Цветок асфоделя - Шион Недзуми

Но исходящей от него угрозы женщина не чувствовала. Поэтому послушно таскалась гладить ежей, смотреть на бобра и собирать кленовые листья, признаваясь лишь самой себе, в самой глубине души, что ей нравится, безумно нравится проводить так время. Слишком отвыкла от общества, успела заскучать. И лишь следила, чтобы лицо оставалось невозмутимым, сохраняла его. Этот Сметвик ей не друг. Оставалось надеяться, что только пока.

Домой она вернулась под вечер, когда бдительные родители уже загнали детей домой. И даже Мерлина кто-то утащил с собой. Гарри шагала через двор-колодец, подсвечивая дорогу Люмосом и сжимая в руке букет кленовых листьев и осенних хризантем. И как только Сметвик умудрился найти в Парке, и не просто найти — но и сорвать. Страсть к некоторым рискованным предприятиям у целителя была в крови. Даже в пожилом возрасте он никогда не отказывался утащить пару яблок с прилавка. Конечно, он возвращался и честно платил. И за яблоки, и за пирожки с вареньем и даже за утащенные цветы. Но считал, что это не детство — если не попробовал честно стащенный у румяной, смеющейся торговки пирожок. Женщина только качала головой, когда лучший целитель Мунго проходил мимо: знала, что вечером обязательно найдет деньги за пропажу.

— Зануда!

Гарри словно наяву слышала тягучие, напевные нотки — так Сметвик называл ее, когда Героиня, краснея и заикаясь, отказывалась утаскивать пирожок. Стояли они, надо сказать, метрах в пяти от лавки, и владелица с трудом сдерживала смех, так как понижать голос главный целитель даже не подумал. Тогда Гарри показалось, что пирожок сам прыгнул ей в руку. Вместе с двумя яблоками. Вечером она честно заплатила за них, но все равно Гиппократ оказался прав: на вкус потрясающе. Как говорится, молоко вдвойне вкусней, если ночью и нельзя. Это Гарри выяснила еще со времен учебы в Хогвартсе.

Ступеньки привычно поскрипывали, кряхтели под ногами, темные, влажные, видимо, кто-то прошелся по ним Чистящими чарами. Что импонировало Гарри, хозяин содержал жилище в чистоте и порядке, следил за дисциплиной. Скандалы, даже еще и громкие, здесь гремели крайне редко. Маги помнили про Заглушающие чары, а кто забывал, тем напоминали.

От желания выпить горячего, крепкого, сладкого чая с лимоном сводило скулы. Целый день на свежем воздухе значительно проморозил женщину, не помогали даже Согревающие чары. Скорее, это было на уровне интуиции и психологии, нежели физиологии. Гарри желала чаю и лечь в постельку, чтобы завтра, с новыми силами, отвечать на подколки Нокса.

Стоило ей войти в квартиру и открыть окна, как на подоконник спланировала бронзовая сова с пестрыми крыльями. Отличительный знак Гринготса. Вежливо ухнула и протянула лапку со свитком. На сургучной печати красовался герб банка. Гарри злорадно хмыкнула. Быстро сориентировались, ничего не скажешь! Интересно, что они там насочиняли.

Женщина скинула туфли, переоделась, распустила длинные волосы, поставила чайник. И только после этого опустилась на кровать с письмом. Все это время сова терпеливо дожидалась. Волшебнице показалось, что птица даже отвернулась, когда пришло время переодевания. Отлично выдрессировали своих питомцев гоблины, все, лишь бы подтвердить репутацию лучших.

Писал тот самый оценщик, с которым она беседовала с утра. Люди посчитали бы это вопиющей наглостью: тот, кто пытался обмануть, теперь снова связывается с "пострадавшим". Однако Гарри неплохо разбиралась в психологии гоблинов, относительно неплохо, насколько это вообще возможно при тех отношениях, что сложились у них в прошлом-будущем. И понимала, что это наказание для артефактора, не сумевшего сразу распознать тип артефакта. Больше всего гоблины ненавидели терять деньги, даже двадцать галеонов, что заплатил оценщик. И теперь ему предстояло уговорить волшебницу сообщить особенности кровной привязки для артефакта, чтобы затем продать подороже.

Наверное, гоблин был достаточно опытным, по их внешнему виду определить возраст не представлялось возможным. И он понял, к какому типу людей относится Гарри. Поэтому не стал разглагольствовать в письме, "лить воду", а просто прислал чистый бланк и тридцать галеонов добавочно, чтобы получилась приемлемая цена.

Гарри хмыкнула. Послушать извинения она всегда успеет, а вот налаженные отношения с оценщиком Гринготса дорогого стоят.

Поэтому она просто взялась за перо и набросала последовательность действия для кровной привязки. Без благодарностей и витиеватых приветствий. Лишь инструкция. Но знала, что артефактор оценит деловую краткость по достоинству.

Выспаться ей сегодня была не судьба. Казалось, вот только она допила чай, сгрызла корочку от кругляша лимона и завалилась спать, как пришлось выдираться из цепких пут сна. В дверь кто-то активно долбился.

Темные маги вообще существа со сложным, местами даже мерзким характером. Темные маги спросонья — это очень темные маги, чей характер переходит в стадию мерзопакостности, а настроение опускается с отметки "отвратительно" и начинает зарываться куда-то вглубь. Появляется неистребимое желание осчастливить причину чем-нибудь из темного арсенала.

Вот и Гарри, даже еще толком не проснувшись, метнула в дверь темное плетение. Которое размазалось по собственным щитам женщины. Дятла снаружи это не остановило, он продолжал настойчиво долбиться в дверь, чуть ли не пиная ее ногами.

— Гарри! — женщина узнала голос Стоуна. Коллега был взволнован, если не находился в отчаянии.

Это заставило ее распрямиться часовой пружиной. Неужели что-то случилось с лавкой? Только этого не хватало. Она ведь начала уже выбираться, получать прибыль.

— Гарри, мне нужна помощь! Открой! — взмолился тем временем старик. До женщины донеслись сухие рыдания.

— Что случилось? — голос со сна был хриплым, грубым. Женщина сняла щиты и распахнула дверь.

В их лавке именно Стоун являлся образцом английского джентльмена. Всегда собранный, вежливый, в чистой, выглаженной одежда, с аккуратными носовыми платочками, которые, как казалось, хранились в его кармане неисчислимым количеством, с благообразной бородкой клинышком. Он никогда не спешил, даже не шел — шествовал, чинно и благородно. Слишком ярких эмоций от него тоже ждать не приходилось. Гарри уже не раз задавалась вопросом, что же привело его в Лютный переулок.

Перед собой, в неверном свете Люмоса, она видела полную противоположность привычного, "дневного" Стоуна. Неверные пальцы, дрожащие, трясущиеся руки, хаотично застегнутые пуговицы рубашки, вкривь и вкось, торчащие в разные стороны волосы. И глаза, покрасневшие то ли от слез, то ли от бессонницы, они излучали отчаяние и горе.

— Моя внучка… — прошептал он. — Получила какое-то темное проклятие. Наш врач не знает, что делать, Гиппократ — тоже. Он посоветовал обратиться к тебе, мол, ты сняла колдовство с пострадавших из Лютного.

Гарри чуть было не закатила глаза. Еще бы ей не снять, она же его и наложила. Но Стоун выглядел настолько плачевно, старик был готов хвататься за любую соломинку, что она просто не смогла сказать ему об этом. К тому же, кому как не малефику быть специалистом в темных проклятиях? Как Мастер, и как некромант, она посвятила немало времени темной магии, почти всем ее разделам.

— Я посмотрю, — решилась она. — Но ничего не обещаю. Возможно, я не смогу справиться с проклятием.

Стоун замотал головой, как шаблонный китайский болванчик. Во взгляде загорелась надежда, и у Гарри в животе сплелся темный, тяжелый ком. Если не оправдать таких ожиданий? Как она сможет и дальше смотреть в глаза старику, если не поможет его единственной внучке?

Женщина пошла переодеваться, отбрасывая сомнения и тревоги. Это в молодости позволительно взгромождать себе на плечи ответственность за целый мир. И не думать, почему сотни волшебников с аттестатами позволяют терроризировать себя горстке людей, большинство из которых даже не желало сражаться. Почему не ставят защитные чары, не защищают семью, не бегут, схватив детей в охапку в тот же магловский мир, а смиренно ждут, когда их проблемы решит необученный подросток со сломанной волшебной палочкой в руках.

Женщина отфыркнулась от гнетущих мыслей. Что было, то прошло. И все свои претензии она высказала еще на призрачном вокзале Альбусу Дамблдору.

Что было, то прошло. И прошлое не должно становиться цепями, что не пускают человека дальше.

Стоун терпеливо ждал, когда волшебница закончит накладывать защитные чары, затем схватил ее за руку и потянул за собой. Из двери на первом этаже высунулось заспанное лицо Дика.

— Гарри, все в порядке?

— Да, все нормально, Дик, — отмахнулась женщина, чтобы мужчина не волновался и не устраивал на месте суд и казнь. — Извини, что потревожили. Срочное дело, — почти прокричала она, утаскиваемая Стоуном.

Они почти бежали вдоль узких улочек с нависшими над землей балконами и тяжелыми ставнями окон. Диккенс так описывал Лондон своего времени, и с тех пор в магическом квартале ничего не изменилось. Разве что стало чуточку светлее, но это в Косой, а Лютный продолжал радовать своей опасной темнотой и таинственной, наполненной шорохами и скрипами тишиной.