Анна и французский поцелуй - Стефани Перкинс

Я поднимаю бровь.

— Несколько столетий назад студенты Сарбонны — он вот там. — Он указывает в нужном направлении. — Это один из самых старинных университетов в мире. Так или иначе, студентов учились и говорили друг с другом на латыни. Так название и прилипло.

Момент ожидания.

- И всё? Конец истории?

- Да. Боже, ты права. Вот брюки.

Я обхожу еще одного агрессивного продавца кускуса.

— Брюки?

— Мусор. Дерьмо. Фигня.

Брюки. О, небеса, как мило.

Мы поворачиваем за угол и — вот она! — Сена. Огни города колышутся в ряби воды. Я делаю глубокий вдох. Великолепно. Парочки прогуливаются вдоль набережной, продавцы книг раскладывают грязные картонные коробки с книгами в мягкой обложке и старыми журналами. Мужчина с рыжей бородой играет на гитаре и поет печальную балладу. Мы слушаем его с минуту, и Сент-Клер бросает несколько евро в чехол для гитары.

И затем, мы снова обращаем наше внимание к реке, и я вижу его.

Нотр-Дам.

Конечно, я знаю его по фотографии. Но если Сен-Этьенн — собор, то он ничто, НИЧТО по сравнению с Нотр-Дамом. Здание похоже на большое судно, плывущее вниз по реке. Массивное. Чудовищное. Впечатляющее. Подсветка собора почему-то напоминает мне о «Дисней Уорлд», но этот собор намного волшебнее, чем что-либо выдуманное Уолтом. Зеленые островки виноградных лоз уходят вниз по стенам прямо в воду, завершая сказку.

Я медленно выдыхаю:

— Красота.

Сент-Клер наблюдает за мной.

— В жизни не видела ничего подобного.

Я не знаю, что больше сказать.

Мы должны пересечь мост, чтобы добраться до него. Никогда не обращала внимания, что Нотр-Дам стоит на острове. Сент-Клер говорит мне, что мы идем к Лиль де ля Сите, Острову Сите́, и это самый старинный район во всем Париже. Внизу мерцает глубокая и зеленая Сена, под мостом скользит длинный, переливающийся разноцветными огнями корабль. Я выглядываю за край.

— Посмотри! Тот парень в хлам пьян. Он сейчас упадет за бо... — я оглядываюсь и вижу, что Сент-Клер ковыляет по дороге на расстоянии несколько футов от края моста.

Я прихожу в секундное замешательство. Затем до меня доходит.

— Что? Ты же не боишься высоты?

Сент-Клер смотрит вперед, не сводя глаз с освещенного силуэта Нотр-Дам.

— Я просто не могу понять, зачем становится на выступ, когда рядом полным-полно пространства.

— О, так дело в пространстве?

— Забудь об этом, или я устрою опрос о Распутине. Или спряжении французского глагола.

Я перевешиваюсь через перила и делаю вид, что падаю. Сент-Клер бледнеет.

— Нет! Не надо! — Он вытягивает руки, как будто хочет спасти меня, а затем сжимает живот, словно его сейчас вырвет.

— Прости! — Я спрыгиваю с выступа. — Прости, я не понимала, что тебе настолько плохо.

Он машет рукой, чтобы я замолчала. Другая рука все еще цепляется за взбунтовавшийся живот.

— Прости, — повторяю я через минуту.

— Проехали. – Сент-Клер кажется раздраженным, как будто это я нас торможу. Он указывает на Нотр-Дам. — Я привел тебя сюда не из-за него.

Что может быть лучше Нотр-Дам?

— Мы не идем внутрь?

— Закрыто. Целая куча времени, чтобы увидеть все позже, забыла? — Он приводит меня во внутренний двор, и я пользуюсь моментом, чтобы восхититься задним фасадом. Каллипига. Есть что-то лучше, чем Нотр-Дам.

— Здесь, — говорит он.

У нас прекрасный вид на вход — сотни и сотни крошечных фигур, вырезанных на трех колоссальных сводчатых проходах. Статуи похожи на каменные куклы, у каждой отдельное место и уникальный образ.

— Они невероятны, — шепчу я.

— Не там. Здесь. — Он указывает на мои ноги.

Я смотрю вниз и с удивлением обнаруживаю, что стою в середине маленького каменного круга. В центре, непосредственно между моими ногами, красуется медно-красно-бронзовый восьмиугольник со звездой. На камне выгравирована надпись: POINT ZÉRO DES ROUTES DE FRANCE4.

— Мадмуазель Олифант. Эта надпись переводится как «Нулевая точка французских дорог». Иными словами, от этой точки отсчитывается протяженность всех дорог Франции. — Сент-Клер прочищает горло. — Это начало всего.

Я оборачиваюсь. Он улыбается.

— Добро пожаловать в Париж, Анна. Я рад, что ты приехала.

Сноска

1. Героиня поэмы Эдгара Аллана По. Рассказчик, который влюбляется в Аннабель Ли1 ещё в юности, любит её с такой силой, что даже ангелы начинают завидовать. Любовь к ней не умирает даже после её смерти.

2. Несмотря на то, что Сент-Клер приводит много спорных фактов связанных со смертью Распутина, труп Распутин действительно был сожжен после Февральской революции.

3. Маленькая поправочка: Сен-Мишель – не улица, а бульвар.

4.

Глава 9.

Сент-Клер прячет кончики пальцев в карманы и пинает булыжники мыском ботинок.

— Ну? — наконец спрашивает он.

— Спасибо. — Я ошеломлена. — Это так мило с твоей стороны.

— Ай, да ладно.

Он выпрямляется, пожимает плечами — опять это французская манера пожимать плечами всем телом, которая у него так хорошо выходит — и принимает свой обычный уверенный вид.

— Надо же где-то начинать. Теперь загадай желание.

— А? — Вот такой вот у меня словарный запас. Мне нужно писать целые эпосы или мелодию рекламы корма для кошек.

Он улыбается.

— Встань на звезду и загадай желание.

— О, хорошо, ладно. — Я сдвигаю ноги и встаю в центр. — Я желаю…

— Не так громко!

Сент-Клер мчится ко мне, словно желает остановить слова всем телом, и мой желудок яростно переворачивается.

— Ты не знаешь как нужно загадывать желания? В жизни выпадает ограниченное количество шансов. Падающие звезды, ресницы, одуванчики…

— Свечи на торте.

Он игнорирует колкость.

— Именно. Так что нужно правильно использовать моменты. Суеверие говорит, что если загадать желание на этой звезде, оно обязательно сбудется. — Он делает паузу и продолжает: — Это лучше, чем другая история.