Халхин-Гол, до и после. Часть первая - Фарид Ахмеров

Берия, изучавший доклад Курчатова одновременно с тем, что слушал Карапетяна,подтвердил, что все так и написано в документе.

- Хорошо, а как вы думаете, Гарник Камоевич, каковы перспективы получения конкретного результата в виде работоспособного изделия, на какой срок мы можем рассчитывать? – спросил Сталин, после того как Крапетян закончил свой доклад.

- Мое мнение, сугубо «диванного эксперта», если подключить все возможные ресурсы, к единичным экземплярам по проекту «У» - года через два, два с половиной, а с учетом срока накопления материала по проекту «П» - через три года можно. Потом можно будет ставить вопрос о массовом выпуске изделий и разработке их под различные методы применения.

- А вы как думаете, Фарид Алимжанович?

- Я, товарищ Сталин, еще меньше специалист в этих вопросах, моя компетенция в ядерной физике ограничивается общим школьным курсом физики и научно-популярными статьями, которые я в свое время прочитал, но я думаю, товарищ Карапетян прав. Сейчас я попытаюсь объяснить свое мнение. В нашей реальности фактические работы по этим темам в СССР начались в 1943 году. Конечно, служба товарища Берии отлично сработала, и Советский Союз имел почти все материалы по, уже, завершающемуся в США проекту. Но в условиях войны и послевоенной разрухи СССР уже в 1949 году испытал первое изделие. То есть за шесть лет. Причем, стояла огромная проблема по получению сырья. Сейчас сырья 1500 тонн и добыча его идет без остановки, электроэнергии, как минимум, вдвое больше, квалифицированные кадры (избалованные слегка). И полная теоретическая ясность. Да, двух лет будет достаточно.

- А почему же Узбекистан и другие страны не стали обладателями этого изделия?

- Ну, это объяснимо. Эти изделия очень дорогие и не только в плане изготовления, но и в плане хранения. И абсолютно не применимы в плане даже реализации, каких то, своих целей. Например, против кого применять эти изделия Узбекистану. Вот и большинству из почти двухсот стран мира. Конечно, в нашем мире есть несколько стран, кроме официально большей ядерной пятерки, обладающие этими изделиями «не официально».

Это страны находящиеся в конфликте со своими соседями, но даже они, ни разу не применили эти изделия против соседей в горячей стадии конфликтов. И потом, всемогущество этих изделий несколько преувеличено. Если я не ошибаюсь, одно изделие хватит на частичное уничтожение одного танкового батальона, и то если он будет кучно стоять на месте сосредоточения. Для тех же целей можно найти средства и дешевле. Это, скорее, средство устрашения по городам.

- Хорошо, мне все понятно. Делать его надо, просто необходимо на тот случай если наши враги вздумают сговориться с нашими «союзниками». Теперь следующий вопрос, кого будем направлять с товарищем Калинином и товарищем Шапошниковым в Ташкент. Вас обоих я отпускать не хочу, у Владимира Ивановича, судя по тому, как на него жалуется Борис Михайлович, дел невпроворот.У админов – тоже.

- Товарищ Сталин, можно объединить группу «штрафной эскадрильи» и этих товарищей. Пусть, обе группы везет товарищ Нуритдинов, он и Шапошникова введет в курс дела. Два генштабиста найдут общий язык.

- Хорошо, - в очередной раз согласился вождь. – У вас есть еще соображения по этому делу?

- Нет, товарищ Сталин. Я думаю, время дилетантов, таких как я в этом вопросе прошло. Главную роль теперь будут играть специалисты, наши и ваши. Единственная просьба, не подключать к этому делу Петра Леонидовича Капицу. Он в нашей реальности отказался от этого, в этой тоже, наверное, откажется. Результат будет и без него, а осадок останется и у вас и у него. Пусть занимается наукой вообще. Поднимает престиж советской науки в мире. Да и Ландау – тоже.

- Я вас понял, товарищ Ахмеров. Мы с Лаврентием Павловичем подумаем над этим. Еще что-нибудь?

- Так точно, товарищ Сталин. Есть просьба включить в «штрафную эскадрилью» товарища Серова Анатолия Константиновича и Полину Осипенко. А то они в нашей реальности 10 мая 1939 года погибнут в тренировочном полете. Подробностей я не знаю, но хотелось бы предотвратить. Это гордость Советских ВВС. Жалко товарищей.

- Серов, это муж актрисы Серовой, Валентины кажется? – спросил Сталин, глядя на Берию.

- Так точно, товарищ Сталин. - Ответил всемогущий нарком.

- Лаврентий, включи их в состав, а до этого – никаких полетов. Садитесь, товарищи, и продолжим наши беседы. По проекту мы, кажется, разобрались. Это дело перспективное, руководить им будешь ты, Лаврентий, а товарищи правы. Чего им вмешиваться в дела специалистов. У них своих дел полно. Как идут дела по подготовке чертежей и схем по истребителям?

- Завтра будут готовы, товарищ Сталин. К обеду вам передадут все материалы вместе с пояснительными записками. По этому поводу есть одно соображение, разрешите доложить, - и после жеста Сталина, Ахмеров продолжил, - в ЦКБ-29 находится известный советский конструктор Владимир Михайлович Мясищев. Он сейчас занимается проектом дальнего высотного бомбардировщика. Самолет в серию не пошел и у нас он всю войну был как палочка выручалочка. После смерти Петлякова в аварии, Мясищев возглавил его КБ и успешно довел Пе-2 до конца войны. Я думаю, теперь заменять Петлякова не придется, поэтому я прошу, переведите Мясищева в наш институт. В деле самолетовождения у нас есть непререкаемый авторитет Валерий Чкалов и ему легко разговаривать с летчиками по поводу внедрения тактических приемов, вот с конструкторами легче будет разговаривать известному конструктору. Тем более, грамотнее и разностороннее специалиста, чем Мясищев я не знаю. Не зря, в наше время он будет преподавать и руководить ЦАГИ.

- Хорошо, товарищ подполковник, возьмем, Лаврентий, еще одного конструктора в штат твоего института, не разорим твою контору на зарплату.

- Не разорим, товарищ Сталин, - подхватил веселую ноту разговора нарком внутренних дел.

- Что еще, товарищ Ахмеров, я чувствую, вы еще не закончили.

- Да, товарищ Сталин, по законам Мерфи, наш институт еще будет обрастать штатами.

- Что еще за законы Мерфи?

- Знаменитый закон Мёрфи, больше известный как закон подлости, был сформулирован в 1949 году. Его создателем считается капитан ВВС США Эдвард Мёрфи, трудившийся инженером на одном из военных проектов. Целью его работы было определить максимальную нагрузку, которую способен выдержать человек.

В результате Мёрфи нашел критическую ошибку, допущенную одним из техников при монтаже экспериментального оборудования, и сказал в его адрес фразу, ставшую, в