Изнанка - Лилия Волкова

– Ну ладно. Я тогда пойду? – Андрей шагнул к порогу.

– А мама?.. – Голос Фло был нежно-шелестящим, как рубашечный шелк.

– Мама скоро придет, она ушла по делам. – Черт, да как же вообще разговаривать с этими детьми?! – Ты, может, есть хочешь? У нас есть макароны. Хочешь?

Девочка отрицательно качнула головой, Андрей вышел и с облегчением прикрыл за собой дверь.

Флора была и похожа, и не похожа на мать. Тоненькая и невысокая, она все же выглядела крепкой и выносливой. Ей передалась акварельная прелесть Капли, но Фло будто нарисовали менее разбавленными красками: темно-серые глаза, волосы цвета поджаренной хлебной корочки, русые, а не соломенные брови и ресницы.

Утром Капля уводила девочку в детский сад, по вечерам приводила и легко оставляла ее дома одну, если шла на тусовку. Фло почти никогда не капризничала, ничего не просила, безропотно вставала по утрам и послушно ложилась в постель. Иногда Андрею казалось, что девочка боится матери, хотя при нем Капля ни разу дочь не ударила и даже не повысила на нее голос.

Спрашивать о чем-либо Каплю было бесполезно. Как-то само повелось, что они не рассказывали о себе и вообще мало разговаривали. Обменивались скупыми оценками очередного показа: тебе как, фигня, и мне (о каждой новой коллекции известных модных домов отзывались примерно так же, и это единодушное высокомерие, это созвучное презрение аутсайдеров к чемпионам объединяло их больше, чем что-либо другое). Могли поручить друг другу сделать мелкие покупки. Иногда Капля просила Андрея накормить Фло или уложить ее спать. Но ела девочка мало и быстро, а «уложить спать» значило лишь включить свет в ванной, а позже – выключить в детской.

Фло была – и ее почти не было. Ее незаметность, бесконфликтность и на удивление крепкое здоровье не докучали, не расстраивали, не были помехой удобной и размеренной жизни.

Тем неожиданней оказалась истерика, которую Фло устроила года через полтора после их с Андреем знакомства. Конец мая выдался холодным и пасмурным. Капля, которая обычно болела редко и стремительно (факельно взлетающая температура, лающий кашель, слабость, но всего на три-четыре дня, а после – лишь бледность и усталость, как после затянувшегося визита незваных гостей), в этот раз уже неделю лежала в постели, измученная упрямым вирусом.

Андрей забрал Фло из детского сада, по пути заглянув в аптеку, и, намешав в литровой банке морса для Капли, засел на кухне, придумывая платье для очередной заказчицы. Звук, который раздался из большой комнаты, был не похож на детский крик. Он, казалось, не мог исходить из человека, а больше всего напоминал скрип застывших петель на тяжелой, давно забытой двери.

Когда Андрей вбежал в комнату, Фло уже не кричала, а только хрипло дышала и молотила руками по краю дивана, который от ударов ватно ухал и изредка взвизгивал пружинами.

– Фло, – голос Капли был спокойным, как всегда, – успокойся и иди в свою комнату. Фло. Фло, успокойся.

Девочка не реагировала, и Капля вдруг надсадно и хрипло заорала:

– Пошла вон отсюда! В детскую, немедленно! – На «-нно» у Капли не хватило дыхания, и вместо нее фразу закончил диван, едва слышно икнув от последнего удара детского кулака.

В своей комнате Фло забилась в угол между диваном и трюмо, зажав голову между расставленных коленей, и на попытки Андрея выяснить, что случилось, отзывалась чуть слышными стонами.

Капля лежала, отвернувшись к стене и закутавшись в одеяло. Андрей дотронулся до ее плеча, но она, дернувшись всем телом, скинула его руку:

– Отстань! – Слез в ее голосе не было, только злость.

– Знаешь, что? – Андрей разозлился. – Я, в конце концов, тоже здесь живу. – Капля не поворачивалась, но ему показалось, что она пожала плечами. – Пока, по крайней мере. И я хочу жить спокойно. Так что ты не психуй, а давай объясняй, что случилось. Час назад твоя дочь была совершенно нормальной, а теперь орет, как бешеная, и трясется вся. Ну?

О выпускном в детском саду Капля, как оказалось, узнала еще несколько месяцев назад. Неделю назад воспитательница напомнила, что к утреннику нужно подготовить костюм и сдать деньги на угощение, но ни того, ни другого Капля не сделала. И если без торта и лимонада Фло готова была обойтись, то слова матери: «Птичка? Какая птичка? А! Не будет никакой птички, так пойдешь!» – стали для нее потрясением.

– Мне плохо, как мне плохо! – Капля терла скомканным платком то глаза, то распухший нос. – Она что, не понимает? Здоровая кобыла – и не понимает, что мать болеет?

– Ладно. – Андрей почесал затылок. – Утренник завтра? А времени сколько сейчас?

До нормального магазина было не успеть, но на соседней улице был небольшой салон штор, где Андрей набрал огромный и невесомый пакет органзы и фатина. Перебирая отрезы, поглядывал на уютную, с мягкой улыбкой продавщицу: чуть за сорок, короткая стрижка, фигура – ярко выраженная «груша», при этом напялила на себя кофту в обтяжку и джинсы (где размер-то такой нашла?). Тебе бы, продавец-консультант Марина, в мои руки попасть, а потом в мое платье, и была бы ты у нас красавица… Сколько? Спасибо!

Денег, к счастью, хватило, а то Андрей выскочил из дома, не проверив наличность. Он стал неплохо зарабатывать в последнее время: сарафанное радио вещало без выходных.

Всякие приходили. Иногда смешные, иногда странные. Недавно одна была, совсем прибабахнутая: махала руками, декламировала стихи, не забывая зыркать по сторонам. Заказывать ничего не стала, хоть и превозносила его талант, пока перетряхивала запасы тканей. Оно и к лучшему. Андрей, выбирая ткань под очередной заказ, иногда покупал то, что особенно легло на душу, просто так, на будущее. И потом, если приходилось с этим отрезом расставаться, грустил.

А на днях приходила типичная бизнес-леди или, скорее, желающая казаться таковой. Назвалась Тамарой Андреевной, на попытки отсечь отчество поначалу обиделась, потом стала разыгрывать девочку, и от ее манерного кокетливого голоса у Андрея зачесалось внутри головы. Заметив мелькнувшую в прихожей Фло, Тамара начала сюсюкать, рассказывать, как любит детишек, восхищаться тем, как «дочка похожа на папочку»; а после еще долго излагала подробности личной жизни, своей и каких-то своих знакомых. Три раза перебрала отрезы, выбрала один из самых любимых Андреем, бестолково и неумно выспрашивала, что именно Андрей собирается шить. Он, уже привыкший, что приходящие по рекомендации ему доверяют, злился и был готов послать ее далеко и надолго, но деньги были нужны. И он смирился. Обсуждал ширину рукава, наличие или отсутствие пояса, аккуратно сомневался насчет необходимости глубокого декольте. И уже почти совсем не обращал внимания на рассказы Тамары о том, что