Приключения Конан Дойла - Рассел Миллер

Однако именно Уоллер предложил, чтобы Артур последовал его примеру и поступил на медицинский факультет Эдинбургского университета. Он сообщил об этом Артуру в Фельдкирх и прислал ему два полезных учебника — по математике и химии. Мэри была очень довольна, когда Артур согласился, предпочтя Эдинбург Лондону. Она приводила резонные доводы: своему сыну она желала наилучшей карьеры, а медицина — одна из наиболее престижных профессий; в Эдинбургском университете превосходная медицинская школа, и, кроме того, ее обожаемый мальчик наконец будет жить дома после стольких лет разлуки.

Уоллер помог Артуру подготовиться к вступительным экзаменам, которые тот благополучно и сдал, получив стипендию в сорок фунтов к немалой радости матери. Увы, когда он пришел за деньгами, выяснилось, что произошла ошибка: ему посулили то, что полагалось лишь студентам-гуманитариям. Подавать прошение на аналогичную стипендию для естественника было уже поздно, и пришлось довольствоваться скромной компенсацией в 7 фунтов.

В октябре 1876 года Артур приступил к занятиям в университете, расположенном в Старом городе. “Началась долгая, нудная зубрежка: ботаника, химия, анатомия, физиология — словом, полный список обязательных предметов, многие из которых имели весьма отдаленное отношение к искусству врачевания”.

К семнадцати годам Артур превратился в рослого, за метр восемьдесят, юношу. Весил он около девяноста пяти килограммов, был широкоплечий и очень сильный. Над верхней губой уже пробивалась первая растительность, составлявшая предмет его гордости, — усы будут его неизменным украшением до конца дней. Он был нападающим в университетской команде по регби, пока не решил, что “тяга к знаниям перевешивает”, играл в футбол, в крикет и отлично боксировал на любительском уровне. “Я жаждал впечатлений и не желал упустить ни одну из тех радостей, что были доступны, а было их предостаточно. Я много читал. Играл в самые разные игры. Я танцевал и ходил в театр всякий раз, как только находились шесть пенсов за билет на галерку”.

За пять лет до поступления Артура медицинский факультет начал сильно расширяться, число студентов удвоилось и перевалило за тысячу, но студенческая жизнь была очень вялой в сравнении с Оксфордом или Кембриджем: никаких интеллектуальных сообществ, никаких совместных мероприятий и очень ограниченные возможности для общения — студенты сами выбирали себе программу обучения и платили напрямую преподавателям.

Стремительное разрастание факультета привело к тому, что некоторые профессора оказались перегруженными и привлекали к чтению лекций ассистентов из числа старших студентов, что снижало уровень образования. Студенты сами решали, какие лекции посещать и какие сдавать экзамены. Лекции были длинные, учебников мало, спрашивали на экзаменах строго, и рассчитывать на снисхождение лентяям и тупицам было нечего. Окончить курс мог только тот, кто обладал самодисциплиной, остальных отсеивали. По подсчетам Артура, из тысячи его однокурсников лишь четыреста получили диплом.

Лекции по хирургии проходили в большой аудитории, освещенной газовыми рожками. С длинных деревянных скамеек, расположенных амфитеатром, хорошо был виден операционный стол в центре зала. Именно в этом зале перед Артуром впервые предстал доктор Джозеф Белл, человек одаренный и во всех смыслах незаурядный, который и стал прототипом знаменитого сыщика. Высокий, угловатый, с резкими чертами лица, крупным носом, напоминающим хищный клюв, и пронзительным стальным взглядом, он, по словам Артура, был похож на вождя индейцев. Добавим к этому длинные чуткие пальцы музыканта, и получится почти дословный портрет Шерлока Холмса из повести “Этюд в багровых тонах”: “Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше. Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере. Его руки были вечно в чернилах и в пятнах от разных химикалий, зато он обладал способностью удивительно деликатно обращаться с предметами, — я не раз это замечал, когда он при мне возился со своими хрупкими алхимическими приборами”[4].

Беллу, которого студенты между собой называли Джо, было всего тридцать девять лет, однако он слыл легендарной личностью — благодаря редкостной наблюдательности, логическому складу ума и умению безошибочно ставить диагноз, граничившему с ясновидением. Он был не чужд позерства и любил находиться в центре внимания, но его спектакли преследовали серьезную цель: продемонстрировать будущим врачам, как много ценного можно узнать о больном до того, как он успел высказать свои жалобы, если только научиться правильно смотреть.

У него был излюбленный трюк. Он приглашал новичков попробовать янтарную жидкость в стеклянном сосуде и добавлял, что это очень сильное средство, которое они непременно должны научиться распознавать. Одна беда — оно жутко горькое и мерзкое на вкус. Поскольку он никогда не предлагал студентам того, чего не был бы готов сделать сам, то пробовал лекарство первым. Он вынимал пробку, погружал палец в жидкость, затем слизывал ее, слегка передергиваясь. Один за другим студенты послушно отведывали снадобье, исправно содрогаясь от омерзения. Дождавшись конца эксперимента, Белл саркастически сообщал ученикам, что они крайне ненаблюдательны. В колбе — он тряс у них перед носом длинным указательным пальцем — был вот этот, а во рту — он вытягивал средний — вот этот!

Белл частенько демонстрировал классу свои дедуктивные способности, которые в сочетании с интуицией и богатым опытом почти всегда позволяли ему узнать о пациенте массу интересного без единого вопроса. Он сидел за столом в центре зала, окруженный интернами и ассистентами, а больных вводил сотрудник амбулаторного отделения. В считаные секунды Белл ставил диагноз, и больного уводили, чтобы тут же ввести следующего. Студенты слушали его раскрыв рты, так четко и логично он выстраивал цепочку умозаключений. “Пациент, — вещал аудитории Белл, — скорее поверит, что вы сумеете вылечить его, если убедится, что его прошлое открылось вам с первого взгляда”.

“Помню, один молодой парень представился перед осмотром как Джон Смит, — пишет однокурсник Артура Клемент Ганн. — Но Джо Белл не моргнув глазом выписал ему рецепт на его истинную фамилию. Пациент покраснел, стушевался и побыстрее вышел. “Полагаю, вы все заметили, что произошло, — сказал Джо. — Ясно, что Джон Смит — вымышленное имя, а как его зовут на самом деле, я прочитал на воротнике его рубашки”. Так он прививал нам, наивным Ватсонам, навыки наблюдательности”.