Первые нити паутины - Валерия Веденеева

с вами стражника, который много лет провел в море. У него приказ все свободное время рассказывать тебе о том, на что похожа жизнь моряка, то, чему он был свидетелем и даже то, о чем только слышал. Запоминай и строй из этого свою историю — ты должен придумать себе девять лет жизни в море. Мелкие детали более важны, чем грандиозные приключения — никто не удивится, если бывший моряк приукрасит свои истории или вовсе их выдумает. Правдивость — это не то, чем морские путешественники знамениты. Но если у тебя в речи проскользнут фразы, выдающие, что ты никогда не ступал на палубу корабля, объяснить это будет куда сложнее.

— Понял, — сказал я, сделав себе пометку в памяти избегать этих предательских мелких деталей.

— Дальше. Столица покрыта сетью следящих заклинаний, которые реагируют на такие вещи, как смерть людей, нарастание демонической скверны и использование магии выше определенного предела, обычно выше пятого уровня. Так вот, пока ты не достигнешь полного контроля над своей магией, твой уровень всегда будет выше пятого. Просто по умолчанию. У Кастиана, кстати, та же проблема. Территория Академии и ее жилых корпусов находится вне следящей сети, иначе эта сеть реагировала бы на волшбу каждую минуту, но остальная территория города находится под присмотром. Поэтому, если не хочешь привлечь внимание имперских ищеек или магов-сыскарей, избегай использовать магию за пределами Академии. Оставь ее как крайнее средство. А также постарайся никого не убивать.

Последнее предложение меня царапнуло, неприятно перекликнувшись с запавшей в голову фразой Кастиана о том, что я «убиваю слишком легко».

— Можно подумать, я только это и делаю. В смысле, рублю людей направо и налево, — проворчал я.

Хеймес посмотрел на меня очень серьезно.

— Я тоже потомок демона, не забывай. Я тоже знаю это желание битвы и пролитой крови. Не позволяй своей силе стать своей слабостью… Но если тебе все же понадобится отправить кого-то на суд Пресветлой Хеймы, подготовь все очень и очень тщательно и продумай, как будешь заметать следы, потому что, если попадешься, то в столице мы тебе помочь ничем не сможем.

Я посмотрел на Хеймеса недоверчиво. Недоверчиво не в том плане, что не верил в его утверждение о «не сможем помочь», а в том, как спокойно он говорил о преднамеренном убийстве.

— Все же постарайся этого не делать, — добавил он, будто прочитав мои мысли.

— Постараюсь, — пробормотал я.

* * *

Амана появилась незадолго до того, как нам нужно было выезжать, и отозвала меня в сторону, в ту самую гостиную. Там она заговорила не сразу. Сперва, словно заботливая жена, почти минуту поправляла на мне воротник рубашки и камзола — которые, правда, в этом вовсе не нуждались. А я боролся с желанием крепко ее обнять и заняться с ней другими вещами, которые тоже относились к обязанностям заботливой жены, правда, совсем в иной плоскости…

— Рейн, ты ведь понимаешь, что между нами больше ничего не может быть? — сказала она наконец.

— М-м, — отозвался я неопределенно. То есть головой я это, конечно, понимал, но все равно на что-то надеялся…

Амана прижала ладонь к моей щеке.

— Но ты всегда будешь моим самым любимым кузеном, — пообещала тихо.

Увы, я хотел совсем другого.

— В столице много всего происходит. Живи полной жизнью. Веселись. Дружи. Влюбляйся. — Голос Аманы звучал вроде бы ровно, но при последнем слове в ее взгляде проскользнула какая-то эмоция. Обида? Вина? Ревность? Но проскользнула и скрылась прежде, чем я успел ее уловить.

* * *

Дорога оказалась ничем особо не примечательной. Несмотря на опасения Кастиана, никакие хозяева таверн не пытались нас отравить и никаких демонов и бандитов нам не попадалось. Возможно, дело было в том, что, покинув владения аль-Ифрит, мы ехали через густонаселенные земли, принадлежащие сильным кланам, и даже если там встречались ничейные территории — то есть «вольные», как они назывались, — всегда находилось кому следить за порядком.

Бывший моряк, Дорес Аиша из Младшей Семьи аль-Ифрит, не столько рассказывал о своих приключениях, сколько был вынужден отвечать на мои вопросы. Упоминание о предательских мелочах накрепко засело у меня в голове, и теперь, за эти дни, я старался получить знания, которые к людям приходили за несколько лет опыта.

— Ну, кузен, теорию ты выучил хорошо, — похвалил меня Дорес после очередного импровизированного экзамена. — Главное, чтобы тебя в реальности не занесло на корабль.

Я поморщился. Да уж, знание названий всех частей судна и теоретическое понимание, как и что работало, мне бы в такой ситуации не сильно помогло.

Хеймес рассказал Доресу о том, что на самом деле я никогда не был в море, но что моя настоящая история должна была остаться тайной. Дорес даже не пытался расспрашивать, что эта тайна на самом деле скрывала. То ли он действительно был таким нелюбопытным, то ли разумно считал, что чем меньше чужих секретов знаешь, тем дольше проживешь.

О том, что кровного отношения к аль-Ифрит я не имел, Хеймес, конечно же, промолчал, так что Дорес искренне считал меня одним из своих многочисленных младших родственников.

— Последняя ночевка в дороге, — сказал он, когда небо начало темнеть и мы приблизились к деревне, на краю которой стояла небольшая двухэтажная гостиница, потрепанная временем, но еще крепкая. По крайней мере, один край крыши не казался у нее намного выше другого, как у трактира, который мы проехали несколько часов назад. — Следующую ночь проведем уже в столице.

Внутри оказалось на удивление людно — двое воинов, стоявших у стойки и болтавших с симпатичной подавальщицей, купец в сопровождении охраны, группа молодых гильдийцев-алхимиков, бедно одетая девица в компании еще более бедно одетого юноши, взрослая женщина с непривычно короткой стрижкой и мужчина, показавшийся мне отчего-то смутно знакомым, хотя сидел он вполоборота ко входу, за угловым столом, стоящим в глубокой тени. Дорес у меня за спиной о чем-то громко спросил, мужчина обернулся на звук, и я, наконец, его узнал. А он узнал меня.

Махнув Доресу рукой, чтобы он переговорил с хозяином о комнатах для нас, я направился к мужчине.

— Светлейший Теаган, какое совпадение.

Жрец, еще совсем недавно служивший в храме Пресветлой Хеймы в Броннине, улыбнулся, произнося ответное приветствие. Сейчас он был не в привычном мне длинном белом одеянии, а в неброской дорожной одежде, и ничто во внешности не выдавало его жреческого статуса. Самый обычный