Роковая ошибка княгини - Ирина Сахарова

Правда, воздух всё равно был спёртый, и пах конским навозом, но к нему чаще и чаще примешивались ароматы свежевыпеченных пирожков, которыми торговали прямо на улице, а ещё парфюмерии — это когда они поехали мимо известного дамского магазина, который обшивала сама Н.П. Ламанова, пользующаяся бешеной популярностью у московских модниц.

— Господи, автомобиль! — Вырвалось у неё восторженное. — Подумать только, настоящий! Я их раньше только на картинке видела!

Георгий с безнадёжным видом поглядел на Александру и покачал головой, а Иван Кириллович, пригладив усы, с некоторой долей гордости сказал:

— Мой сын любит такие вещи. У него целых два есть.

— Автомобиля? Что, серьёзно? А зачем два? — С детской непосредственностью спросила Александра, по такому случаю даже вернувшись обратно в карету.

— М-м… один чёрный, другой — белый? — Засмеялся Иван Кириллович. — Откуда я знаю, зачем ему столько? Я никогда его об этом не спрашивал.

— Это же, наверное, целое состояние стоит. — Озвучила свои мысли Александра, а потом вдруг вспомнила, с кем имеет дело, и уже молча укорила себя за глупость. И тотчас же увела разговор в другое русло: — А я думала, ему больше по вкусу война.

— Хм. — Иван Кириллович задумчиво пожевал губами, но распространятся на эту болезненную тему не стал, и лишь добавил: — Видимо, и это тоже.

Александра послушно кивнула, приняв к сведению, и сразу же забыла об этом, вновь выглянув в окно. Георгий беспокойно зашевелился на сиденье рядом с ней, но Иван Кириллович почему-то был уверен — она теперь не сбежит. Ей некуда было бежать, её загнали в угол, и она была слишком умна, чтобы этого не понимать.

Смирилась? Вряд ли. Обязательно будет искать обходные пути, пытаться выкрутиться… И, если честно, Ивану Кирилловичу было жаль её. Не того противника она себе выбрала, бедняжка. Он-то, с его связями, деньгами и мудростью, всегда будет на шаг впереди. Но ничего, пусть помучается, она это заслужила. Вон как разукрасила Георгия!

«А впрочем, интересно будет за этим противостоянием понаблюдать», подумал Иван Кириллович, и, довольный собой, откинулся на мягкое сиденье кареты, с видом победителя.

«Рано радуешься, упырь, — думала Александра тем временем, заметив его ухмылку, — я тебе этого так просто не оставлю! Всё равно что-нибудь придумаю, вот увидишь, всё равно последнее слово останется за мной!»

Но, как и предрекал Иван Кириллович, он в очередной раз оказался на шаг впереди. При всём своём пессимистичном настрое, заранее уверенная в том, что от Гордеева добра не жди, Александра всё же никак не могла предположить, что он скажет ей, когда карета остановилась:

— Найди горничную, приведи себя в порядок и переоденься. В полдень у нас запланирован семейный обед, приглашены Катерина, и Мишель с невестой. Только попробуй не прийти, я клянусь, я собственными руками задушу тебя. — Подумав немного, он добавил: — Доченька!

«Вот он, мой бесславный конец», подумала Александра, чувствуя, как ледяное отчаяние охватывает всю её, клеточка за клеточкой. Кажется, её сердце перестало биться в тот момент, когда она услышала эти самые слова.

Глава 4. Мишель

Нет ничего хуже, чем когда ссорятся родители — это вам любой ребёнок скажет. Мишелю было всего девять лет, когда отец впервые не пришёл ночевать. Он помнил, как переживала его матушка, не спала всю ночь и места себе не находила, ведь Иван Кириллович не предупреждал, что задержится! А если с ним что-то случилось? А если на него напали, когда он поздно возвращался домой? Он в последнее время так много работал, бедняжка!

Разумеется, с ним ничего не случилось, в чём они имели возможность убедиться уже на следующее утро, когда доблестный Иван Кириллович заявился на квартиру к собственной жене пьяный в стельку, пропахший женскими духами, и весь перепачканный в помаде.

Тогда, после этого случая, уехал Алексей. Раньше они жили одной семьёй, квартира была поистине огромная и место хватало всем, но дядя сказал, что ни секунды не останется в обществе «этого ублюдка», после чего хорошенько врезал ему по физиономии, собрал вещи и пропал на три года. Матушка по этому поводу очень расстроилась, но ещё больше расстроился сам Мишель, которому молодой и весёлый дядя заменял вечно отсутствующего отца.

Иван Кириллович, конечно, был прощён. Матушка слишком любила этого человека, и понимала, что «всем мужчинам свойственны порывы», так она сказала однажды своей подруге, когда та задержалась у них допоздна. Надо отдать Гордееву должное, с тех пор подобные выходки практически не повторялись — либо и впрямь завязал с супружескими изменами, либо хватило ума держать их втайне от семьи. Говорили, что Алексей вызывал его на разговор, но Гордеев не пришёл — то ли побоялся, то ли поддался на уговоры заливающейся слезами жены, то ли ещё что — кто теперь скажет, как оно было на самом деле?

Но лучше после этого, разумеется, не стало. А к четырнадцатому году и вовсе стало невозможно.

— Я верну его, — говаривала Юлия Николаевна, — я знаю, я верну! Он любит меня, мы двадцать пять лет прожили вместе, скоро серебряную свадьбу отмечать! А это… это пустое! Он остынет. Конечно, остынет! Он ведь тоже любит меня, я знаю!

В чём — в чём, а вот в этом Мишель сомневался. Матушка, обычно такая серьёзная и такая мудрая, в иные моменты становилась непростительно наивной и недальновидной, когда дело касалось её супруга.

— А ты никогда не думала, что, может быть, лучше будет просто отпустить его? — Спросил у неё как-то Мишель, когда терпение его подошло к концу, уставший наблюдать за её страданиями и попытками собрать воедино куски расколотого семейного счастья.

— Что? Что сделать? — Она рассеянно улыбнулась, и сделала вид, что не расслышала его. Он тяжело вздохнул в ответ, но повторять не стал. Ясно же, она не послушает. Но как она может продолжать унижаться перед этим человеком?! Он откровенно игнорировал её попытки вновь сблизиться — не приходил на семейные обеды, которые она устраивала ради него, не разговаривал с ней, даже когда она обращалась к нему с прямым вопросом, не ходил с ней в театр или синематограф, предпочитая её компании вечера в одиночестве с бутылкой виски, а в один прекрасный день попросту забыл поздравить её с днём рождения.

Этого Юлия Николаевна уже не вынесла, и, собрав вещи, уехала к матери. И это ещё слава Богу, что Мишеля не было в тот момент в городе — он гостил у Алексея в Петербурге, и наслаждался жизнью, на время забыв о семейных неурядицах. Если бы он присутствовал при этом, за судьбу Ивана Кирилловича можно было бы всерьёз начать переживать, но Юлия Николаевна и так переживала. Он же всё равно узнает, когда вернётся… и, не дай Бог, вернётся не один, а с Алексеем! И тогда её дорогому Ванечке точно несдобровать. Нужно было скорее мириться, но как могла она сделать первый шаг?