Добрая фея короля Карла - Владимир Васильевич Москалев

не подумает искать двух солдат: поймав добычу, им вздумалось развлечься с нею; разве не так?

– Как ты узнал, что это солдаты, а не рыцари?

– Рыцарь не стал бы пускать вдогонку стрелу.

– Чего еще не стал бы он делать?

– Убивать безоружного врага, к примеру, или пятнать руки кровью женщины.

– Ты благороден и, похоже, вовсе не знатен. Покинем все же это место.

– В тебе говорит прежний страх. Но отсюда хорошо просматривается деревня. Увидев погоню, мы скроемся в лесу; они не рискнут сунуться в чащу.

Взгляд всадника изменился: он уже с любопытством стал разглядывать незнакомку в длинном платье, перехваченном черным поясом. Она в ответ на это, отбросив восхищение и сощурив глаза, внезапно с вызовом вскинула подбородок.

– Что смотришь на меня так? Не думай, подол задирать перед тобой не стану.

Всадник рассмеялся:

– С чего ты взяла?

– Ты ведь спаситель. Чем же иным мне отблагодарить тебя?

– Мне не нужна благодарность такого рода.

– Зачем же тогда спасал?

– К сказанному ранее прибавлю: рыцарь обязан защищать слабого, его учат быть нетерпимым к произволу или насилию.

– Тебя тоже учили?

– Сию нехитрую науку я познал сам без особого труда. Мне не преподавали правил поведения и не посвятили в рыцари в свое время, так уж вышло. Сеньор, которому я служил, оказался бесчестным негодяем, и я ушел от него, не дожидаясь обряда. Позднее я поменял шапочку на шлем и серебро на золото[8]: меня посвятил в рыцари за воинские заслуги дофин Карл во время битвы при Пуатье. Ему уже грозил плен. Я спас его тогда, от души поработав булавой. Тогда он трижды ударил меня мечом плашмя по плечу и произнес: «Во имя Отца и Сына, и Святого Духа!» И вот я рыцарь! Позднее дофин пожаловал мне герб, и его утвердил герольд. Таких, как я, называют рыцарем битвы.

– Не удивляюсь: ловко ты сразил того, второго. Но какой странный герб на твоем щите: белый брусок на черном фоне. Что это означает?

– Герб незаконнорожденного сына рыцаря.

– Так ты бастард?

– Оттого и беден. Но скажи, зачем эти двое гнались за тобой? Чем ты им досадила?

– Меня объявили ведьмой.

– Ого! И хотели сжечь на костре? – усмехнулся всадник. – Отчего тогда ты не улетела от них? Ведьмы, как утверждают, летают на метле. Где же она у тебя? Ты ее потеряла?

– Я не ведьма. Такая, как все.

– В самом деле? А перекреститься сможешь? В народе говорят, ведьмам это не возбраняется, только машут они левой рукой.

– А я – правой, как учат попы. – С этими словами молодая женщина осенила себя крестом по всем правилам.

– Теперь верю, – не гасил улыбки рыцарь.

– Догадываюсь, не то сам очертил бы перед собой крест.

– Так что же сделала ты плохого людям, что они возвели на тебя хулу?

Незнакомка перевела выразительный взгляд на лошадь, которую всадник по-прежнему держал в поводу левой рукой, и глубоко вздохнула.

– Вопрос сложный, ответ еще сложнее. Я устала. Попробуй-ка пробеги с мое. Не позволишь ли сесть на коня?

– Для тебя и держу его. Но сможешь ли?

– Я живу в лесу; меня приютила женщина. Я зову ее матерью. У нас есть лошадь. Меня зовут Эльза, если тебе интересно, а лес этот близ Парижа.

С этими словами беглянка вскочила в седло, взяла в руки поводья. Конь пошевелил ушами, повернул голову и закивал будто бы в знак согласия с тем, что теперь будет носить на себе легкую прекрасную амазонку. Вслед за ней и рыцарь сел на коня.

– А я Гастон де Ла Ривьер. Отец и мать у меня не знатного роду, ты угадала, вот почему я совсем не богат. Неподалеку отсюда замок Пенвер, владение моей сестры; я как раз направлялся к ней. Хочешь, поедем вместе? В деревне ведь, как я понимаю, тебя ничто больше не удерживает? Как, кстати, ты там оказалась? Париж довольно далеко отсюда.

– В Лавале живет моя родственница, я давно не была у нее.

– Стало быть, нынче навестила. Так мы едем? Теперь путь покажется короче: у меня появился спутник. Берем правее: сразу за холмом дорога круто поворачивает; мы увидим ее еще издали.

– Это должно сбить с толку преследователей, вздумай они отправиться на поиски солдат, пропавших в лесу, – заметила Эльза.

– Значит, в деревне их поджидают остальные?

– Во главе с епископом верхом на муле. А всего их около десяти.

– И всё это – чтобы схватить и изжарить на костре бедную молодую женщину! – с улыбкой покачал головой Ла Ривьер. – Должно быть, они давно не ели мяса.

– Не смейся, рыцарь! Вспомни про лошадь под всадником, которого поразила твоя стрела; ведь она отправилась обратно. Увидев ее, сразу поймут, что с седоком стряслась беда, и сей же миг отправятся на поиски. А потому поторопимся… Но что это?..

К ним, прядая ушами, подошла кобыла под седлом. Жеребец учуял, тихо заржал, она ответила; вскидывая головы, они потянулись друг к другу.

– Вот тебе и ответ, – засмеялся рыцарь. – Видно, в стойле они стояли рядом или познакомились совсем недавно. Отсюда вывод: погони не будет. А теперь вперед!

– А кобыла?

– Будь спокойна, она пойдет рядом.

– И все же поспешим.

Рыцарь кивнул и дорогой снова спросил:

– Как все же ты оказалась в деревне?

– Услышала на рынке в городе – болеют селяне, три семьи разом. Сказала родственнице, она и попросила – сходи, мол, коли умеешь лечить всякий недуг. Поначалу я опасалась, думала, снова «черная смерть». Да откуда ей взяться в деревне? Зараза эта приходит в места, где много людей, – в города. Как оказалось потом, не ошиблась. Простилась с кузиной по матери и пошла. Пять дней жила у селян, травы собирала, коренья, варила, поила больных. И тут стала замечать, что жители косо поглядывают на меня, ведь как ни скажу, так и сбывается: дождь, буря, тепло – все предвидеть могу, знаю, когда будет.

– Кто же тебя научил этому? Господь Бог?

Эльза повернулась в седле, одарила рыцаря насмешливым взглядом.

– Бери выше.

– Выше?! – У спутника округлились глаза. – Да ведь выше нет!

– Есть – та, кому я обязана жизнью. Моя мать. Богу неподвластно то, что ей. Науку эту преподала мне она. Женщине этой впору руки целовать.

Раскрыв рот, молча, не сводя удивленных глаз со спутницы, рыцарь ехал рядом. Попахивало ересью, и он понимал теперь, за что преследовали беглянку. Но не таков был Гастон де Ла Ривьер, чтобы испугаться, забормотать молитву, очертить крест перед собой и при первой же возможности выдать попам женщину, не признающую