Пряный кофе - Софья Ролдугина

– Придётся идти так. Следуйте за мной, леди Метель. Я знаю, как отсюда выйти, минуя главный вход. Правда, там грязновато…

– Грязнее, чем здесь? – Голос у меня позорно дрогнул.

Крысолов только усмехнулся и сжал в темноте мою руку.

Бетси не зря грозила привести «кой-кого» – она вернулась с целой толпой. Судя по гаму, там было не меньше шести человек, в основном, мужчины, хотя до слуха доносились и визгливые женские восклицания. К счастью, пока эта толпа не торопилась спускаться в подвалы. Бетси громко уговаривала своих спутников оставить постыдный страх, недостойный настоящих джентльменов, и ринуться на защиту чести бродяжки… Так перевёл для меня её брань Крысолов.

Наверх мы выбрались благополучно. Дальше было немножко сложнее – пришлось едва ли не вслепую пройти по узеньким мосткам. Но Крысолов чувствовал себя весьма уверенно, и это чувство передалось мне. Затем мы пробрались сквозь дыру в стене и оказались снаружи…

…и я сразу же по колено провалилась в какой-то дурно пахнущий мусор.

– Только не падайте в обморок, леди Метель, – со смешком попросил Крысолов, помогая мне выбраться.

– Не надейтесь, – стойко ответила я, хотя ужин подступал к горлу. – Лучше наступить в… в… в это, чем связываться с подобными людьми.

– Не думаю, что им польстили бы ваши слова, – развеселился Крысолов неизвестно отчего. – Потерпите, леди Метель. Немного осталось.

Мы обошли театр Уиллоу по широкой дуге, вдоль стены. Иногда приходилось протискиваться сквозь ежевичные заросли, однако эскапада наша завершилась благополучно – если не считать разодранного плаща. Когда я оказалась на относительно чистом тротуаре, то перевела дух с облегчением. Крысолов отвёл меня до угла улицы, а сам заговорщически прошептал:

– А теперь маленький розыгрыш.

Неторопливым шагом он вернулся к театру… и снял маску. Я ахнула и совершенно неприлично уставилась на него, однако в темноте не смогла разглядеть ничего. Затем Крысолов поднёс руку к губам, и раздался пронзительный свисток – в точности такой же, с каким «гуси» гонялись за преступниками. Потом хлопнуло несколько раз что-то, отдалённо похожее на выстрелы, и комично гнусавый мужской голос пригрозил:

– Эй, слева заходи, слева! Окружай их!

И тут же ему ответил другой голос, более низкий и хриплый, смутно знакомый:

– Иду-иду! По головам стреляй, по головам! – и вновь что-то захлопало и затрещало.

Бродяжки слаженно взвыли и запричитали.

Наконец ярко вспыхнула спичка, Крысолов размахнулся, кидая что-то в сторону театра – и прогремела целая череда «выстрелов». «Пальба» ещё продолжалась, пока он бежал ко мне, на ходу надевая маску.

– Да вы смеётесь! – с удивлением осознала я, когда Крысолов достаточно приблизился. – Вам весело!

– Каюсь, леди, – гулко хмыкнул он из-под маски. – Однако не будем медлить – кэб нас ждёт. Надо торопиться, если мы хотим вернуться в особняк до утра.

…И вскоре мы ехали в кэбе мимо театра – уже в другую сторону. Бродяжки, напуганные представлением, только-только начали выбираться на улицу, когда снова послышался грозный окрик – на сей раз возницы. Я даже невольно посочувствовала Бетси. Вот ведь невезучая женщина!

«Нужно рассказать Эллису о ней», – вертелось в голове всю обратную дорогу.

Единственным, что омрачило возвращение, была грязная одежда. Я с опозданием сообразила, что в особняке мне некуда её деть, особенно корсет. Прокрасться в спальню, переодеться и передать Крысолову свёрток? А если кто-то из слуг застанет меня за этим? Пять утра – не три ночи, кухарка может уже и проснуться…

– Сперва подъедем к «Старому гнезду», – распорядилась я тихо. – И не спорьте, мне надо переодеться.

– Это неразумно, – прошептал Крысолов.

– Я настаиваю.

Выяснилось, что без одеяла фамильный тон Валтеров и ледяной взгляд действуют по-прежнему замечательно – даже на мистических духов.

Крысолов сказал вознице пару слов, и кэб свернул на знакомую улицу. До самой кофейни мы, разумеется, не доехали – остановились в тупике неподалёку. Запасным ключом я открыла дверь чёрного хода и велела Крысолову дожидаться меня на улице. На цыпочках прокралась в комнатку между кухней и выходом – там, в комоде, лежало скромное тёмное платье на случай, если очередной кофе или десерт окажется на корсаже, а не на столике.

Тут-то я и обнаружила, что трость пропала.

Самое ужасное заключалось в том, что из памяти начисто стёрлось, где я могла потерять трость. В кэбе? Или ещё раньше, в подвалах театра? Конечно, на ней не было ни инициалов, ни клейма – недорогая поделка на каждый день. Если её кто-то найдёт, то не сможет ни в чём меня обвинить, но всё же…

Стало не по себе.

Переодевание обратилось в пытку. Из-за тревожности и усталости мне постоянно мерещились странные звуки – то шёпот, то скрип двери. Я то и дело замирала, прислушиваясь, но неизменно обнаруживала, что вокруг стоит мёртвая тишина. Руки у меня стали дрожать, чего не случалось уже несколько лет – пожалуй, с похорон леди Милдред. Поэтому к Крысолову я вышла гораздо позже, чем хотела.

– С вами всё в порядке?

Он провёл кончиками пальцев, очерчивая контур моего лица. Но на сей раз жест этот ощущался не вызывающе-непристойным, а… заботливым?

Или мне лишь показалось?

– Да, – ответила я уклончиво. Трость – только моё дело. Моя вина… Хорошо, что это не был подарок дяди Рэйвена! – Просто устала. Пойдёмте скорее в особняк, не так много времени осталось.

В голове водили хоровод кошмары – вот Клэр застаёт нас на пороге; мы сталкиваемся с Магдой; нам преграждают путь люди маркиза Рокпорта, молчаливые и хмурые… Однако беды прошли мимо. Видимо, святая Роберта решила вознаградить мою смелость. Я незаметно вернулась в свою комнату, легла спать и пробудилась только около одиннадцати часов.

Гром грянул только через два дня, во время завтрака, когда принесли утреннюю газету.

Тогда как раз подали чай. На одном конце стола сидела я, по правую руку от меня – Лиам и Паола Мариани. По левую руку – Кеннет и Чарльз, необычно тихие и спокойные для своего возраста. Дядя Клэр расположился напротив меня. Он отказался от чая и предпочёл крепкий кофе без молока и сахара, зато со щепоткой перца и с шоколадом. Ставни были распахнуты настежь, и солнце, изредка выныривая из-за туч, скользило по зеленовато-коричневому убранству столовой. На подставке в углу пылали ослепительно-жёлтые астры; накануне безымянный поклонник прислал их в «Старое гнездо», но я решила, что в общем зале такой роскоши делать нечего.

– Погода сегодня отменная, – заметил Клэр, пригубив кофе.

– Действительно, на удивление солнечно, – согласилась я, глядя сквозь него на астры.

Затем вошёл Джул – по-прежнему весь с ног до головы в чёрном – и с лёгким поклоном вручил Клэру газету, а после удалился. Дядя углубился в чтение, а я, воспользовавшись моментом, начала вполголоса обсуждать с Паолой успехи Лиама и братьев Андервуд-Черри. Честно признаться, в последние дни я чувствовала себя немного виноватой, потому что из-за суеты вокруг приём не могла уделить внимания собственным племянникам. И даже сейчас, когда выдалась свободная минута, не знала, как подступиться с ним. Младший Кеннет пошёл в своего отца – высокий, с рыжевато-каштановыми волосами и крупными чертами лица. А старший, Чарли, очень напоминал самого Клэра в молодости – хрупкий светловолосый ангел. Одно роднило братьев – молчаливость и замкнутость. Они прилежно делали уроки, не ломали игрушек; так же, как и обычные дети, носились по комнате, но лишь до тех пор, пока Паола не просила их быть осторожнее. Тогда они сразу хором извинялись и успокаивались.

– Они очень умны, леди Виржиния, – задумчиво произнесла Паола, подводя итог весьма пространной речи. – Но я привыкла видеть… более дерзких мальчиков, пожалуй. Непослушных, капризных. А Кеннет и Чарльз словно сошли со страниц нравоучительной книжки для детей. При этом они не запуганные, у них есть свои игрушки. В родном доме их явно любили, они привыкли к вниманию и заботе. Словом, загадка для меня.

В эту самую секунду на другом конце стола чашка непозволительно громко звякнула о блюдце. Мне даже сперва показалось, что оно раскололось.

– Миссис Мариани, я думаю, что наш разговор… – начала было я, справедливо полагая, что Клэр недоволен тем, что мы так открыто обсуждаем его ненаглядных внуков.

Однако договорить мне не позволили.

– Виржиния, вы не откажете мне в маленькой просьбе? – в высшей степени вежливо и спокойно обратился ко мне Клэр.

Я кивнула:

– Если это будет в моих силах, разумеется.

– Мы не могли бы пройти в гостиную? – улыбнулся Клэр. Глаза у него были совершенно стеклянными. – Прямо сейчас, дорогая племянница.

Меня пробрало ознобом. Что-то подсказывало – лучше не спорить.