Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма - Ларисса Андерсен

«Как я живу? Совсем неплохо…»

Как я живу? Совсем неплохо,Да только можно бы умней!Но спасибо и за кроху,Выпадающую мне.Часто много хуже было,Только время — вот злодей!Танцы я всегда любила,Да еще и лошадей.А теперь вожусь с цветами,Много всех домашних дел,И порой — поймите сами –Проклинаю свой удел.Ну а кто всегда доволен,Кто не любит поворчать?Было б только в нашей волеВсе по-новому начать…

МУЗА И Я (В деревне)

«Пиши сама!» — сказала Муза, —И отвернулась от меня.И цепи нашего союзаУпали, жалобно звеня.И пусть, прощай, спокойной ночи!И я посплю еще хоть час.Не то мне голову морочитТвой поэтический экстаз.Ведь я совсем не успеваюПрожить как следует хоть день.И вдохновенно лишь зеваю,И за тобой брожу как тень.Вот так скажи и Аполлону,Чтоб ночью не будил меня:Я обойдусь без ПантеонаИ без священного огня.Мне надо дать коту лекарство,Кормить собак и лошадей,Надеть замки, чтоб в наше царствоНе влез какой-нибудь злодей.Прогнать козу из огородаИ чью-то телку со двора.Смотреть «тиви», какая мода,Et cetera, et cetera[26].Одеться следует нарядно,Не то — «неряха» говорят.И «делать jogeen»[27] беспощадно,Чтоб влезть в желаемый наряд.А все домашние заботы,И кулинарная возня,Базар, и сад, да что ты, что ты…Я не могу — оставь меня!

Но вот приходит вечер хмурый,Я чую Музы легкий след.И слышу вздох: «С такою дуройя провозилась столько лет!»

«Надо писать стихи…»

Надо писать стихи.Надо прощать грехи.В духовке сгорел пирог —Хлебца пошлет нам Бог.Платья пестрого нет –Пустяшнейшая из бед.Не постелила кровать —Стоит ли горевать?В саду засыхают цветы —Совсем никакой беды.На базар не могла пойти?Забыла — прости, прости.Муж из дому сбежал?Это, конечно, жаль.Но будет новый стишок —Поэт всегда одинок.

«Мечусь в переднике в плену у “купороса”…»

Мечусь в переднике в плену у «купороса»,Пока домашние в ванне мылятся,А тут стихи подступают, как слезы,Как молоко у кормилицы.Помою посуду, посмотрю в окошко:Дома и дома, друг на друга лепятся.Оставили бы место для кошки —Нет, лепятся. Что за нелепица?Бегут люди. Все белки, и все — в колесах.Все что-то лучшее достать силятся.А стихи опять лезут, как слезы,Как молоко у кормилицы.Все — розы да грезы…Небо и то — домами закрыто,Небо — дорого, оно покупается.А лучше бы у синя моря с корытом,Там, где пляжники не купаются.Ну как же быть? Столько людей мечется,А надо, кажется, любить все человечество.

«Тебе нужны — тепло постели…»

Тебе нужны — тепло постели,Защита ставен и дверей.А мне — чтоб провода свистелиВ унылом ветре пустырей.Чтоб мачты черные качали,Крестя тревожно небосвод,Чтоб ели мрачные молчалиНад сумасбродством горных вод.Как не понять мою зевотуВ ответ на то, что мне даютТак обстоятельно, по счету,Определенную заботуИ рассудительный уют.

«Ты чародей, ты любишь землю…»

Ты чародей, ты любишь землюИ мне мешаешь улетать.Игрушка, пленница, опятьЯ серенадам сердца внемлю.Я изменяю всем «вчера»,Воркуя с радостным «сегодня»!И пламенней, и полноводнейСтруится кровь моя с утра.Но лишь протянутся, дышаВечернею тревогой, тени,Луна скользнет среди растений,В калитке проскрипит засов —Мне чудится неясный зов:Лишь трепет, шорох, дуновеньеИль чье-то смутное томленье,И вдаль запросится душа…Но ты не выпустишь меня!И я, забыв ночные зовы,В жужжанье золотого дняНадену, весело звеня,Неотразимые обновы:Браслеты, кольца и… оковы.

«А стихи пишу в печали, от безмолвия пишу…»

А стихи пишу в печали, от безмолвия пишу,Затоскую и вначале говорю карандашу:— Карандаш… — Он понимает, он и сам расскажет мне,Отчего тетрадь немая оживает в тишине.Оживают все предметы, все предметы — как друзья,С ними я веду беседы о превратностях житья…Больше всех болтают книги, и притом — наперебой:Смех, рыданья, споры, крики. Кто — свирелью, кто — трубой.В их крикливом, шумном мире чуть слышна тетрадь моя:Где уж тут писклявой лире роз, кота и воробья…

«Вот я вернулась — не пропажа…»

Вот я вернулась — не пропажа.Нашлась на радость всех собак,Котов, и лошадей, и даже —На радость мужа как-никак!Я тут как прежде. И навечно.Нервна, измучена, тупа…Но, всепрощающе сердечна,Березок тихая толпаМеня встречает. Как смогу яОпять мой чемодан замкнутьИ простодушную такуюНемую радость обмануть?Да будет так. И паки, паки…Муж, лошадь, кошки и собакиС благословением березИ в радости, и в море слезНенарушимо, неразлучно,Пусть это глупо или скучно,Пока в нас теплятся сердца,Мы будем вместе. До конца!

«Нам пели птицы — мы не слушали…»

Нам пели птицы — мы не слушали.К нам рвался ветер — не проник.Теперь засушенными душамиМы ищем высохший родник.Хлопочем, рыщем, спотыкаемся,А нажить — грузом на плечах!Шутя грешим, небрежно каемсяИ утопаем в мелочах.Еще манит земля весенняя,Зовет кукушка за рекой,Но нам дороже воскресенияНаш озабоченный покой.

«Ветки маются в черном небе…»

Ветки маются в черном небе,Страшно, страшно — идет гроза!Мне бы в кресло, к печурке мне быИ кому-то смотреть в глаза.Слушать сказку или поверьеС привиденьями, с колдуномИ коситься, ежась, на двериИ на сосенку за окном.И зарыться в пушистой шали,Ощутив на спине озноб.»И чтоб взрослые не мешали,А боялись бы тоже чтоб!Потому что на самом деле,Хоть и страшно, но все мы тут.Как бы сосны там ни шумели —Колдуну меня не дадут.Уж меня-то, меня, такуюЗолотую, милую — нет!Вот о чем я теперь тоскуюПосле всех пережитых лет.Нет, бояться теперь опасно:Забоишься, — пойдешь ко дну.И «они», я знаю прекрасно,Отдадут меня колдуну.

НОЯБРЬ

Ноябрь, оборванный и жалкий,Явился в сад с мешком и палкой.Шуршит опавшею листвой,Шурует, роется, как свой!Что ищет он в пустом саду —Клад тамплиеров иль еду?Бесцеремонные дроздыДавно склевали все плоды.Вот он скребет ветвями крыши,Скрежещет дверью, в щели дышитИ ставней лязгает от злости.Конечно, он не прочь бы в гости…Он и пытался влезть тогда,Как я впускала в дом кота.Что ж, всяк не прочь бы в теплый дом,Но мне уютнее с котом…А впрочем, я была бы радаТакому пугалу для сада:Наверно распугал бы онИ всех дроздов, и всех ворон.Ноябрь, ноябрь… Я понимаю,Уже нельзя вернуться к маю.Довольно прыгать по лугамИ рвать цветы — то тут, то там.Пора сложить смиренно рукиИ без уныния и муки(И не страшась ни ведьмы в ступе,ни что двухтысячный наступит,но не — прощения грехов,ни завещанья, ни стихов)Залечь и прорастать травой,С цветком, авось, над головой.Земле — земное… А мечты?А счастье слез от красоты?Они ведь я? Они — во мне.Или посланники извне?Или те силы, что живут,Где захотят — тот там, то тут?Но, может быть, в настигший часОни сопровождают насВ те запредельные края,Где не нужны нам наши «я».Где первоизбранный родникПо Слову некогда возник,Откуда льются все ручьи,Как воздух, свет, как Дух — ничьи…

Конечно, есть простой ответ:Ноябрь, бессонница и бред.

«Песенки пропеты. Тихо и темно…»