Бриллиантовые девочки - Жаклин Уилсон

— Мама, а можно, я выкупаю ребёнка? Ну пожалуйста, — попросила Рошель. — Давай его сюда!

— Нет, нет!

Мама сказала это с таким чувством, что мы все отпрянули и даже малыш Солнышко удивился и вскинул кулачки. Он запищал, и мама стала качать его на руках.

— Ш-ш-ш, тихо, малыш, — шептала она в маленькое розовое ушко.

— Мама! — сказала Рошель. — Мама, я буду с ним очень осторожна, обещаю!

— Я понимаю, но это тебе не игрушка, милая.

— Ты же мне разрешала купать Дикси, когда она была маленькая!

— Ты небось колотила меня головой об ванну!

— Я вас всех купала, — сказала Мартина, готовившая чай. — Не волнуйся, мама. Я за ним присмотрю. Пока я здесь.

— Нет, Мартина, только не сейчас, — сказала мама. Она набрала в грудь побольше воздуху. — Послушайте, девочки, это трудно объяснить, но мы с Солнышком ещё не отделились друг от друга. В ближайшие несколько дней я хочу ухаживать за ним сама, ладно? Пусть пока никто из вас его не купает, не переодевает, не меняет ему пелёнки…

— Очень нам нужны его пелёнки! — Джуд скорчила гримасу. — Мама, у тебя очень усталый вид. — Она приложила ладонь к маминому лбу. — Ты вся горишь. Не надо было тебе так рано уходить из больницы. Когда приедет Брюс, давай попросим отвезти тебя в женскую консультацию, пусть тебя посмотрят врачи.

— Ни в коем случае! Девчонки, прекратите суетиться. И дайте мне наконец чаю.

— Вот он, мама, — сказала Мартина, выходя из кухни с чашкой.

Мама выпила её в три глотка и откинулась на подушку, прижимая к себе Солнышко. Он постепенно засыпал, глазки у него закрывались. Мама притиснула его поближе и в ту же минуту сама уснула.

Мы вчетвером стояли вокруг и глядели на них с трепетом, как пастухи на картине, изображающей Рождество. Казалось так странно, что ещё вчера были только мама и мы — её четыре дочки. А теперь появился этот маленький братик, и все изменилось.

— Это мой маленький братик Солнышко, — шепнула я Фиалке.

— А это моя безмозглая сестра Дикси, которая все ещё играет в игрушки, — сказала Рошель со вздохом.

— Ш-ш-ш! Пошли на кухню. А то мы их разбудим, — сказала Мартина. — Пошли попьём чаю.

— Мама правда назовёт его Солнышко? — прошептала Джуд. — Она такая горячая. Я уверена, что у неё температура. Что такое родильная горячка? Может, как раз то, что у неё?

— Нет, конечно. Заткнись, Джуд! Идите все сюда, — позвала Мартина.

Мы все сгрудились на кухне. Мы уже поставили там наши стол и стулья, но чувства, что это наша кухня, не было. Раковина была чистая, но мы старались не подходить к ней близко. Пол был грязный, весь в пятнах, многих квадратиков кафеля недоставало, а из оставшихся половина была в трещинах.

Я подобрала ноги, чтобы не касаться пола босыми ступнями. Из вчерашних носков один потерялся в заваленной гостиной, а где чистые, я не знала. Поэтому решила обойтись без них. Кеды без носков натирали, поэтому их я тоже сняла.

Фиалка летала вокруг меня кругами. Наконец она села мне на палец ноги, вцепившись проволочными ноготками.

— Дикси, ты не можешь сидеть по-другому? — спросила Рошель. — У тебя ноги грязные. Это не дом, а помойка. Мама просто ненормальная, что притащила нас сюда.

— И правда, — вздохнула Мартина.

— Вам не надоело ныть? — осадила их Джуд. — Дом придётся привести в порядок, только и всего.

— Можешь не смотреть на меня, — сказала Рошель. — Я уже сыта по горло этой чёртовой уборкой. Меня от неё тошнит. Я почти самая младшая, несправедливо, что на меня наваливают самую тяжёлую работу.

— Ты уже не младшая, — сказала я. — Ты ровно посерединке. Мартина и Джуд, потом ты — свинка в серёдке! — потом я, потом Солнышко. Маленькая теперь не я, а он.

— Да, и он наверняка уже гораздо умнее, чем ты сейчас, Дикси. Он прелесть, правда? Такая крошка.

— Мне кажется, он довольно крупный, — проговорила Мартина, отхлёбывая чай. — Представьте, какого размера у него голова и как должно быть больно, когда она выходит.

— Перестань! Главное, мама уже здорова, — сказала Рошель.

— Ничего она не здорова! — возразила Джуд.

— Ну конечно, она устала, ясное дело, но ей надо просто хорошенько выспаться, и все будет в порядке, — заверила Рошель.

— Она ужасно выглядит. И ведёт себя странно, — сказала Мартина. — То, что она так волнуется, чтобы мы не трогали ребёнка, как будто мы его можем обидеть. И вся эта чушь насчёт того, что они ещё не разделились, — что бы это значило?

— Когда родилась Дикси, она тоже была немножко странная, помнишь? — сказала Джуд. — Но Дикси целую вечность не выписывали из больницы, и мама каждый день таскалась туда-сюда от неё к нам.

— А потом, она все ещё тосковала по моему отцу Она мне говорила, что у неё была страшная депрессия. — Рошель многозначительно покачала головой.

— Надеюсь, сейчас у неё депрессии не будет, — сказала Джуд.

— Депрессия будет у меня, из-за того что мне приходится здесь торчать, когда я хочу домой, к Тони, — простонала Мартина.

Джуд взглянула на неё.

— Ты что, правда собираешься бросить маму и нас всех? — спросила она.

— Не сию минуту. Но скоро. У меня своя жизнь, Джуд. Я хочу быть с Тони.

— Как это он оказался тебе дороже нас?

— Потому что я его люблю.

— Больше, чем маму и нас?

— По-другому. Ты это поймёшь когда-нибудь.

— Я уже понимаю, — сказала Рошель. — Я просто дождаться не могу… Хотя даже думать не хочу о каком-нибудь соседском мальчишке, вроде Тони. Нечего меня пихать, Мартина, он же буквально соседский мальчишка. Нет, мне нужен по-настоящему красивый, энергичный и страшно привлекательный парень.

— Вроде этого с серьгой, — сказала Джуд с отвращением.

— А почему бы и нет? — откликнулась Рошель. — Он, по-моему, очень подходит.

— Конечно, очень подходит, чтобы утащить тебя на задворки и путаться с тобой на показ всем своим приятелям, — сказала Джуд.

— Да ты-то почём знаешь? Ладно, тебе мальчишки не нравятся. А мне они нравятся.

— Он не мальчишка, он взрослый обормот. А ты-то как раз глупая маленькая девочка, — сказала Джуд.

Рошель с сожалением покачала головой, глядя на Мартину.

— Ничего она не понимает, правда?

— Не знаю, — сказала Мартина, беспокойно ёрзая на стуле. — Тебе, наверное, стоит быть поосторожнее, Рошель. Джуд права, ты все-таки ещё ребёнок. Ты не понимаешь, что делаешь.

Рошель вспыхнула.

— Вы все против меня сговорились, так нечестно. — Она запустила руку в пустой пакет с печеньем и облизала с пальцев последние крошки. — Я совсем не наелась. Почему бы нам не сделать нормальный завтрак. И что у нас будет на обед?

— Ах ты господи, давайте все сходим и спросим кухарку, что заказано на сегодня, — сказала Джуд саркастически.

Я стала представлять себе, что у нас и вправду есть кухарка — славная старушка с добрым румяным лицом. Она разрешает мне облизывать миску от теста и называет меня съедобными именами — Пончик и Булочка. Я вообразила, что у нас куча прислуги и симпатичный шофёр, который возит нас по магазинам, на пляж и в парки с аттракционами в большом белом лимузине, таком длинном, что туда помещается все семейство Бриллиант.

Мы очень-очень богатые и живём в огромном черно-белом доме, у каждой из нас своя комната, а для Фиалки — специальный вольер, где она резвится с кучей других волнистых попугайчиков; но, конечно, она остаётся моей несравненной любимицей. Я подумала, что Брюс тоже мог бы переехать к нам. Или хотя бы просто приезжать в гости и считаться моим дядей…

Потом я услышала, как хлопнула на улице дверца машины. Это приехал настоящий Брюс. Я бросилась к двери, опасаясь, что остальные могут встретить его раньше и сказать, чтобы он уезжал. Он стоял со смущённым видом и теребил очки. В одной руке у него была набитая хозяйственная сумка, в другой — большой букет роз, лилий и фрезий.

Он улыбнулся, увидев меня, и протянул мне красиво упакованный букет.

— Цветы для вас, мадам, — сказал он. — Вообще-то, они для твоей мамы. Но ты можешь вытащить одну фрезию для себя. Правда, хорошо пахнет? — Он вытащил маленькую лиловую фрезию и воткнул мне в волосы за ухом.

— Ну, вы все в порядке — и ты и сестры? Я так волновался, как вы тут одни. Мартина с вами?

— Да, все в порядке, — сказала я, потрогав свои волосы с цветком и уставившись на хозяйственную сумку. — Ой, слоёные булочки! И апельсиновый сок! Это все ваш завтрак, дядя Брюс?

— Ха-ха-ха! Ну конечно, сейчас я сяду и умну один дюжину круассанов! Нет, это тебе и твоим сёстрам. А когда вы подкрепитесь, поедем в больницу, узнаем, как поправляется ваша мама.

— В больницу ехать не надо, дядя Брюс! Мама уже вернулась! Вот посмотрите!

Я взяла его за рукав и потащила в дом. Он бросил сумку и букет в прихожей и позволил втащить себя в заваленную барахлом гостиную.

— Она ещё спит, не входите, — зашептала Джуд нам навстречу.

— Он только взглянет на малыша, — сказала я.

— Малыш не имеет к нему никакого отношения, — сказала Мартина.