Возвращение не гарантируется - Корецкий Данил Аркадьевич

— Может, рассказать все Слону? Он нам всегда помогает…

— И что? Если бы ты взял в оружейке автомат и изрешетил троих на шоссе, он бы стал тебя покрывать? Это не тот случай!

— Ну да… Ладно, будь что будет!

Хотя они внешне не отличались от окружающих любителей пива, разговоры их вышли за пределы атмосферы легкости и спокойствия, и если бы окружающие их услышали, то, скорей всего, спешно закончили бы пивную дегустацию и ломанулись на улицу…

— Кстати, ты поддерживаешь отношения с Ирой и Розой? — вдруг спросил Скат.

— Какими еще Ирой и Розой?

— Девчонками, которых мы отбили у «Черных леопардов»?

Ерш пожал плечами:

— Ну, что значит «поддерживаю отношения»? Иногда перезваниваемся с Ирой. Я ее с Восьмым марта поздравляю, она меня с Двадцать третьим февраля. Вот и все отношения. А что?

— Они же так и крутятся в шоу-бизнесе?

— Вроде да. А чем им еще заниматься? У Ирины отец — Василий Иванович — продюсирует всю эту тусовку, а Веня — муж Розы, песни сочиняет, музыку пишет. Неплохо зарабатывают, между прочим. А тебе зачем?

— Надо подружке помочь. Она поет хорошо, хочет стать артисткой.

Ерш хмыкнул.

— Позвоню, спрошу. Должны помочь. И Василий Иванович, и Вениамин прекрасно понимают, чем бы дело кончилось, если бы мы не подоспели. Помнишь, как они радовались, как нас благодарили?

— Да. Но благодарность проходит быстро. Это страх — никогда!

— Посмотрим. Не думаю, что они все забыли!

— А как думаешь — они поверили, что мы там охотились на носорогов?

— Не знаю. Думаю, они над этим не задумывались. Какая им разница?

— Тоже правильно. Хорошее пиво. Повторим?

— Нет возражений!

Они прекратили специфические разговоры и взяли еще по кружке светлого пива с короной из плотной белой пены. Как все.

Морг — далеко не самое веселое учреждение. Впрочем, все казенные дома мало располагают к веселью, наоборот — наводят на посетителей робость, уныние и опаску, но морг внушает самый настоящий, в прямом, а не переносном смысле страх, здесь непривычный человек чувствует себя еще более беспомощным и зависимым, чем в налоговой инспекции или собесе, потому что перед ним не просто чванливые и недоступные чиновники, а та самая старуха с косой и накошенные ею близкие люди. Даже рядовой санитар выступает здесь могущественным жрецом Смерти, а уж судмедэксперт, определяющий причины и последствия покидания гражданином лучшего из миров, представляется всемогущим распорядителем этого царства мертвых…

Фамилия судмедэксперта была Тонков, и она соответствовала его облику, хотя он был не просто тонкий, а скелетообразный, и еще больше ему подошла бы фамилия Скелетов. Сейчас, когда он сидел у себя в кабинете, полутемном от скудного света, проникающего сквозь специально замазанное белой краской окно за спиной, вошедшему казалось, что перед ним вовсе не обитатель мира живых, а один из экспонатов анатомического зала. Темные пятна запавших глазниц и втянутых щек, слабо отсвечивающие подбородок и скулы. Рот тоже можно было принять за оскал скелета, если бы он активно не откусывал бутерброд с колбасой и жадно ее не пережевывал.

За это и зацепился вошедший без стука Громобой.

— Здорово! Ты опять жрешь? Сколько можно? Ты уже в дверь не проходишь!

Это обычная оперская штучка — прицепиться к человеку по любому поводу, чтобы заставить его почувствовать себя виноватым и принудить к оправданиям. По ходу уже будет видно, имеет ли он отношение к тому, за чем ты к нему пришел, или не имеет, а в последнем случае решить — можно ли его все же запрячь в «борону» своего розыска, или это малоперспективно и безопасней оставить счастливца стоять в стороне…

Но Тонков сам давно бегал в стае, поэтому на него такие приемчики не действовали. Он ничего не ответил, только откусил еще больший кусок, ибо не исключалось, что вошедший выпросит или попросту мягко отберет бутерброд.

— Полдня тебя ищу — тебя нет! Где ты ходишь? — снова спросил Громобой. Как каждый, кто знает толк в драках, он никогда не ждал ответа, а молотил до полной победы, неважно — вопросами или кулаками.

— В театре был…

— В каком еще театре?! Какие театры утром?!

— В анатомическом, — меланхолично ответил эксперт. — У нас утром самая работа…

— Это ты типа пошутил? — удивился опер. — Ну и какие результаты?

Тонков безразлично пожал плечами.

— Какие были, такие и есть. Вскрытие ничего нового не показало.

— Как «ничего не показало»?! — разозлился Громобой. — От чего они тогда умерли?!

— Да очень просто. Хочешь, посмотри мои рабочие записки. — Тонков кивнул на смятые бумажки с какими-то пятнами. — Маша придет, напечатает акт: все внутренние органы целы, кости целы, повреждений на кожном покрове нет, травм не обнаружено…

Громобой почесал затылок.

— Ладно, всяко бывает. Только сам понимаешь, такой ответ в заключении писать нельзя.

— Почему? — спросил Тонков.

— По кочану, — остроумно ответил опер. — Что ты написал нашему парню по делу Мухина?

— Что, что… Написал то, что сказали. — Эксперт доел бутерброд и из ящика стола достал следующий.

— А что сказали?

— Сказали, ведомственную статистику не портить. Ну, это совсем другое дело — там я особо ничего и не придумал. Причина смерти точно не установлена, но высока вероятность острой сердечной недостаточности, спазма. Сосудики сжались, а когда наступила смерть — разжались опять. Так бывает.

— Это мы знаем, — махнул рукой Громобой. — Ваши коллеги даже шутейную поговорку придумали: «Вскрытие установило, что смерть наступила в результате вскрытия». Так?

— Ну, почти так, — ответил эксперт, увлеченно расправляясь с очередным бутербродом.

— Ладно. Ну и как ты думаешь про трех человек написать? Что у каждого тоже сердце остановилось?

— Как есть, так и напишу, — вдруг озлобленно сказал Тонков.

— Интересно, что ты напишешь? Что ты не знаешь, почему они умерли?

— Да, именно так, это и есть правда! Проведем гистологию на предмет токсического воздействия. Скорей всего, она даст отрицательный результат, что подтвердит мои выводы. И все — я свою работу выполнил…

— Да проводи что хочешь! Радиационное, химическое исследование, получай ответы и делай выводы! — с трудом сдерживаясь, проговорил Громобой.

— Выводы делать — не моя работа, а твоя! — перебил Тонков.

— Да-да, грамотные все стали! Вот ты сидишь, обжираешься, а я ночь не спал и с утра по городу бегаю. А ты мне даже бутерброд свой не предлагаешь, хотя я тут никогда бы есть не стал!

— Еще как ел, — злорадно сказал Тонков. — Ел, пил и закусывал. И не здесь, а прямо в анатомическом зале.

— Ты еще расскажи, что я женские трупы трахаю, — огрызнулся Громобой.

— Это не скажу, врать не буду, не видел. Но напишу то, что есть на самом деле!

— Ты включи голову! Этого писать нельзя! — веско сказал Громобой. — Потому что если не установлена причина, то рушится все остальное — кого разыскивать, по какому факту вести следствие… Если люди просто скоропостижно умерли, то это не преступление и не происшествие. Если бы каждый из них скончался дома, в своей постели, то вполне можно было бы это списать на вашу любимую сердечную недостаточность… Но у каждого в отдельности! Да и то с натяжкой, пришлось бы с прокурором договариваться…

Эксперт доел бутерброд, вытер руки о халат и поднялся.

— Ладно, у меня целая куча бумаг. До вечера буду отписывать.

Но Громобой как будто его не слышал:

— А сейчас весь город стоит на ушах, уже объявлено о тройном убийстве, пострадал известный бизнесмен, а ты заявляешь, что никаких улик не обнаружил! Короче, получится, что дело провалено. И не по моей вине, не по вине убойного отдела, а по вине судебно-медицинского эксперта, который не смог установить причину смерти! Вот и получится — все в стороне, а ты в бороне!

Тонков подумал-подумал и пришел к выводу, что, скорее всего, так и получится.