Штурмовой отряд. Битва за Берлин - Олег Таругин

– Так почему «не поможешь», тарщ командир? – один из самых молодых в группе, мамлей Виталик Мягшов, любовно погладил рукой оливковый тубус «РПО-А-М2» с термобарическим выстрелом. – Давайте, я по батарее жахну, с такого расстояния точно не промахнусь. Дальномером расстояние замерю, взрыватель на дистанционный подрыв установлю, рванет точно над позицией, никто не уцелеет. Может, дадим предкам шанс?

– Отставить, – не оборачиваясь, буркнул подполковник, набрасывая на лицо капюшон маскировочной накидки. – У нас свое задание, у них – свое, и светиться раньше времени нам никак нельзя. Так что, Виталик, «следуем своим курсом», как мореманы говорят. Да и «Шмелей» у нас всего три штуки, неизвестно еще, как оно дальше обернется, если придется поверху идти. В городе от наших «пчелок» побольше пользы будет. Сам же видел, как нас с подземным ходом обломали…

А с подземным ходом – тем самым, что они по пояс в холодной водичке исследовали в далеком будущем – и на самом деле вышел полный облом. Нет, вход в туннель нашелся именно там, где и должен был находиться, в склоне знакомой балочки, вот только все подходы к нему оказались намертво перекрыты окопавшимися эсэсовцами, то ли устроившими тут очередную линию обороны, то ли охранявшими именно сам туннель. Через который, вполне вероятно, готовилась эвакуация кого-то из верхушки Рейха. Скорее второе, уж больно специфически была организована оборона, полукольцом окопов охватывая вход в подземный коридор.

Понаблюдав за фрицами с полчаса, Трешников вынужден был признать, что атака, даже с учетом всех их умений, сверхсовременной экипировки и навороченных стреляюще-взрывающихся «ништяков» из будущего, ни к чему хорошему не приведет. С закрепившимися на заранее оборудованной позиции тремя десятками эсэсманов с несколькими «MG-42» огневой поддержки им не справиться. Была бы у них в запасе минометная батарея – другое дело, а так – шансов практически никаких. Место открытое, на расстояние прямого броска скрытно не подберешься, да и сектора огня у немчуры наверняка грамотно нарезаны. Выкосят, несмотря на штурмовые комплекты, из пулеметов никак не меньше трети бойцов, что для них равносильно провалу операции – в группе все «роли» заранее расписаны, дублеров нет. Неприемлемо…

Потому подполковник и принял решение пробиваться к гитлеровскому бункеру запасным путем, благо подобный план тоже подробно прорабатывался в будущем. Что же до обнаруженных в подземелье лейтенантом Новицким стреляных гильз, не имевших никакого отношения к этому времени – о которых Трешников, разумеется, помнил, – то это могло означать только одно: уходить они станут именно через подземный ход, ударив немцам в спину. Входить же им придется через подвалы Рейхканцелярии и старую часть «фюрербункера», добраться куда можно через туннели метро. Тоже вариант, неоднократно обыгранный в нескольких версиях в родном времени еще до их возвращения с неожиданными находками из современного Берлина.

И вот сейчас планы в очередной раз летели псу под хвост: собираясь незамеченными обойти немецкую артпозицию, непонятно откуда появившуюся в этом месте, они абсолютно случайно оказались свидетелями неожиданной атаки советских танков с десантом на броне. А затем столкнулись в овраге с уцелевшими бойцами группы ШИСБр[8], в прямом смысле свалившимися им на головы: в первый момент красноармейцы просто не разглядели замаскировавшихся в зарослях российских спецназовцев…

– Стой, ты это чего?! Кто таков?! – первым съехавший вниз по усыпанному прелыми листьями склону капитан штурмовой группы Василий Родченко вскинул было автомат в сторону внезапно ожившей кочки, поднимающейся ему навстречу, но уже в следующую секунду оказался безоружным: как именно боец в непривычном «мохнатом» маскхалате это сделал, он так и не понял. Вот буквально только что родной «ППС» смотрел в грудь противнику, однако всего одно незаметное глазу движение – и оружие отлетает в сторону, коротко лязгнув при падении. Короткий тычок, отправивший его на землю, – и в лицо уже глядит увенчанный непонятным цилиндром ствол вражеского автомата. Очень, между прочим, непривычного автомата с откидным металлическим прикладом, не похожего ни на один из знакомых капитану образцов. А ведь тренировали их на славу, и рукопашка, и владение любыми видами оружия, и ножевой бой…

– Засад… – сдавленно вскрикнул, вскидывая оружие, первым заметивший неладное старшина Бердышев, однако тут же завалился на спину, сбитый на землю короткой подсечкой. Атаковавший его боец в невиданном громоздком обмундировании даже не стал оглушать противника, просто выбил оружие и наставил на того короткий автомат незнакомой конструкции.

Остальные бойцы штурмовой группы, оказавшиеся чуть дальше от происходящего, успели рассредоточиться по дну овражка и изготовиться к бою, но стрелять с ходу не стали, боясь зацепить командира со старшиной. А в следующий миг поднявшийся на ноги человек в такой же странной экипировке и маскхалате выдал столь сложноподчиненную и заковыристую матерную конструкцию, в одном предложении помянувшую дам легкого поведения, мужские и женские половые органы, варианты половых соитий и приверженцев содомского греха, что всем сразу стало ясно: свои. Поскольку чужим подобные изыски великого и могучего недоступны по определению.

– Вы чо, славяне, охренели?! – рявкнул Трешников, переведя дыхание после столь эмоциональной тирады. – На своих бросаемся? Фрицев мало?

– Так на тебе краской не написано, свой ты, или вовсе даже наоборот… – мрачно буркнул Родченко. И, поколебавшись, все же ухватился за протянутую сбившим его бойцом ладонь в смешной перчатке с отрезанными пальцами и какими-то жесткими накладками на тыльной поверхности. – Да тише ты, медведь, не тяни так, руку выдернешь! И форма у вас дюже странная, ни у наших, ни у фрицев подобной не видал. Кто такие будете?

– А может, сперва сам представишься, а, капитан? Ладно, не зыркай так, дырку во мне прокрутишь. Для ордена, – усмехнувшись, Трешников внезапно стал абсолютно серьезным:

– Подполковник Трешников, группа особого назначения, разведка Генерального штаба. Выполняю специальное задание командования чрезвычайной важности. Подробности, извини, разглашать не стану, не по чину тебе. Да и права не имею.

– Капитан Родченко, командир штурмовой группы шестнадцатой ШИСБр, Первый Белорусский, – на автомате представился тот. – Документов, поди, не покажете, товарищ подполковник?

– Шутишь, капитан? – искренне удивился тот. – Какие еще, на фиг, документы в боевом рейде? Немецкую контрразведку радовать? Ты б еще спросил, почему погон на плечах да наград на груди не видно…

– Виноват, глупость сморозил.

– Ладно, нормально все, капитан, падай рядом, в ногах правды нет, – Трешников махнул рукой, предлагая капитану присесть, и неожиданно коротко свистнул, подавая знак своим ребятам. Кажущиеся самыми обычными холмики и кочки зашевелились, и красноармейцы пораженно уставились на поднимающихся с земли спецназовцев в лохматых маскхалатах, напоминавших кучи прошлогодних листьев. Только теперь они поняли, что все это время находились на прицеле у не замеченных ими бойцов, расположившихся по всей низине.

– Поговорим? – довольный эффектом, подполковник первым опустился на склон оврага, подавая пример. – И бойцам своим маякни, чтоб расслабились. Свои мы, а своим делить нечего… ну, разве что шкуру ихнего пока еще не убитого фюрера.

– Так что за обмундирование-то у ваших людей такое странное, товарищ подполковник? – с трудом скрыв удивление, задал Родченко главный из волнующих его вопросов. – И оружие опять же незнакомое? Трофейное, поди?

– Отечественное. Новейшие образцы, – не моргнув глазом, сообщил Трешников, глядя на собеседника честнейшим взглядом невинного ребенка. Впрочем, по первому пункту он и на самом деле ничуть не соврал. – Пока не серийные, разумеется, проходят испытание в боевых условиях. То же самое с экипировкой. «Штурмовой комплект» называется, предназначен для защиты бойца во время захвата укрепленных позиций противника, особенно эффективен во время боя в помещениях или подземных объектах. Держит любую пулю, ну, кроме крупнокалиберной, конечно. Так что, как видишь, мы с тобой практически коллеги. Вот твой нагрудник со скольких метров от винтовочной или пулеметной пули защитит? – увидев на лице Родченко недоверчивое выражение, осведомился подполковник. И сам же ответил, давая понять, что в курсе:

– Максимум с трехсот, верно? Да и то потом ребра наверняка нехило болят и синяки с ладонь.

– Тоже мне, секрет… так и есть, – деланно-равнодушно пожал плечами тот, незаметно – как ему казалось – разглядывая лежащий на коленях Трешникова пистолет-пулемет. – Больно, конечно, бывает, но мы приноровились под него даже летом ватничек с обрезанными рукавами поддевать, так что терпимо.