Русалка в золотой чешуе - Владимир Колычев

А она сейчас способна на все. Ни отца у нее, ни матери. Девушка нуждается в родительской заботе и ласке. Если этого нет, то она потянется к близкому человеку, которого ей сейчас заменяет Матвей. Именно заменяет, а не является им. Дана потянется к нему. Он откроет ей свои объятия. Она согреется в них, а потом проклянет его.

Матвей может воспользоваться ее временной слабостью, влюбить в себя и даже стать ее законным мужем. Сначала Дана будет рада этому, а потом возненавидит его.

Нет, они обитатели разных миров. Пусть она ищет родственную душу в социальных сетях, среди золотой молодежи, тусующейся там. Может, барышня сейчас переписывается со своим бывшим или даже настоящим парнем. Хорошо, если этот мажор сможет согреть ее и утешить.

Матвей не чувствовал себя человеком второго сорта. Просто ему не хотелось жить в мире, обитатели которого претендуют на особое к себе отношение и плюют на тех, кого низводят на низший уровень. Они делят людей на сорта с той же серьезностью, с какой душевнобольные считают себя Наполеонами. Да они и есть душевнобольные, и вразумлять их бесполезно. Пусть эти ребята варятся в своем котле, а Матвей будет жить нормальной здоровой жизнью. Для этого у него все есть – дом, работа. А еще появилась Лариса. С ней будет просто и надежно.

– Ничего не нужно? – спросил он.

– Как не нужно? – Дана вынырнула из сети. – Ксения пиццу готовит. Я заказала. Принесешь?

Матвей в слуги не нанимался, но эта просьба его не обидела. Он сам вызвался кормить Дану. И завтрак сегодня ей принес, и обед подал. Отравили ее отца или нет, но лучше перебдеть…

Самойлов спустился на кухню, где колдовала у плиты симпатичная женщина с пухлыми сочными щечками. Ксения Михайловна работала поваром, а по совместительству жила с мажордомом, являлась его законной супругой. Хорошо устроился Антон Викторович, ничего не скажешь. Жена у него уже не юная, но ей и тридцати еще нет, а ему за сорок уже. Приятная тетка. Яркие живые глаза, милая добрая улыбка.

Глядя на нее, трудно поверить, что она могла подсыпать отраву в пищу Павлу Константиновичу. Да и зачем это надо? Ни ей выгоды, ни мужу. А новая хозяйка возьмет да и уволит.

А за хозяйку в доме Дана. Ее слово закон. Сказала, что хочет пиццу, будьте добры бросить все и заняться делом. А Ксения на все руки мастер. Она и голубцы состряпает – пальчики оближешь, и пицца у нее не хуже итальянской. Надо будет, и змею по-пекински запечет не хуже китайского шеф-повара.

– Ты уже здесь? – Женщина вынула из духовки противень и улыбнулась.

– Здесь, – сказал Матвей.

– Я могла бы и сама подать.

– Ничего, я управлюсь.

– Давай. А потом спускайся. Чаю попьем.

Матвей удивился. С чего бы им это чаи распивать? Ксения – женщина замужняя, к тому же супруг всегда-то где-то рядом. Увидит ее в компании с Матвеем, приревнует, а вечером наедине выскажет.

– Лариса будет, – с загадочным блеском в глазах проговорила она.

Самойлов все понял. Хозяева пытаются изображать из себя избранников судьбы, а прислуга – люди простые. Увидела Ксения, что приглянулась Лариса Матвею, и давай сватать. А может, сама Лариса свою симпатию к нему напоказ выставила. Или даже попросила Евстафьеву посодействовать.

Но на чай Матвей не пришел. А вечером, после одиннадцати, он постучался к Ларисе.

Дверь открылась почти сразу. Ничего не говоря, девушка схватила его за руку, втянула в комнату и закрыла дверь на защелку.

– А если кто увидит? – Вопрос прозвучал возмущенно, а в глазах задорный блеск.

Платье на ней вовсе не форменное, нарядное, и сама она сверкает как начищенный пятак. А духи пахнут!..

– А никто не знает? – ничуть не смущаясь, спросил он.

– А кто знает?

– Ксения на чай приглашала…

– А ты почему не пришел? – спросила Лариса вроде бы застенчиво, но смело.

– А что я здесь делаю?

– Сюда тебя никто не звал.

– А я вот взял и пришел.

– А если кто увидит?

– Уже не увидит.

– А если услышит?

– А я заставлю тебя молчать. – Он обнял ее за гибкий упругий стан и закрыл рот поцелуем. Чтобы молчала.

Лариса уперлась руками в его грудь, попыталась оттолкнуться, но Матвей крепко держал ее. Она продолжала дергаться, но с каждыми разом ее рвение слабело. В конце концов Лариса позволила кавалеру уложить себя на постель.

Губы у нее сочные, сладкие, дыхание мятное, а грудь упругая. Соски затвердели, вздыбились, легко прощупывались через ткань платья и чашечки бюстгальтера.

Матвей расстегнул молнию на платье, но Лариса неожиданно с силой оттолкнулась от него и прошептала:

– Не надо.

– А так? – Он снова поймал ее и поцеловал.

Она кивнула и закрыла глаза. Да, так можно.

Матвей положил руку ей на коленку.

Лариса обмякла, позволила ему развести ей ноги, но тут же снова оттолкнула его.

– Хватит!

– Я пойду? – Матвей сел, опустил ноги на пол.

Было у него однажды. И так с девушкой, и эдак, а она все никак. А когда он поднялся, чтобы уйти, она сама набросилась на него, раздела и все такое.

– Не надо! – Лариса схватила его за руку, потянула на себя и снова расслабилась под его долгим затяжным поцелуем.

Он просунул пальцы в декольте, вынул налитую округлость из чашечки, и Лариса даже не дернулась. Но стоило ему потянуться губами к ее соску, как она толкнула его в грудь с такой силой, что он едва не слетел с кровати.

Лариса поднялась, оправила на себе платье, но даже взглядом не показала на дверь.

– Что вы, мужики, за народ. Сразу в постель тащить! – с кокетливым укором проговорила она.

– Мы народ темный, у нас все на инстинктах.

– Вот я и говорю, животные у вас инстинкты.

– А как надо? Научишь? – Матвей нарочно сделал недоумевающее лицо.

– А ты не знаешь?.. Ну хорошо! – Она махнула рукой, призывая его оставаться на месте, а сама вышла из комнаты.

Вернулась Лариса с подносом в руках. На нем чайник и чашки, половина пирога на одном блюде, пирожные на другом. Сахар, мед, варенье.

– Показательно! – потирая ладони, заметил он.

– Это с точки зрения женщины, – весело сказала она, сгружая угощение на стол.

– А с точки зрения мужчины… извини, ничего горячительного у меня здесь нет. – Матвей развел руками.

– Я могу одолжить. – Лариса достала из тумбочки початую бутылку. – Любишь чай с коньяком?

– Люблю все, что с коньяком. Пьяную вишню, например. – Он обнял Ларису, прицелился.

Она попыталась убрать губы, но сама же себя и удержала. А губы у нее вкусные – как вишня в коньяке.

– Чай остынет, – сказала Лариса, нехотя отстранилась от него, наполнила чашки.

Матвей взял пирожное. Хотел всего лишь попробовать, а оно целиком растаяло на зубах.

– Вкусно!

– Ксения постаралась.

– Я знаю, она тебя за меня сватает, – сказал Матвей. Он дурачился и не скрывал этого.

– Скажи, ты всегда такой простой или только со мной? – спросила Лариса, глядя на него с веселой улыбкой, но внимательно.

– С тобой просто и уютно.

– Уютно?

– Очень.

– И все?

– Нравишься ты мне. Могу и утонуть в тебе. Но я пока побарахтаюсь, ладно? А то у тебя жених есть. Вдруг ты только его любишь?

– Если бы у меня был жених, то ты сейчас здесь не сидел бы. – Лариса не пыталась изображать из себя святую невинность, но что-то такое в ней проскальзывало.

– Значит, нет никого?

– Нет.

– А был?

– Ну, может, и был… – Взгляд ее затуманило воспоминание, в котором угадывалась добрая история с дурным концом.

– Не мое дело?

– Не твое дело.

– А сама откуда?

– Из Тулы.

– Я так почему-то и подумал. Чай у тебя вкусный, как будто из самовара.

– Не совсем из Тулы.

– А ты не переживай, меня деревней не напугаешь. Я только за. Чем человек проще, тем лучше.

– Простой – за порогом постой! – Лариса грустно улыбнулась.

– Так не нужно в чужой дом проситься, тогда и за порогом стоять не придется.

– Ты про этот дом?

– Вообще.

– Про этот. А если мне здесь нравится?

– Так я ничего не говорю.

– Не говоришь. Но за Даной увязался.

– Дана попала в беду. Ей угрожают бандиты.

– И сейчас угрожают?

– И сейчас.

– Ты это серьезно или тень на плетень наводишь?

– Серьезно.

– А что за бандиты?

– Из Багульева. Она туда случайно попала.

– Да, я слышала.

– И про Котофея слышала?

– Нет.

– А Дана случайно подслушала разговор про убийство. Сама знаешь, что с опасными свидетелями делают. Она побежала, за ней погнались, я спрятал ее в своем доме. Потом Дана сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться.

– Но ты же не профессиональный телохранитель.

– А Алик был профессиональным телохранителем?

– Он прошел специальную подготовку.

– И у меня специальная подготовка. Пять лет в разведке. Рейды по тылам противника, боестолкновения. У меня есть опыт.

– Чечня?

– И Чечня, и Дагестан.

– Пять лет?

– Мало?

– Ну, бывает и больше.