Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность - В. Васильев

Подслуживаясь королю, Мирабо принимал на себя немалый риск. Народ был сильно предубежден против veto короля и волновался; требовали, чтобы защитники veto объявлены были изменниками и врагами общества; имена их были обнародованы, как людей, выставляемых на всеобщий позор. В числе этих имен не оказывалось имени Мирабо, что показывает, как легко было среди неурядицы вводить народ в заблуждение. Мирабо употребил немало старания, чтобы довести до сведения короля, что он защищал безусловное veto в то время, когда Неккер советовал Людовику XVI просить для себя у собрания только условное, которое и было ему дано. Он выставлял напоказ свое консервативное превосходство над Неккером и все-таки никого не убедил; королева высказала Ламарку надежду, что никогда не будет поставлена в злополучную необходимость искать помощи у Мирабо.

Великий оратор усердно продолжал делать Неккеру разные подвохи. Некоторое время тому назад, когда Неккер просил себе право сделать заем, Мирабо предложил устроить заем под личное поручительство членов национального собрания; каждый народный представитель должен был поручиться в уплате известной части займа. Предложение Мирабо было отвергнуто, заем разрешен, но на таких условиях, что правительство не получило и десятой доли того, что должно было получить. Между тем вследствие всеобщего волнения в стране положение финансов сделалось безвыходным, косвенные подати не уплачивались, прямые поступали туго, таможни, окружавшие Париж, были разрушены народом, и город остался без дохода, а между тем издержки росли ежедневно, огромное число рабочих оставалось без работы, что давало возможность каждому и при всяком случае производить беспорядки в народе, приходилось покупать по дорогой цене хлеб и продавать его по дешевой, производить бесполезные общественные работы и т.п.

Неккер составил финансовый план и представил его Национальному собранию. Мирабо предложил принять план министра без рассмотрения и оказать ему неограниченное доверие при его исполнении.

Расчет был верен. Неккеру оказана была большая честь, а между тем честь эта должна была его погубить. Отказавшись от рассмотрения финансового плана, представительное собрание сложило с себя всю ответственность за него и целиком возложило ее на министра. Не подлежало сомнению, что при том состоянии, в котором находилась страна, никакой финансовый план удаться не мог и что после неудачи Национальное собрание будет очень радо свалить всю беду на популярного министра и выйти сухим из воды, уничтожив его популярность. Мирабо доказал, что он очень ловко умеет вредить своим врагам, но в данном случае для будущей его славы было бы полезнее, если бы он думал не о том, как вредить своим врагам, а о том, как избавить свое отечество от тяжких его бедствий.

Несомненное достоинство Мирабо – его красноречие. Но Робеспьер был красноречивее: когда он говорил, якобинский клуб и галереи законодательного собрания шумели с неудержимым энтузиазмом, восторгов нельзя было унять, председатель кричал: “К порядку, галереи, к порядку!”, грозился очистить их и прекратить заседание. Между представителями, наоборот, слышались ропот и возгласы: “Когда же заставят его замолчать?”

Эффект лучших речей Мирабо зависел от уменья поднять в народных представителях чувство своего достоинства и поставить себя наравне со всем, что было во Франции наиболее великого и могущественного. Но и в этом отношении Робеспьер брал верх над Мирабо.

Когда до Мирабо доходили вести о том, как к Робеспьеру относились король и королева, он предостерегал их, что они не ограждены от его ударов. Король всячески старался оттянуть утверждение постановлений 4 августа и доказывал их неисполнимость. Мирабо в то самое время, когда требовал безусловного veto для короля, доказывал, что постановления 4 августа вовсе не требуют высочайшего утверждения, что он обязан их обнародовать, исполнить без всяких рассуждений, и только. Он запутывал сам себя с каждым шагом далее и среди мучительных нравственных страданий с открытыми глазами шел на свою погибель, увлекаемый неудержимыми страстями. Королеве он также грозил ударом, предложив, чтобы к регентству до совершеннолетия короля или по другим причинам могло быть допускаемо только лицо, родившееся во Франции. По-видимому, угрозы подействовали, и Ламарк предложил ему ежемесячную пенсию в пятьдесят луидоров. После этого Ламарк делал ему выговоры, иногда очень строгие, – если он говорил в собрании что-нибудь не нравившееся королеве. Мирабо извинялся, изъявлял искреннее раскаяние, даже плакал и умилял душу Ламарка разговорами о своей преданности. Сотни государственных людей продавали и себя, и свое отечество; в истории это самое обыкновенное дело, гнусное, позорное и все-таки обыкновенное. Отвратительный цинизм, с которым относятся к нему многие высокопоставленные люди, сделался источником неисчислимых бедствий для человечества. И вот история дожила до того, что даже такой человек, как Мирабо, продавал себя.

Глава X

Октябрь 1789 года

Вожди Национального собрания до того доинтриговались, до того перессорились между собою, что Вольней мог объявить собрание окончательно неспособным к выполнению своей задачи в тогдашнее тревожное время. А потому он предложил отложить все дела в сторону и заняться условиями для избрания новой палаты. Когда закон будет готов, тогда можно будет созвать новую палату, а Национальное собрание закрыть. Предложение это было встречено единодушным восторгом, до того члены собрания надоели друг другу. Брат оратора, виконт Мирабо, прибавил к этому предложение, чтобы ни один из представителей настоящего собрания не мог быть избран вновь. Мирабо увидал в этом смертельный для себя удар и вооружился против этих предложений всеми своими силами. Ему удалось отклонить их. Но зато его предложение ввести английский порядок назначения министров из среды народных представителей с предоставлением им права заседать в Национальном собрании не прошло. Неккера он продолжал преследовать и способствовал изданию закона, который предоставлял только палате представителей делать займы и выпускать кредитные знаки. Когда Неккер довел до сведения Национального собрания о распоряжениях, сделанных им на основании данного ему полномочия, Мирабо стал утверждать, что эти распоряжения должны быть обсуждаемы по существу, а не приняты к сведению. Таким образом, он, с одной стороны, всю ответственность за выполнение финансового плана свалил на Неккера, а с другой, – открыл себе возможность способствовать неудаче в исходе дела.