Кулинар - Мартин Сутер

Мараван надеялся получить рецепт. Тогда, быть может, он сумеет передать Нангай лекарство. С каждым днём это становилось всё труднее, но пока возможности оставались. Конечно, придётся прибегнуть к помощи сторонников ТОТИ, но ведь речь идёт о жизни Нангай.

Вот вызвали последнюю оставшуюся перед Мараваном пациентку. Пожилая тамилка встала со стула, склонилась, сложив ладони, перед изображением Шивы на стене и вошла в кабинет.

В приёмной доктора Кёрнера бок о бок висели Шива, Будда, распятие и стих из Корана. Вероятно, не всех пациентов это устраивало, однако Кёрнер, похоже, полагал, что таким приходить к нему на консультацию не имеет смысла.

Прошло довольно много времени, прежде чем Мараван услышал за дверью слова утешения, которыми медсестра провожала старушку. Теперь можно было войти.

Мараван увидел мужчину лет пятидесяти с непослушной каштановой шевелюрой и усталыми глазами на моложавом лице. Казалось, расстёгнутый медицинский халат и стетоскоп на шее он носит больше затем, чтобы внушать доверие пациентам. Когда Мараван закрыл за собой дверь, доктор поднял глаза от его истории болезни, указал на стул за своим столом и снова погрузился в чтение.

Тамилец уже бывал в этом кабинете. Тогда он обжёгся, занимаясь чисткой тяжёлой чугунной сковороды на ресторанной кухне.

— Речь не обо мне, — начал он, когда в кабинет вошла медсестра. — Я пришёл поговорить о своей двоюродной бабушке из Джафны.

И он начал рассказывать о недуге Нангай и о трудностях доставки медикаментов в Джафну.

Кёрнер слушал внимательно, время от времени кивая, будто давно уже знал всю эту историю.

— И сейчас мне нужен рецепт, — закончил Мараван.

Доктор снова кивнул.

— А как у вашей двоюродной бабушки с сердцем и давлением? — поинтересовался он.

— У неё здоровое сердце, — ответил Мараван. — Мне бы такое — долго не пришлось бы ас беспокоить.

Доктор взял блокнот с бланками рецептов.

— Это дорогое лекарство, — предупредил он, заполняя бумагу. Потом вырвал листок и протянул его Маравану. — Рецепт действителен один од. А как вы собираетесь передать ей лекарство? — поинтересовался он.

— Курьером до Коломбо, а дальше… — Мараван пожал плечами, — что-нибудь придумаем.

Кёрнер обхватил ладонью подбородок и замолчал.

— Одна моя знакомая работает в организации «Врачи без границ», — сказал, наконец, он. — Ты ведь знаете, что правительство Шри-Ланки приказало им покинуть северные провинции до конца месяца. Завтра она летит в Коломбо, чтобы помочь коллегам с переездом. Могу спросить, возьмётся ли она передать лекарство. Что вы на то скажете?

20

В эти дни индусы отмечали Наваратри — праздник борьбы Добра со Злом. Когда боги почувствовали себя беспомощными перед силами зла, они отделили от себя связанные с ним части и сделали из них новую богиню — Кали. В ожесточённой схватке, продолжавшейся девять дней и ночей, она победила демона Махишасуру. И когда снова приходит время этой битвы, индусы девять дней молятся Сарасвати, богине знания, Лакшми, богине достатка, и Кали, богине силы.

На все дни праздника у Маравана были заказы. После долгого и утомительного рабочего дня у него оставались силы только на то, чтобы обставить свою пуджу — ежедневную молитву перед домашним алтарём — более торжественно, чем обычно, и принести в жертву богине немного той еды, которую заказывали для неё его единоверцы. Маравану было за что благодарить богиню: он больше не имел долгов и мог посылать домой достаточно денег.

Только на десятый день ему удалось взять выходной. В ночь победы, Виджая-дашами, которую он каждый год, сколько себя помнил, проводил в храме.

Он предупредил Андреа за несколько недель, и она сделала отметку в своём ежедневнике. Однако спустя пару дней как бы вскользь заметила:

— Я должна буду принять заказ на день твоего праздника.

— На Виджая-дашами?

— Они ждали своей очереди три недели.

— Так откажи им опять.

— Не могу.

— Тогда готовь сама.

Это был первый конфликт на их молодом предприятии. А тем клиентам Андреа всё-таки отказала.

Ночью шёл сильный дождь, а днём над городом висел туман цвета сажи, хотя воздух прогрелся до двадцати градусов и земля успела высохнуть. Праздничная процессия с пением и под бой барабанов двинулась через убранный по такому случаю парк перед зданием бывшей фабрики, где сейчас располагался храм. Впереди ехала машина с укреплённой на ней статуей богини Кали.

Мараван присоединился к шествию. В отличие от остальных мужчин, одетых в традиционные индийские костюмы, он был в белой рубашке с галстуком, брюках и пиджаке. И только знак благословения, нарисованный у него на лбу священником, свидетельствовал о том, что он не посторонний наблюдатель.

— Где ваша жена? — спросил женский голос.

Молодая тамилка из трамвая вопросительно смотрела на него снизу вверх. Как её зовут, Сандана?

— Здравствуйте, Сандана. У меня нет жены, — ответил Мараван.

— Но моя мама видела её у вас в квартире, — удивилась девушка.

— Когда же она успела там побывать?

— Когда забирала у вас мотагамы для храма.

Только сейчас он понял, почему та женщина показалась ему знакомой.

— Это была Андреа, — объяснил он. — Она мне не жена, мы с ней вместе работаем. Я готовлю, а она организовывает заказы и обслуживает клиентов.

— Но она не тамилка?

— Нет, она родилась здесь.

— Я тоже. Тем не менее я тамилка.

— Думаю, что она швейцарка, — сказал Мараван. — А почему вы спрашиваете об этом?

Её смуглая кожа стала как будто ещё темнее, но глаз она не опустила.

— Просто потому, что увидела вас, — ответила девушка.

Когда процессия вернулась к воротам храма, люди образовали вокруг богини полукруг. Мараван оказался рядом с Санданой. Потеряв равновесие в толчее, девушка схватила его за руку. Мараван чувствовал её тёплые пальцы на своём запястье, за которое Сандана держалась чуточку больше, чем это было необходимо.

— Кали, Кали, почему ты забыла нас? — всхлипывала рядом какая-то женщина.

Она протянула богине сложенные ладони и вдруг хлопнула ими у самого её лица.

Две тамилки взяли её под руки и оттащили в сторону.

Когда Мараван оглянулся в сторону Санданы, девушки уже не было. Он увидел, как мать уводит её прочь, в чём-то попутно наставляя.

21

В Европу пришёл финансовый кризис. Великобритания национализировала банк «Бардфот и Бингли», государства Бенилюкса присвоили девяносто четыре процента капитала финансовой группы «Фотис». Датский «Ротшильд» выжил только благодаря падению своих конкурентов. Исландское правительство прибрало к рукам третий банк страны — «Глитнир». А незадолго до этого взяло под контроль и остальные, предупредив их о возможности дефолта.

Европейские правительства выбросили на финансовый рынок порядка триллиона евро.

Швейцарское правительство тоже сообщило о возможных мерах по укреплению финансовой стабильности и защите вкладчиков.

До «Хувилера» кризис до сих пор не дошёл. Разве что в лице Эрика Дальманна.

Дальманн, как всегда, занял первый столик. На этот раз он обедал со своим финансовым консультантом Фредом Келлером и за его счёт. Не то чтобы дела Дальманна шли совсем плохо, а просто после того, что он сделал, у него возникла потребность ощущения некоторой стабильности, хотя бы в собственном кошельке.

Во-первых, значительную часть своего венчурного капитала — а так Дальманн называл те деньги, на которые занимался разного рода спекуляциями, — он вложил в ипотечный рынок США. Однако не это его расстраивало, он вообще был рисковым инвестором. Дальманн затаил обиду на Келлера за то, что тот вовремя не отговорил его. Второй промах заключался в том, что все свои сделки он совершал через «Леман Бразерс». Третий — все оставшиеся в Европе капиталы, в основном займы, хранились в исландских кронах. Была и четвёртая оплошность: значительную сумму из оставшихся от спекуляций активов он положил на счёт в крупнейшем швейцарском банке.

В основном они молчали. Сейчас подоспела закуска из меню «Сюрприз»: перепелиный паштет с трюфелями с яблочным льдом. Дальманн, как обычно, ел с жадностью, Келлер — аккуратно, с какой-то детской застенчивостью.

— Никто не мог этого предвидеть, — повторил финансовый консультант.

Первый раз он произнёс эту фразу ещё до того, как официант принёс блюдо. Однако тогда Дальманн не отреагировал.

— И почему тогда у некоторых всё по-прежнему хорошо? — спросил Дальманн на этот раз, как будто имея в виду «Хувилер». — Кто их отговорил?

— Возможно, они рисковали меньшими суммами, — объяснил Келлер. — Размер рискового капитала определяется заказчиком. Я всегда это говорил. Клиент сам решает, какую часть своих денег пустить в оборот.