Орион и завоеватель (Орион - 4) - Бен Бова

- Но я же не простой гость, - отрезал Александр. - Я сын царя.

- Но не сейчас, - тоном старшего брата проговорил Птолемей. - Мы ведь лишь сопровождаем сюда старика.

Александр попытался взглядом осадить Птолемея и, обнаружив, что не может этого сделать, повернулся ко мне. Я старательно смотрел в другую сторону.

"Да, - сказал я себе. - Будет очень трудно удержать его под контролем".

Дом Эсхина был, пожалуй, пышнее дворца Филиппа. Конечно, он оказался меньше, но не намного. Вход украшал мраморный портик, стены - цветные фризы, изображавшие нимф и сатиров. Статуи мраморным лесом теснились в саду; среди них были и серьезные мужи в торжественных облачениях, и молодые женщины в разнообразных и часто весьма смелых одеждах.

Когда мы прибыли, дворецкий сообщил Аристотелю, что Эсхина нет дома. Он говорил на аттическом греческом, я знал македонский диалект, но служителя понимал хорошо. Эсхин был в собрании, и его не ждали домой до вечера. У нас оставалось несколько часов, чтобы распаковать вещи и устроиться в просторном крыле дворца, предназначенном для гостей.

- А правда ли, - спросил я у Аристотеля, пока мы следили за рабами, перетаскивавшими его коллекцию в комнату, отведенную ученому для занятий, - а правда ли, что все афиняне - законники?

Старик негромко рассмеялся:

- Нет, не все... Среди них есть и женщины, даже рабы.

Я забрал особенно тяжелую корзину из рук хилого пожилого раба, неуверенно ступавшего под грузом, и, подняв ее на плечо, понес в рабочую комнату философа. Вместе с Аристотелем мы вошли в дом.

- Но афиняне уверяют, что в их городе демократия, - сказал я. - И все граждане здесь равны. Как тогда у них могут быть рабы?

- Рабы не граждане, Орион, и женщины тоже.

- Но разве можно считать демократией строй, при котором лишь часть населения обладает политической властью?

Аристотель ответил вопросом на вопрос:

- А скажи, можно ли поддерживать порядок в городе без рабов? Неужели ткацкие станки способны работать сами собой, а корзины будут по воздуху перепархивать с места на место? С тем же успехом ты можешь просить нас отказаться от лошадей, мулов и быков... Рабы необходимы.

Я умолк. Но когда я осторожно поставил корзину на пол, Аристотель продолжил урок:

- Ты задел болезненную точку, Орион. Демократию следует предпочитать тирании - правлению одного человека, - но сама демократия далека от идеала.

Решив играть роль ученика, я спросил:

- Как это?

В комнате еще не были расставлены кресла, в ней оказались только принесенные рабами корзины. Аристотель взглянул на одну из них, решил, что переплетенные прутья выдержат его вес, и сел. Я остался стоять.

- Если все политические решения принимаются большинством голосов, тогда на самом деле человек, который способен влиять на мнение граждан, и есть тот, кто истинно принимает решение. Ты понимаешь меня?

- Да. Тогда гражданами правит демагог.

- Слово "демагог" ты произносишь с пренебрежением в голосе. А это означает только "предводитель народа".

- Афиняне уже успели придать его звучанию пренебрежительный оттенок.

Аристотель, моргая, посмотрел на меня:

- Откуда ты это знаешь, раз не имеешь памяти?

- Я все быстро усваиваю, - отвечал я.

Ученый продолжил объяснения, хотя и не полностью удовлетворился моим ответом:

- Действительно, ораторы, подобные Демосфену, могут увлечь собрание пылкой риторикой. Демосфен настроил афинян на войну против Филиппа, и именно с его демагогией я должен бороться.

- Значит, ты тоже оратор?

Аристотель устало качнул головой.

- Нет, но хорошего оратора всегда можно нанять. Эти болтуны охотно берут плату за выступления.

- Тогда на кого же работает Демосфен?

Старик озадаченно посмотрел на меня:

- У него есть свои клиенты... гражданские дела, иски, наследства. Ими он зарабатывает свой хлеб.

- Но кто платит Демосфену за речи против Филиппа?

- Никто. Во всяком случае, сам он утверждает, что выступает как свободный афинский гражданин.

- Ты в это веришь?

- Теперь скажу. - Аристотель погладил бороду. - Едва ли.

- Итак, кто все-таки платит ему?

Он подумал еще мгновение и ответил:

- Логически рассуждая, это должны быть персы.

Эсхин явился домой вскоре после заката; извинившись за опоздание, он жарко приветствовал своего старого друга. Невысокий пучеглазый афинянин успел отрастить округлое брюшко. Несколько лет назад он учился у Аристотеля, когда философ преподавал в школе, расположенной в районе Академии.

- Завтра перед собранием будет говорить Демад, - сказал Эсхин, пока слуги его ставили на стол вино и козий сыр. - Лицо его помрачнело. - А потом Демосфен.

- Я должен услышать обоих, - сказал Аристотель.

Афинянин кивнул.

Ужинали мы в великолепном зале, в котором пол украшала причудливая мозаика. В очаге уютно потрескивал и плясал огонь, прогонявший осенний холод. Филипп приказал, чтобы Александр не раскрывал инкогнито даже перед хозяином дома, поэтому царевич и его безбородые приятели были представлены просто как знатные молодые люди. Имя Александр среди македонцев пользовалось почетом, и называть царевича иначе не было необходимости. Македонская знать, а особенно молодежь, обычно сносно владела аттическим диалектом. Филипп позаботился и об этом.

Услышав от Аристотеля имя Александр, Эсхин внимательно взглянул на царевича, однако ограничился несколькими словами - как и знакомясь с остальными.

За столом разговаривали о Димосфене.

- Он поверг народ в военную лихорадку, - с расстроенным видом сказал Эсхин. - Люди ходят слушать его, словно в театр; еще бы, Демосфен дает превосходные представления. И всякий раз, когда он кончает говорить, слушатели готовы немедленно браться за оружие и идти в бой против Филиппа.

Аристотель качал головой, на челе его лежала тревога.

- Но Афины уже воюют с нами, - объявил Александр.

- Чисто официально, - ответил Эсхин. - Пока афиняне довольствовались тем, что предоставляли другим возможность воевать за свои интересы. Афины выставили против Филиппа свое серебро, но не войска.

Я вспомнил, что некогда был одним из наемников, нанятых за афинское серебро.

- А как насчет кораблей? - заметил Птолемей. - Ведь Афины используют против нас свой флот.

- Но безуспешно, - хвастливо возразил Александр. - Скоро у них не останется гаваней к северу от Аттики.

- Поговаривают, - мрачно проговорил Эсхин, - о заключении союза с Фивами.

- С Фивами?!

Сидевшие за длинным столом гости зашевелились.

- Самая лучшая армия, если не считать македонской! - вырвалось у Гефестиона.

- Их Священный отряд никогда не знал поражений, - напомнил смуглый Неарх.