Гость из Космоса - Александр Казанцев

Алеша — красивый парень, голубоглазый, «грудь нараспашку» всегда ходил, в любой мороз. На Большой Земле он все ангиной страдал и вот «грудью нараспашку» вылечил эту самую ангину. Никогда при мне не хворал. Он сейчас в бухте Темной на радиоцентре работает. Мы с сынишкой к нему из отпуска возвращаемся.

Энергии у наших ребят хоть отбавляй, да и я от них отставать не хотела. Мы организовали у себя кружки разные. Кружок английского языка, музыкальный, пения, физкультурный. В каждый кружок записывались вчетвером. Только вот в шахматный я не записалась. У женщин насчет шахмат все-таки слабовато дело обстоит.

За жизнью на Большой Земле мы следили внимательно. Тогда как раз начало развиваться стахановское движение. Алеша стихи о стахановском движении сочинил.

Но Миша, начальник станции, сказал, что мало стихи про стахановское движение писать, надо самим стахановцами стать. Коля, высокий, тощий, насмешливый такой, над всем всегда посмеивался, стал вышучивать Мишу. В самом деле, как на нашей полярной станции стахановцами стать? Больше, чем надо, метеосводок не передашь, больше, чем требуется, радиограмм не отправишь. Коля посоветовал мне по два обеда в день готовить (я у них за метеоролога и за повара была), а он, дескать, берется в день по два обеда съедать.

Однако Миша, как начальник станции, заявил, что стахановцами нам все-таки стать можно и должно.

Он предложил устроить на льду пролива гидрологическую станцию, чтобы брать регулярно пробы морской воды с разных глубин и определять ее соленость, температуру и прочее. Таких исследований в нашем районе не велось, а были бы они очень желательны. Можно было определить подводные течения, попробовать проникнуть в тайны морских глубин.

Мы сразу загорелись. Будем двойную нагрузку нести, а научные наблюдения сверх нашей работы произведем! Хоть одним глазком, а заглянем в морскую пучину!..

Миша предложил пробить на льду, подальше от берега, прорубь, построить над нею будку и жить там по очереди. Оставшиеся же на зимовке ребята брались сверх своих обязанностей выполнять работу отсутствующего дежурного.

Сказано — сделано. Выбрали ребята место километрах в пятнадцати от берега, чтобы поглубже было, пробили там прорубь. Я тоже вместе с ними ходила, лед рубила. Соорудили мы над прорубью будку из льда и снега, ни дать ни взять — избушка. Работали по двое, а двое на зимовке отдувались.

Когда все было готово, мы сообщили о своем предложении по радио начальнику, получили разрешение.

И сразу же спор у нас вышел: кому первому на дежурство идти. Миша хотел идти первым, как начальник станции, но остальные воспротивились: это, мол, сверхплановая работа, и пусть Миша, как начальник, помолчит. Алеша предложил шахматный турнир разыграть. Кто выиграет, тот первый и пойдет. Я, конечно, нашумела тут как следует. Если я в шахматы не играю, так это не значит, что я первая не могу самой трудной работы выполнять?

Коля предложил жребий бросить. И выпало по жребию идти на первое дежурство мне.

Алеша, конечно, хотел заменить меня. Я отказалась. Просил разрешения хотя бы проводить. Я сказала, что не с вечеринки домой иду, и стала собираться.

Оделась потеплее, взяла ружье — стрелять я тогда только еще училась, но все же стреляла метко, — простилась с ребятами. Алеше вместо меня пришлось у плиты возиться, он меня заменял и на кухне и на метеоплощадке.

Все-таки до метеоплощадки он меня проводил. Как раз срок наблюдения подошел, не могла я его прогнать.

И увязались за нами собаки.

Были они для нас и радостью и горем. Любили мы их, грудастых, лохматых, а с кормежкой плохо было. Продукты у нас на строгом учете, не имеем права их на собак расходовать. Полагалось для них нерп набить и мяса впрок заготовить еще летом. А мы только осенью приехали, да и охотиться как следует не умели. Собаки прожорливы были до ужаса. А ребятам удалось только две нерпы подстрелить, из моря же достали только одну… Вот и приходилось собакам из своего пайка уделять, да где же их прокормишь? Вечно смотрели они на нас голодными глазами. Ребята мечтали медведя подстрелить, да белые медведи к нам не показывались, а зимой о нерпах нечего было и думать.

Увязались за мной собаки. Алеша их еле-еле отозвал и с собой на полярную станцию увел.

Я долго смотрела ему вслед. Было полнолуние. Далеко видно. Алеша мне все шапкой махал. Я ему крикнула, что он уши поморозит.

Спустилась я с берега на лед и направилась по ледяному полю к нашей снежной избушке. Дорогу я знала, но на всякий случай по звездам курс держу, чтобы не сбиться с пути. Это меня Миша научил.

Отошла я от берега, скрылся он вдали, вокруг простор, залитый лунным светом. Остановилась я, смотрю на льды и словно впервые их вижу.

Одна я в пустыне. Тишина мертвая. Хоть бы в ушах зазвенело, и то бы обрадовалась. А тут словно оглохла. Даже страшно мне стало. Как будто на Луне или на какой-нибудь другой мертвой планете очутилась. Тихо… Мертвый блеск…

И такой я себя слабой, маленькой почувствовала, что хоть реви. Первым делом, конечно, про Алешу вспомнила. Ведь когда с ним последний раз на зимовку возвращались, ничего такого не чувствовала. Что значит одиночество!

Крикнула я для храбрости. А голос мой, как в вате, пропал…

Совсем меня ужас взял. Теперь уж и крикнуть рада, а горло перехватило. Звука нет. Так во сне бывает. Все тихо вокруг, и мрачно так блестит. Хоть бы тень какая-нибудь пробежала, что ли…

Чувствую — не могу идти. Хоть назад поворачивай и беги, спасайся. А отчего, сама не знаю. В детстве из темной избы или из сарая вот так же в холодном поту выскакиваешь…

И вдруг слышу треск… Раньше тишина, словно слух от тебя отняли, а теперь треск. Легкий такой, словно искрит что-то вдали.

Ну, думаю, с ума схожу, мерещится. И гордость сразу свою потеряла. Алешу бы позвать, так ведь далеко уже отошла.

А что-то трещит себе да трещит… Скорее даже поет на одной ноте… Прислушиваешься, словно и нет ничего, а перестанешь слушать — снова не то звон, не то стон…

От этого звука я совсем потерялась, повернула назад и бегу.

Остановилась все-таки… Стараюсь себя в руки взять. Что ребятам скажу? Засмеют!..

Стала заставлять себя о задании думать. Нам нужно было узнать, пресная или соленая вода идет у самого дна и куда направляются воды великих сибирских рек, которые впадают в полярное море. Воды эти более теплые, чем соленые, идущие из-под полюса… Вот если бы эти теплые воды как-нибудь использовать, чтобы полярные моря не замерзали… Ведь Баренцево море так и не замерзает из-за Гольфстрима.

Думаю обо всем этом и на льды смотрю. Растопить бы все эти льды, чтобы советские корабли и зимой здесь плавали. Непременно сделают это советские люди… Переделают и северную природу.