама, я так занят все последнее время, что и писать некогда. Могу вас заверить, я сполна отрабатываю свои два фунта в месяц. Теперь я выезжаю с утра вместе с Р. Р. на его двуколке, и мы ездим по больным до двух часов дня. Эти новые обязанности совсем лишили меня досуга. После обеда до чая смешиваю кошмарные зелья и мерзкие микстуры (сегодня состряпал сорок), затем приходят больные, и мы ставим над ними эксперименты до девяти вечера. Потом ужинаем и живем в относительном покое до двенадцати, когда и отправляемся спать. Так что, видите, дел куча, но ничего плохого в этом нет. Я навещаю нескольких больных за день и набираюсь опыта…”

Впрочем, потом он жаловался, что совсем не остается времени на подготовку к экзаменам. “С Рождества я работаю до упада. До учебников просто руки не доходят, а если и сажусь заниматься, то настолько усталый, что ничего не могу делать. Последние сутки выдались чертовски трудные — у трех принял роды, а еще множество больных, а еще шестьдесят рецептов и бессонная ночь после всего этого. Согласен с вами, что надо продержаться здесь как можно дольше, да и работа мне по душе, но думать о каких-нибудь систематических занятиях просто смешно. Я с пользой тратил время, когда оно у меня было, но сейчас его нет вовсе”.

Именно в Бирмингеме, работая под началом требовательного, но добродушного доктора Хоора, Артур начал писать рассказы для печати. Он изыскивал на это время — несмотря на занятия в университете и свои обязанности ассистента — благодаря железной дисциплине, которой была подчинена вся его дальнейшая жизнь. В молодости он писал ради денег, ничуть этого не стесняясь, но и потом никогда особенно не отрицал: сочинительство он считал скорее делом, чем призванием. Свой первый рассказ “Подлинная история о привидениях Горсторпской усадьбы”, двадцать четыре тетрадных листа, исписанных безупречным почерком, он отослал в “Эдинбург мегэзин” Блэквуда, где тот был отправлен в архив и забыт очень надолго.

Нимало не смутившись, Артур быстренько сочинил “Тайну Суссекской долины”, подражая в чем только можно своим любимым авторам, По и Брет Гарту, американскому писателю, прославившемуся энергичными, живыми рассказами о первопоселенцах США.

Дело в рассказе происходит в Южной Африке. История про демона с пылающими глазами, приводящего в ужас жителей окрестных деревень, развивается стремительно, здесь уже видны многие характерные черты его будущих произведений — динамичный, тщательно проработанный сюжет, загадочные сверхъестественные силы и экзотическая обстановка.

Дойл предложил “Тайну” эдинбургскому “Чемберс джорнал”, популярному развлекательному литературному журналу, который в свое время первым опубликовал Томаса Харди. К его изумлению и радости рассказ был принят. Артур получил за него три гинеи — больше, чем он зарабатывал за месяц тяжелого труда у Хоора. “Тайна Суссекской долины” была напечатана в номере от 6 сентября 1879 года. Он послал в журнал еще несколько вещей, но все они были отвергнуты. Однако Артур не пал духом. Позже в одном из интервью он признался: “Я знал: сколько бы раз мне ни отказали, а Господь свидетель, отказывали часто, я все равно докажу, что стою дорогого, и готов пробовать вновь и вновь”.

Вскоре журнал “Ландон сосайети”, предлагавший “легкое приятное чтение в часы досуга”, где, кстати, прежде появлялись иллюстрации его отца, взял у Артура “Рассказ американца”. Он набросал его вчерне в своей медицинской тетради, озаглавленной “Заметки по медицинскому курсу 1879–1880”, обнаружив таким образом, что уделяет занятиям меньше внимания, чем мог бы. На первых страницах идут выписки из истории болезни разных пациентов, конспекты лекций “Органические осложнения при подагре” и “Лечение ревматизма”, а в конце — поучительная история в готическом стиле, рассказанная неким Джо Хокинсом из Монтаны. (“…В тех краях его звали Алабама Джо. Он был самый отъявленный негодяй, самый мерзкий скунс, какого только видел мир…”) Алабама Джо заводит ссору в баре с англичанином по имени Том Скотт, и тот побеждает его в кулачном бою. Желая отомстить, Алабама Джо подстерегает Скотта в ущелье Венериной Мухоловки, но на другой день друзья обнаруживают, что Алабама пропал, а Скотт жив-здоров. Они решают, что англичанина надо немедля повесить за убийство — в том самом ущелье, на гигантской мухоловке. Однако на месте глазам их предстает ужасная картина: “Один из громадных листов медленно раскрылся, и там, в глубине, как младенец в колыбели, покоился Алабама Джо. Мощные шипы пронзили его тело, один вошел прямо в сердце”. Поджидая Скотта в засаде, негодяй угодил в “лапы” кровожадного растения. (Для не сведущих в ботанике читателей: мухоловка обычно не вырастает выше 15 сантиметров, а листья ее редко бывают длинее 7 сантиметров).