Никуда не уйти от любви - Колесникова Наташа

О поездке за границу и речи не шло: хотя мать и работала в министерстве, денег вечно не хватало. Спасибо тете Полине, сестре отца, время от времени помогала своей единственной племяннице — то джинсы подарит, то кофточку, то денег тайком от матери даст. Тетя Полина была старше отца на пять лет и в последние годы сильно болела. Но до пенсии долгие годы работала директором гастронома, и деньги у нее всегда были. За что, кстати, мать недолюбливала сноху. Таня раз в неделю навещала ее и позавчера рассказала о неожиданно свалившейся на ее голову поездке на курорт. Тетя внимательно выслушала и в отличие от матери довольно улыбнулась.

— Я рада за тебя, девочка, — сказала она. — А теперь меня послушай. Рассчитала свои запасы еще года на три, да, видно, столько не протяну. Поэтому-возьми… — Достала из ящика стола и протянула племяннице двести долларов. — Подруга подругой, но нужно ехать со своими деньгами. И не вздумай отказываться! Договоримся так — если проживу больше трех лет, потом вернешь. Но особо там не экономь. Вася хотел, чтобы ты была счастлива. Ну хоть что-то сделаю ради этого.

Таня все-таки попробовала отказаться, но тетя была непреклонна. Вот так и появились у нее двести долларов на всякие расходы. Разумеется, матери об этом она не сказала, зачем еще больше расстраивать близкого и любимого человека?

И вот теперь заграница была уже не мечтой, а самой настоящей реальностью. Но все-таки не верилось, что она попадет туда. Мало ли что может случиться — Бахов передумает и потребует, чтобы они вернулись, рейс отложат, а потом совсем отменят…

Оксана вернулась через десять минут с пластиковым пакетом, в котором позвякивали бутылки.

— Что ты там накупила? — поинтересовалась Таня.

— Питье. Ликер, джин «Гордонс» и тоник, текилу. Тут все намного дешевле и самое настоящее. Думаю, три литра нам с тобой на неделю хватит.

— Три литра?! — ужаснулась Таня. — Ты что, каждый день собираешься там пить?

— Танюша, мы на отдыхе! — снисходительно усмехнулась Оксана. — Приличные люди пьют за обедом вино, а вечером — коньячок или аперитив и пьяницами не становятся. Все хорошо в меру.

— Ну, не знаю… Теперь ты посиди с сумками, а я посмотрю, что хоть там есть.

— Давай!

В магазине было много чего интересного самым интересным были цены. Литровые бутылки джина, виски и прочих напитков стоили десять — двенадцать долларов, то есть около четырехсот рублей. Она хоть и не часто, но ходила за продуктами не только на рынок, но и в супермаркет, и помнила, какие там цены. Просто интересно было. Были и драгоценности, и часы, и одежда, тоже, наверное, дешевле чем в магазинах Москвы, но даже эти цены были для нее чересчур высокими. Чтобы не отставать от Оксаны, Таня купила бутылку ликера «Бейлиз» за двенадцать долларов и бутылку вина за три доллара. Здесь спокойно принимали иностранную валюту и ею же выдавали сдачу.

Оксана, увидев ее, нетерпеливо замахала рукой. Объявили посадку на их рейс. Они прошли паспортный контроль, минут десять ждали в накопителе, а потом по коридору вошли прямо в салон «Ту-154». Таня удивилась этому. Думала, что выйдут на летное поле, сядут в автобус, и он повезет их к самолету, так было, когда она в детстве летала с отцом и матерью в Крым.

— Отстала ты, Танюша, — сказала Оксана. — Зачем автобусы, если можно подогнать самолет к «рукаву»? Всем удобно.

Они заняли свои места. Сумки поставили на багажную полку над головой. И лишь теперь Таня поверила, что она все-таки улетит к морю. Ну что может случиться, если они уже в самолете? И действительно, ничего не случилось. Самолет вырулил на взлетную полосу, рванулся вперед, набирая скорость, и взмыл в синее московское небо. Наверное, все-таки подмосковное, да какая разница! Прижавшись носом к иллюминатору, Таня с восторгом наблюдала, как уходят вниз, уменьшаются размерах леса и поля, города и деревни становятся похожими на карту, где вместо домов — прямоугольники и квадратики.

— Честно тебе скажу, Танюш, не люблю летать, — сказала Оксана. — Боюсь.

— Почему? Я в детстве летала в Симферополь, Сухуми — мне очень нравилось.

— В Японию как-то летели, и после Новосибирска самолет попал в зону турбулентности. Знаешь, что это такое?

— Нет, — честно призналась Таня.

Это когда самолет падает, наклоняется то в одну сторону, то в другую, багаж летит на головы, люди блюют, в салоне ор стоит невероятный… Жуткое дело. А ты сидишь, вцепившись пальцами в подлокотники, и думаешь — все. Приехала… Это продолжается минуты две-три, но кажется — полжизни прошло.

— Наверное, это очень страшно.

— А ты думала? Теперь, когда самолет начинает вибрировать, я мигом пристегиваю ремень. Даже если об этом не просят. И вообще… матка опускается.

Но их самолет летел вполне спокойно, моторы гудели ровно, вскоре после того, как исчезла надпись «Не курить. Пристегнуть ремни», стюардессы стали разносить обед — курица с рисом на пластиковой тарелочке под пленкой. И растворимый кофе. После обеда Оксана достала из сумочки пластиковый пузырек с таблетками, выпила сразу две, запивая минеральной водой.

— Снотворное, — сказала она. — Ты как хочешь, а я посплю. Разбудишь, когда прилетим. А если станем падать — не буди.

Таня согласно кивнула и снова прижалась но к холодному стеклу иллюминатора.

Под крылом проплывали невысокие горы с бедной растительностью, стада овец казались скоплением мух, на нитевидных тропинках, словно жуки, ползали машины. Но самолет снижался, горы виделись все отчетливее, и вскоре Таня, глядя вперед, увидела синюю гладь моря. Того самого, Средиземного! Черное море долго плескалось своими волнами внизу под крылом, и вот уже видно Средиземное!

— Ксана, просыпайся, — сказала Таня, толкая подругу в плечо. — Мы уже снижаемся.

— Отстань! — пробурчала Оксана.

— Ксана, ты хочешь улететь обратно в Москву этим же самолетом или как?

Оксана открыла глаза, протерла их кулаками, томно потянулась.

— Что, кончается наше мучение?

— Почему мучение? Полет был просто замечательным. Ты посмотри, уже написано «Не курить. Пристегнуть ремни». Объяснить, по какому поводу?

— Черт! Я бы еще поспала… Надо было сказать Бахову-Прибабахову, что хотим лететь в Таиланд. Тогда бы выспалась. Не знала, что он так быстро согласится на Турцию.

— Ты проснулась, Ксана? — с улыбкой спросила Таня.

— А ты все время смотрела в иллюминатор?

— Да. Знаешь, сколько интересного увидела? Это не полет, а просто прелесть! Мы над морем долго летели, над Черным, потом началась Турция…

— Скорее бы эта прелесть закончилась.

Самолет плавно ринулся вниз, на бетонную полосу аэропорта Антальи, которая показалась впереди. Оксана еще качала головой, пытаясь избавиться от действия снотворного, а «Ту» уже коснулся колесами бетонки. В салоне послышались аплодисменты, это пассажиры благодарили летчиков за то, что доставили их в целости и сохранности.

Десять минут спустя Таня с Оксаной вышли из самолета под палящее турецкое солнце, сели в автобус и поехали к аэропорту.

— Ты только веди себя адекватно, все же мы в чужой стране, — сказала Таня. — Не груби, даже если тебе что-то не понравится, поняла?

— А я грублю?

— В московских магазинах можешь, но здесь — Турция.

— Ладно, не буду.

На выходе из аэропорта толпились молодые люди с табличками на груди. Таня отыскала взглядом знакомое уже название «Ал-тур» на груди симпатичного турка и повела к нему сонную Оксану.

— Добрый день, вы нас встречаете? — спросила она.

Турок посмотрел на ее путевку и согласно кивнул. Они прошли в микроавтобус «мерседес», за рулем которого сидел еще один турок, других гостей с этого московского рейса в «Ал-туре» не ждали, и микроавтобус без промедления двинулся в путь.

Парень, который встречал их, хорошо говорил по-русски, почти без акцента. Рассказывал о том что ехать им примерно два часа до города Алания. Потом — об истории Антальи, о самой большой ее мечети. С иронией сказал, что в России стыдятся обилия памятников Ленину, а в Турции памятников Кемалю Ататюрку не меньше, они есть повсюду. И никто не стыдится этого, напротив, люди хотят, чтобы еще больше было памятников отцу нации. Оксана задремала. Но когда турок стал рассказывать об истории Османской империи, проснулась.