Литературная Газета 6356 ( № 4 2012) - Литературка Литературная Газета

Среди подарков к юбилею аниматоров - восстановление цифровым способом цвета советских мультфильмов, снятых по методу П.М. Мёршина. На этот раз были показаны "Лиса и Волк" (1936) - первая наша анимация в цвете, сделанная Саррой Мокиль, её же "Волк и семеро козлят" (1937), чудная антиклерикальная новелла "Завещание" (1937) Александра Птушко, "Дед Иван" (1939) Александра Иванова, который сказку о встрече со смертью превратил в сюжет о достижениях народного хозяйства, и "Теремок" (1937) Александра Синицына и Виталия Сюмкина. Музыку к последнему, кстати, написал Дунаевский.

В сущности, это неплохой символ того, что делает фестиваль архивного кино 16 лет подряд: возвращает нам цвет, объём, звучание подлинной истории кино. И просто истории.

Жанна ВАСИЛЬЕВА

Человек, который был понедельником

Человек, который был понедельником

ВЕРНИСАЖ

Работы иллюстратора Виталия Горяева - в "полном метре" на мемориальной выставке мастера книжной графики

Если уподобить нашу жизнь неделе, то детство придётся на её начало.

Начинать же что-то хорошо, приведя "планету" в порядок. Подойдём к зеркалу, задумаемся. О чём? Ну, как всегда, "о башмаках, о сургуче, капусте, королях". О зеркалах тоже.

Как известно, свойство зеркала - не производить образы, а отражать действительность - это можно сказать и о художнике-иллюстраторе, вынужденном как можно точнее схватывать смысл и дух произведения, чтобы затем передать его рисунком. Впрочем, аналогия хромает: уместнее будет говорить о преломлении - ведь мастеру приходится работать с другим образным строем и не со словесным, а с визуальным материалом. Ретроспективная выставка "Виталий Горяев. Линия жизни", прошедшая в ЦДХ и составленная из более чем полутора тысяч работ, охватывающих период в полвека, являет пример подобного "идеального иллюстратора" - хорошо чувствующего сюжет произведения и в то же время творящего свои, всегда узнаваемые миры. Нарисованные им Хоттабыч с Волькой, Том Сойер и Гекльберри Финн, Суок из "Трёх толстяков" - все они с помощью Горяева, который стал нашими "глазами", вошли в "коллективное бессознательное" советского ребёнка. Многие зрители, впрочем, способны ощутить "уколы памяти", и увидев более "серьёзные" иллюстрации народного художника СССР - к произведениям Пушкина, Гоголя и Достоевского. Выполненные в несколько ином ключе, они и русского поэта с Натальей Гончаровой, и ловкого "покупателя душ" Чичикова оставляют в фирменном "горяевском" обличье.

Надо сказать, что работы Виталия Николаевича - даже без указания авторства - легко локализуемы: в манере рисунков к текстам Агнии Барто или Ремарка содержится неуловимая подсказка, что это - 1960-1970-е и что созданы они на пространстве Советского Союза. Талантливый график, Горяев был абсолютно советским художником - порождением эпохи. В нём сложно найти следы дореволюционной русской иллюстраторской традиции: та изломанность или "авангардность", за которую ругали его некоторые критики, вышла не из нашего "ар-нуво". В изящных рисунках Горяева не чувствуется влияния Билибина или Васнецова, благодаря которым модерн пророс из недр русского искусства и, выйдя за пределы фольклора, остался его органической частью. Скорее, бросается в глаза ориентация на западную традицию, что, однако, нельзя считать недостатком из-за серьёзности выбранного "источника". Мало взявший от нашей книжной графики, Виталий Горяев, рисункам которого были присущи намеренная небрежность и при этом живость образа, вероятно, вдохновлялся американской и европейской газетной иллюстрацией - с её тягой к лаконизму, характерности и даже карикатурности. Бывшие особенно актуальными в ещё складывавшихся полиязычных Штатах на рубеже XIX-XX веков, газетные картинки обросли со временем особыми жанровыми канонами, отсылки к которым ощущаются в проработанных и утончённых работах Горяева. На ту же эстетику, давшую когда-то миру американский масскультовый продукт - комикс, опирался и известный современник художника - популярный в СССР датский карикатурист Херлуф Бидструп. Впрочем, несправедливо было бы приписывать исключительно все симпатии нашего иллюстратора к западному искусству. В творчестве Виталия Николаевича ощутимы и советские истоки - например, традиции нашей карикатуры, что становится особенно очевидным, если вспомнить, что Горяев учился у Дмитрия Моора и много лет потом работал художником в журнале "Крокодил". А тот факт, что в графике Горяева всегда было больше Бидструпа, чем Врубеля, оказался исключительно полезным при оформлении книг западных авторов вроде Фолкнера и Голсуорси: для советского читателя Америка и Европа открывались не только по переведённым текстам, но и по выполненным в рамках мировой тенденции работам Виталия Горяева.

Кроме книжных и журнальных рисунков на выставке, посвящённой 100-летию со дня рождения и 30-летию с момента смерти художника, была показана и коллекция его менее известной живописи и графики. Как ни странно, в портретах и пейзажах индивидуальный стиль Горяева немного теряется - становятся видны переклички с кубизмом и импрессионизмом, а самобытность уходит на второй план. Причина, видимо, заключается в том, что книги больших писателей предлагали Виталию Николаевичу сюжет, источник, толчок для вдохновения - в то время как предоставленный сам себе, в живописи он был вынужден опираться только на собственные силы. В этом замечании нет ничего уничижительного: быть иллюстратором, одним из лучших, черпать при этом из мировой и, главное, здоровой традиции - большое, доступное только единицам дело.

Ксения ВОРОТЫНЦЕВА

Обстоятельства невозврата

Обстоятельства невозврата

Ленский расстрел 1912 года стал роковым для царской России

Сегодня мало кто вспомнит, что 100 лет назад произошли волнения рабочих на Ленских приисках, закончившиеся расстрелом мирной демонстрации и сотнями жертв.

По мнению доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института российской истории РАН Юрия Жукова, именно те события стали началом конца царской России.

- Много ли общего между годом 1912-м и тем, в котором мы живём?

- За столетие и мир, и Россия изменились, поэтому прямые аналогии не всегда уместны. Тем не менее характеристики состояния страны во многом совпадают.

В России 1912 год был временем пробуждения народного сознания. Так называемый Ленский расстрел мирной демонстрации рабочих многим открыл глаза. Впервые после поражения революции 1905 года в обществе появилось понимание того, что царский режим мало изменился после Манифеста 17 октября, "даровавшего" политические свободы. 1912 год не стал началом революции, но люди всерьёз задумались, что нужно менять экономическую и политическую систему управления страной.

- Что же тогда произошло?

- В 2 тысячах километров от Иркутска, в местах, которые ещё известны, как Бодайбо, английская компания Lena Goldfields вела разработку золотых месторождений. Трудились там наёмные рабочие со всей России. Кстати, после Гражданской войны договор с этой компанией был возобновлён, и она работала в СССР до конца 20-х годов.

Несмотря на то, что компания была зарубежной, в её правление входили два русских капиталиста - Вышнеградский и Путилов. Акции Lena Goldfields имели министр финансов Витте, вдовствующая императрица Мария Фёдоровна и прочие представители имперской "верхушки". Компания добывала от 25 до 30 процентов всего золота в Российской империи. В 1909-1910 экономическом году дивиденды платили в размере 56 процентов. Это колоссальная сумма. Обычно европейские рантье прекрасно жили на 5-6 процентов. То есть владельцы компании гребли деньги лопатами.

Несмотря на это, 9 тысяч рабочих-горняков жили в отвратительных условиях. Надо отметить, что на Ленских приисках золото не мыли, как это описывается у Джека Лондона. Его добывали в шахтах, залитых холодной водой. Рабочим нередко приходилось идти в сырой одежде по морозу в свои бараки. При этом зарплата была ниже, чем у квалифицированных рабочих в крупных городах. На приисках торговля была разрешена только в лавках, принадлежавших компании. У продавцов находились так называемые заборные книги: рабочие брали "под запись" необходимые продукты и вещи по высокой цене и в итоге к моменту выдачи жалованья почти всегда оказывались в долгу у владельцев магазинов.