За бортом жизни - Стюарт Хоум

Я пошла на кухню и взяла тяжёлую сковородку. Фильм-убийство не получался таким, как я его задумала, я начинала сомневаться, что Алан когда-нибудь умрёт от сексуального истощения. Джеки Джойнер делала Алану минет, когда я вернулась на съёмочную площадку. Применив значительную силу, я использовала сковородку, чтобы стереть самодовольное выражение с лица Абеля. Он не закричал, не пошевелился, поэтому я ударила его этим незатейливым приспособлением ещё и ещё. Джеки попыталась вмешаться, но ей приказали убраться, она портила кадр.

Я с криком выбежала из борделя. Дождь хлестал меня по щекам. Наконец, я успокоилась. Встала на Вентворт-Стрит, чтобы подцепить клиента. Взяла за руку юношу и повела его к Грин Дрэгон Ярд. Как святой Георгий со змеем во рту я достала из кармана нож и воткнула его прямо в яйца своему клиенту. Он закричал, а я полоснула его по горлу. Кровь хлынула из яремной вены. Я медленно пошла к Уайтчепел Роуд. Дождь кончился. Я хотела, чтобы ливень смыл кровь с моих рук и лица.

Ветер прекратился, и наступила мёртвая тишина, стало душно, атмосфера была наэлектризована. А это при приближении грозы сильно влияет на чувствительные натуры. Неподвижность воздуха стала совершенно гнетущей, а тишина была такой, что даже тяжёлое дыхание или скрип старых ступеней были способны внести диссонанс в великую гармонию природного молчания. Вдалеке раздался странный звук, и где-то высоко ветер начал разносить странный, чуть слышный рокот. Потом без предупреждения началась буря. Так быстро, что во всё происходящее было трудно поверить.

Я знала интуитивно, что это я заставила природу содрогнуться. Ветер ревел, как гром, и дул с такой силой, что даже сильные мужчины с большим трудом держались на ногах, изо всех сил уцепившись за фонарные столбы. Усугубляли непогоду и опасность клубы тумана, исходившие от Темзы. Эти серые влажные облака, проплывавшие, подобно призракам, были настолько мокрые, промозглые и холодные, что не стоило больших усилий воображения, чтобы представить, что это духи прошлых поколений приветствовали живущих прикосновением смерти.

Многие ночные прохожие содрогались, когда мимо них проплывали призрачные образы. Временами туман редел, а улицы далеко вокруг озарялись вспышками молний, которые теперь следовали одна за другой и сопровождались такими внезапными раскатами грома, что, казалось, всё небо содрогалось под тяжёлой поступью бури. При этом взору открывались сцены немыслимого величия и необычайного интереса. Есть такая вещь, как примитивные инстинкты, и эти инстинкты управляют человеческим сердцем. Некоторым из нас даже представлялись доказательства существования этих инстинктов.

Помимо свидетельства нашего собственного разностороннего и неизмеримо счастливого опыта, учения и писания прошлого дают достаточно доказательств для того, чтобы здравомыслящие люди не сомневались в силе этих позывов. Признаю, что поначалу я была скептиком. Если бы долгие годы я не учила себя быть восприимчивой, я могла бы и не поверить до тех пор, пока в моих ушах не прогремело бы — Я доказала! Я доказала! Если бы я с самого начала знала то, что знаю сейчас — даже если бы я только догадывалась об этом — я бы жила совсем по-другому.

Теперь я сильнее и, будучи сильной, обладаю ещё большей способностью совершать зло. Чудовище, которым я стала, — это Богиня, силой превосходящая двадцать мужчин. Я умнее смертных, поскольку я причастна к вековым знаниям, скоро я призову на помощь некромантию, которая, как следует из этимологии, является магией мёртвых, и все мертвецы, которых убила я, будут оживлены, чтобы подчиняться моим командам. Я — животное, и больше чем животное. Я — Богиня и могу без ограничений появляться в любом обличий.

Я могу управлять стихиями — бурей, туманом, громом. Я могу повелевать злобными существами — крысами, совами, летучими мышами, мотыльками, лисами и волками, я могу вырастать и становиться маленькой. Я могу на время исчезать и становиться невидимой. Я — омерзительное ночное создание, без сердца и совести, пожирающее тела и души слабых мужчин. Меня все ненавидят, я грязное пятно на лице Лондона. Вы обозвали меня чудовищем и сделали тем, кто я есть на самом деле. Теперь это падение я буду считать своим собственным.

На Брик Лейн я встретила ещё одного клиента. Он хотел, чтобы я его связала и выпорола. За полтинник я более чем желала утолить это желание. Мы пошли в его мансарду, в модернизированное здание на Коммершиал-Стрит. Я сказала своей жертве, что привяжу его к домашнему тренажёру. Ему понравилось, как я его связала, но он особо не обрадовался, когда я засунула ему в рот наполовину использованный кусок мыла и закрепила его на месте кляпом. Но, поскольку говорить он больше не мог, он не сильно жаловался.

Я объяснила, что обслужу его по полной программе. Я ожидала от своего клиента настоящего восторга. Стать жертвой ритуального секс-убийства всего за полтинник — самая выгодная сделка всех времён. Я нашла ножницы по металлу и отрезала мизинец левой руки клиента. Если бы не кляп во рту, я думаю, он бы закричал. Бедняжка. Потом я сбросила трусики и начала тереться своей промежностью о его удивлённое лицо. Это его ничуть не возбудило, поэтому я отошла и начала трогать себя, при этом облизывая губы языком.

Я подобрала отрезанный палец и воткнула его в своё влагалище. Он вошёл по самое основание, высовывался только окровавленный кончик. Я раздвинула ноги, чтобы клиент мог видеть, что я делаю. Я усмехнулась и заговорила о крайностях, до которых может дойти сексуальное воплощение. Перефразируя некоторые записи, найденные мною в портфеле Алана Абеля, я объяснила, что до Грехопадения все существа были гермафродитами, но когда Богиня разделила нас на мужчин и женщин, именно на девичью долю выпало воплощение абсолютного зла.

Я нагнулась и засунула висящий член клиента в рот, а пальцами стала нежно гладить его огромные яйца. Он не встал. Я испытывала невероятное удовольствие и через несколько минут отрезала мизинец правой руки клиента. В этот раз не возле ладони, а у сустава. Ужас смотрел на меня из испуганных глаз, и я почувствовала, что надо оправдать моё поведение перед этим незнакомцем, поскольку я собиралась его убить. Вот моё объяснение.

Учёные говорят, что знают всё о человеке, и это их убеждение, конечно же, касается и женщин. Историю человека они прослеживают с самых древних времен. Они рассказывают, как менялись его кости и телосложение. А также, каким образом под влиянием его нужд и желаний из чего-то совсем незначительного развивался его интеллект. Они решительно доказывают, что в человеке нет чего-либо, что не могло бы объяснить вскрытие. Что его стремление к иной жизни зиждется на его страхе перед смертью. Что его связь с прошлым просто унаследована от далёких предков, живших в этом прошлом.

Рационалисты считают, что всё, что есть в человеке благородного — это плод его разума или налёт цивилизации, а всё низкое должно быть приписано доминирующим инстинктам его первобытной натуры. Короче говоря, человек — это животное, которое, как и любое другое животное, в конце концов, подчиняется условиям, в которых он живёт и меняет цвет в зависимости от окружающего мира, как иная скотина меняется от красной почвы Девона. Таковы научные факты. И вдруг что-то в нас заставляет призадуматься и вызывает сомнения, старинные сатанинские сомнения, которые вновь рождаются где-то в глубине души, и с ними рождается божественная надежда.

Может быть, несмотря ни на что, думаем мы, человек — это нечто большее, чем просто животное. Возможно, он знает прошлое, далёкое прошлое и способен познать будущее, далёкое, далёкое будущее. Возможно, мечта — это реальность, и он действительно обладает тем, что для простоты называют бессмертной душой, которая может проявляться, так или иначе. Она может веками пребывать во сне, но наяву или во сне, она всегда остаётся собой, нерушимой, как вселенская материя. Может быть, то, что рационалист объявляет внутренним чудовищем, на самом деле, является чудесным отголоском языческого духа.

Когда моё оправдание предстоящего убийства вошло в решающую фазу, я поняла, что моя жертва потеряла сознание. Дышал он еле слышно, но всё ещё был жив. Я решила, что было не важно, слышала ли моя жертва меня сознательно, или нет, поскольку все мои слова навсегда отпечатаются в его подсознании. Я была одержима духом Ma-Ми, и, поскольку её могила была осквернена, она жаждала мщения. Смит исчез бесследно, так что я наугад выбрала бессознательного клиента, как его дьявольское воплощение.

Я сняла со рта Смита кляп. К тому времени я убедила себя в том, что воплощение действительно было Смитом, и хотя, на самом деле, его звали Френсис Гэлтон, я настолько запуталась в определении его личности, что впредь буду называть его Смитом. Смит не только был активным сторонником евгеники, он был настолько одержим статистикой, что мысленно вычислял соотношение красивых, заурядных и безобразных женщин, проходивших мимо него на улице. Смит был консерватором, верившим в то, что интеллект передаётся по наследству и что рождаемость рабочего класса надо сокращать.