Небо над Ораном - Фернандо Гамбоа

невозможно. Толстяк все еще был позади него, и капитан не спускал с него глаз. К тому же, его снова привязали к стулу.

Понимая, что ему не удастся спастись, он покорно фыркнул:

— Что вы хотите узнать?

—  Что содержится в этом флаконе.

— Вы имеете в виду... пробирку, которую вы двое, — переводя взгляд с Жюли на Алекса и обратно, — украли у меня после того, как угрожали мне, пытали и лишили сознания?

— Ты способен на такое? — спросил Джек, притворяясь потрясенным.

Райли пожал плечами:

—  Он попался мне в плохой день.

— Но вы же ничего не хотели слушать, — напомнил ему Риэ. — Я пытался объяснить, в чем дело, но вы меня не слушали.

— Обстоятельства изменились, — пояснил капитан. — Теперь я весь внимание.

— Но... почему вам понадобилось знать сейчас? Вы поняли, что вам мало заплатили?

Райли хмыкнул, одновременно покачивая головой:

— Это не так работает, доктор. Я спрашиваю, а вы отвечаете. И если мне понравятся ответы, тогда и только тогда вы сможете задавать свои вопросы. Ясно?

Риэ задумался на мгновение, но прекрасно понял, что выбора у него нет.

— Что во флаконе? — повторил Райли.

— Штамм гриба Penicillium.

— Как вы сказали? Гриб? — переспросил Джек, считая, что он ослышался.

— Именно так. Гриб.

— Шутить будете в другом месте, — предупредил Алекс, тыкая в него пальцем.

Риэ закатил глаза:

— Послушайте ... если вы мне не верите, этот допрос не имеет смысла.

Алекс помолчал немного, решая, не дразнят ли его.

— Объяснитесь, — приказал он.

Доктор глубоко вздохнул и спросил:

— Вы слышали что-нибудь о пенициллине?

Экипаж «Пингаррона» обменялся недоуменными взглядами, только Сезар поднял руку и ответил:

— Я слышал. Это своего рода чудо-лекарство, которое английский ученый открыл несколько лет назад, верно?

Риэ удовлетворенно кивнул:

— Именно так. Оно было случайно обнаружено Александром Флемингом в 1928 году. Это очень мощный бактерицид, подобного которому раньше не было. Окончательное лекарство от большинства инфекций, известных человеку.

— В самом деле? — заинтересовалась Жюли. — Никогда о таком не слышала.

— Это потому, что до сих пор производственный процесс был настолько сложным, что стоимость была астрономической. Ни один больной не мог себе этого позволить.

— Это и есть то, что взяли у вас? Этот пенициллин? — спросил Джек.  — Но разве вы не сказали, что это гриб?

—  Гриб, из которого извлекается пенициллин.

Райли оперся локтями о стол и сказал:

— Посмотрим, понимаю ли я... Вы говорите нам, что во флаконе находится штамм гриба, из которого извлекается этот чудесный пенициллин? Гриб, который настолько редок, что то небольшое количество, которое вы везли с собой, стоит целого состояния?

Риэ ухмыльнулся:

— На самом деле, все как раз наоборот. Этот штамм стоит не больше нескольких долларов.

— Теперь я действительно ничего не понимаю, — признался Джек.

— Перестаньте разглагольствовать, — нетерпеливо потребовал Райли. — Объясните нам прямо, почему этот проклятый гриб так ценен.

— Хорошо… — доктор поднял руки, чтобы успокоить присутствующих. — Как я уже говорил, пенициллин был открыт почти пятнадцать лет назад, но его стоимость была непомерно высокой, а применение — непрактичным. Таким образом, группа ученых, в которую входил и я, с докторами Говардом Уолтером Флори и Норманом Хитли во главе в течение многих лет тайно работала в Школе патологии сэра Уильяма Данна в Оксфорде с целью найти штамм Penicillium более высокой урожайности, а также более экономичный и эффективный способ выращивания и обработки. Наша цель, — добавил он с удовлетворением, — заключалась в том, чтобы сделать пенициллин настолько дешевым и доступным, чтобы никто больше никогда не умирал от инфекции.

— И вам это удалось? — с интересом спросил Сезар.

— О да, — гордо подтвердил Риэ. — Мы сделали это. Нам удалось увеличить производство до пятидесяти единиц на миллилитр по цене около пяти долларов за каждую дозу. Дешевле, чем джин.

— И тогда вы украли штамм, — заметил Алекс.

Риэ поморщился:

— Находясь в Оксфорде, я узнал, что здесь, в моем городе Оран, разразилась эпидемия бубонной чумы. — Он оглядел присутствующих. — Что бы вы сделали на моем месте?

— А этот ваш пенициллин… — почти с благоговением спросила Жюли, — вы думаете, что он может вылечить чуму?

— Вполне вероятно. — Обращаясь к Райли, Риэ добавил: — Он мог бы спасти жизни десятков тысяч от ужасной смерти…

Алекс проигнорировал косвенное обвинение и в свою очередь спросил:

— Так… не могут ли они снова воспроизвести этот штамм там, в английской лаборатории? Вы взяли незаменимый образец?

— Нет, конечно, совсем нет. — Риэ отрицательно покачал головой. — В Оксфордской лаборатории есть целые чаны с этим же грибом. Они могут сделать миллионы доз из того, что у них уже есть. Фактически, я намеревался воспроизвести этот процесс в Оране, рассчитывая, что всего через две недели я смогу начать лечить первых пациентов антибиотиком.

Райли в замешательстве моргнул и задумчиво почесал в затылке.

— Все-таки я не совсем понимаю. Можете ли вы объяснить нам яснее, почему этот пенициллин так ценен? Есть люди, готовые заплатить большие деньги за этот образец. Совсем не глупые люди. Зачем им платить так много за что-то столь малоценное? Здесь кроется кое-что, о чем вы умалчиваете.

Риэ выпрямился на стуле, скрестив руки на груди:

— Те, кто послал вас выкрасть образец, должны знать это. На кого вы работаете?

—  Вы же на самом деле не ожидаете, что я вам это раскрою.

— Нет. Но я надеюсь, что вы немного подумаете. Как вы думаете, кому в наше военное время может понадобиться лекарство, которое вылечит любую инфекцию за считанные дни?

— Вы имеете в виду армию? — рискнул ответить Сезар.

— Именно ее, — ответил Риэ. — Британская армия взяла на себя руководство исследованиями и засекретила все, относящееся к массовому производству этого класса пенициллина.

— Зачем? — недоверчиво спросила Жюли. — В этом нет никакого смысла.

—  Напротив, — возразил Риэ. — В этом очень даже много смысла. Не забывайте, что мы на войне.

— И что из этого? Мы говорим о лекарстве, а не об оружии.

— Но в чьих руках находится оружие?

— В солдат… — француженка запнулась на полуслове, наконец сообразив. — Оh,