Коктейль для Барби - Штеффи Вольф

Звонит телефон. Это Маузи, она просто никакая. Все из-за того, что Малыш Джо бесследно исчез.

— Если он с собой что-нибудь сделает, — ревет Маузи, — я себе этого никогда не прощу!

Мариус обещает ей начать поиски. Мы сообщим, если что узнаем.

Раздается звонок в дверь, это Малыш Джо, вид у него крайне неопрятный.

Он говорит, что был всю ночь в баре и напился до чертиков, потому что считал Маузи любовью всей своей жизни, но теперь все кончено. Домой он тоже не хочет идти. Ему кажется, что под ним разверзлась пропасть. Я варю кофе.

— Как она могла? — завывает Малыш Джо.

Я не знаю, что на это сказать. В действительности я все равно не могу ему ничем помочь. Надо потом еще раз потолковать с Маузи. Снова звонок в дверь. Это заплаканная Маузи, которая, увидев Малыша Джо, начинает рыдать еще сильнее, и Малыш Джо вторит ей, так что теперь они завывают вместе. Наверняка наши соседи подумают, что вместо обычных домашних животных мы завели двух койотов.

— Я должна кое-что сказать, — говорит Маузи. — Я вовсе и не беременна.

Вот это поворот событий!

— Час назад у меня начались менструации.

Да, надо как-нибудь устроить Маузи хорошую взбучку!

— С чего ты вообще взяла, что беременна? — спрашиваю я.

— Ну, как вам сказать, сначала у меня было просто предположение, а потом оно перешло в уверенность.

Маузи подлетает к Малышу Джо и бросается ему в объятия, и оба завывают еще сильнее. Да, здесь точно можно сойти с ума. Наконец-то эта парочка идет домой. А я моту снова заняться стиркой.

7

Пятница. Первые съемки. Великий день. Мы садимся в скорый поезд и приезжаем в Берлин примерно в полдень. Нас встречает водитель из «Строуберри Интертейнмент». Сильвестр уже ждет нас.

— Кароли-и-ин, Ма-а-ариус, какая радость! Я не просто рад, я несказанно рад. Я очень надеюсь, что вы разделите со мной эту радость. Ведь радость — это так чудесно.

Почему я еще на яхте не заметила, что он все время (на яхте) повторяет одно и то же по несколько раз (на яхте)?

Мы идем в шикарный ресторан вместе с человеком, который разработал проект нового ток-шоу. Сильвестр без устали повторяет, как он рад встрече. Потом мы говорим о «делах», и Сильвестр достает стопку бумаг. Из этой стопки он вытаскивает проект, который я должна тут же просмотреть. На первый взгляд, все как надо. Как мы и договаривались, называется ток-шоу «Удивительное рядом». Эфирное время — один час, с понедельника по пятницу, шесть гостей, так называемых удивительных. Предложения редакции: 1) Господин Мустерманн, который живет в доме без водоснабжения и электроэнергии. 2) Супруги, которым удалось за тридцать лет совместной жизни не обмолвиться ни единым словом. 3) Арабский нефтяной магнат, у которого сорок жен, и одна из них тоже среди гостей. 4) Женщина, которая живет без денег, и так далее. И еще: нимфоманки, трансвеститы, всевозможные фетишисты и так далее и тому подобное.

— У нас очень много вариантов, нужно изучить все, — говорит редактор.

Он похож на какого-то рекламного агента. На нем мешковатый черный костюм (его бы ушить на четыре размера), да к тому же черная рубашка и галстук с металлическим блеском, на котором нарисованы мячики и клюшки для гольфа. А еще у него косичка, как у Карла Лагерфельда. Но он очень милый и говорит, что мы должны перейти на «ты». Его зовут Феликс. Счастливый.

Феликс объясняет:

— Проходить шоу должно так: гости выходят по очереди и потом занимают свои места на стульях. Запланировано также участие экспертов и психологов.

Да уж, это абсолютно новый проект ток-шоу.

— Именно это удерживает людей у экранов телевизора.

Уж Феликс знает в этом толк. Мы прямо сейчас приступим к съемкам, только сначала меня приведут в порядок имиджмейкеры.

Сильвестр во всем соглашается с Феликсом и говорит, что пора начинать. Но сначала я в гримерку, в гримерку и еще раз в гримерку.

Сильвестр платит, и мы едем в «Строуберри». Это огромный комплекс, на первом этаже находятся студии звукозаписи. Ух, ты, сколько тут огромных ламп! Нам навстречу движется целая толпа народу.

— Вот наша команда, — говорит Сильвестр и представляет меня. — Это госпожа Шатц, мое открытие года!

Как неловко! Но все люди очень приятные и серьезные. Тем временем Сильвестр уже протягивает мне папку с пробным сценарием.

Сначала, как и обещал Сильвестр, надо мной должны поработать имиджмейкеры. Дородная гримерша, которая представляется Хильдой, собирает мои волосы в пучок и очищает кожу лица. Затем она наносит специальный грим и в довершение ко всему как следует это припудривает. Кожа сразу начинает чесаться. Ведь мне никогда еще не накладывали грим. Хильда завивает мои волосы горячими щипцами, а потом наносит тушь, румяна и губную помаду.

— Готово! — кричит Хильда, очень гордая собой.

Я смотрю в зеркало и не узнаю себя. Неужели это я? Удивленная этим превращением, я наклоняюсь вперед. Выгляжу я действительно хорошо. Узкие щеки, сияющие глаза и настоящая львиная грива. Не чешись так мое лицо, я была бы абсолютно счастлива.

Мы идем к Сильвестру и всей съемочной группе, они в восторге от моего нового имиджа. Я должна сесть на стул, чтобы осветители настроили прожекторы. Никто мне не сказал, что при этом чувствуешь себя как в сауне. От яркого света становится так жарко, что по лицу у меня текут капельки пота.

— Еще пудры!

Ко мне тотчас же подбегает помощница гримера. Через десять минут я спрашиваю себя, а действительно ли мне этого хочется? Пот льется градом, вся спина мокрая, да и руки не лучше.

Наконец-то этот этап позади. Для съемок уже отобрали трех «удивительных», которые будут моими гостями на первой передаче. Гость первый: женщина-консультант по налогам из Бергиш-Гладбаха, пятидесяти шести лет, живущая в двухкомнатной квартире со своими четырьмястами собаками и кошками и считающая, что это нормально. Гость второй: господин из города Боркен, он хранит весь ненужный хлам, включая бытовые отходы, и начиная с 1991 года ни разу не был у контейнеров с макулатурой и стеклотарой. Гость третий: господин из Мюнхена, рассматривающий женщин как балласт, который сбрасывают с воздушного шара, чтобы набрать необходимую высоту, и утверждающий, что он выжмет все жизненные соки из женщины, которая осмелится заговорить с ним.

— Все пройдет в самой непринужденной обстановке. — Продюсер, человек моего возраста, с карандашом за ухом, пытается меня успокоить. — Это ведь не прямой эфир. Если что-то не будет получаться, можно все повторить.