Никуда не уйти от любви - Колесникова Наташа

— Так тебе нравится? — игриво спросила Оксана.

— Да, — выдохнул Бахов.

Он подошел к ней, встал на колени, потом опустил голову, принялся целовать смуглую кожу ног, проникая языком все дальше и дальше в притягательное пространство между нижними краями трусиков. Оксана запрокинула голову и тихонько застонала. Ей это действительно нравилось.

— А Армани?… — пропела она. — Такой обалденный костюмчик я купила, Кеша.

— Пошел он к черту! — сказал Бахов, яростно целуя ее бедра.

Трусики он спустил ниже, коснулся языком там, где Оксана почувствовала сладостную дрожь и медленный огонь, разливающийся в ее бедрах. Она еще громче застонала, но Бахов резко поднялся и подтолкнул ее к двери.

— Пошли в ванную, дорогая, — прохрипел он.

А мог бы и продолжить, старый жлоб! Что ждало ее в ванной, Оксана прекрасно знала, и не очень-то радовалась. Но делать было нечего, он устроил все так, как она хотела, и, следовательно, ей нужно было делать то, что он хотел. Непонятно, почему она нравилась ему сзади куда больше, чем спереди, но тут уж вряд ли что можно изменить.

— Как ты хочешь, дорогой, — игриво пропела Оксана.

Трусики упали вниз, она их подцепила ногой и отправила на горку одежды, которую не взяла Таня. И, соблазнительно покачивая голыми ягодицами, пошла в ванную. Бахов, тяжело дыша, двинулся за нею. И вдруг интересная мысль пришла ему в голову. Вот жена, красивая женщина, ходит везде с подругой. А подруга тоже ничего, если повнимательнее приглядеться. Он оплачивает им отдых на иностранном курорте, мог бы и одевать, содержать обеих, если бы они вместе, голые, сейчас шли в ванную впереди него. А что? Правда, воображение тут же нарисовало реакцию Тани на такое предложение. Реакцию Оксаны и представлять не нужно было — набросится с кулаками. Но если потихонечку, полегонечку, так, может, что и выйдет…

Может, и выйдет, да где силы на двух сразу взять? А вот скорый инфаркт непременно случится. И Бахов в который уж раз подумал, что поздно в стране перестройку затеяли. Лет на двадцать бы пораньше!

Автомобильный сигнал раздался за окном ровно в десять. Таня взяла тяжелую сумку, посмотрела на мать. Зинаида Ивановна тяжело вздохнула, поцеловала дочь, перекрестила, хоть и была атеисткой.

— Звони мне каждый день, Танюшка… И береги себя.

— Да все будет нормально, мам. Обязательно буду звонить, у Ксанки есть мобильник, так что с этим проблем не возникнет.

— Ох, не знаю, не знаю… Береги себя, доченька. Помни, что, кроме тебя, у меня больше никого и нет.

— Ну, мам… Перестань. Всего-то на неделю улетаю.

Они обнялись, еще раз поцеловались, и Таня с сумкой на плече и сумкой в руке пошла к двери. Зинаида Ивановна не стала провожать ее до машины. Не хотела смотреть на Оксану и ее мужа, на людей, которые причинили ей немалую боль.

Бахов сидел рядом с водителем Мишей, Оксана и Таня устроились на заднем сиденье.

— Танюша, я уже проинструктировал, так сказать, Ксюшу, хочу и тебя предупредить, — сказал Бахов. — Она — Оксана Манжула, девичья фамилия. Никто не должен знать из посторонних, что Ксюша моя жена. Ты тоже свой адрес не давай, возможны провокации. Две подруги, две москвички, и никакого намека на связь с Баховым.

— А что, нас могут…

— Нет, это исключено. Но так вам будет спокойнее. Это ведь несложно. Оксана — Манжула, ты — библиотекарша, и отдыхайте себе на здоровье.

— Все поняла, Иннокентий Петрович, — сказала Таня.

Даже эта странная предосторожность не остудила ее восторженного настроения. До Шереметьева-2 доехали быстро, там взяли свои сумки и вышли из машины.

— Ну, значит, я надеюсь на тебя, Танюша, — степенно сказал Бахов. — На твою, так сказать, рассудительность, порядочность, понимаешь. Думаю, все будет хорошо.

— Да едем-то на неделю всего, — сказала Оксана. — Я буду тебе звонить, Кеша, так что не беспокойся.

Через неделю увидите свою жену загорелую и еще более красивую, — пообещала Таня.

Она уже представляла себя на берегу моря, и какого? Средиземного! И больше ни о чем не хотела думать. Раз уж мать оставила дома почти в слезах, то что ей проблемы Бахова, хоть он и человек, вполне заслуживающий уважения? Самолет, море, пальмы — вот что застило ей глаза.

— Я надеюсь, так сказать, очень надеюсь, — сказал Бахов. — И рассчитываю, понимаешь…

Теперь он сожалел о том, что Таня не взяла сто долларов на мелкие расходы. Была бы более обязана ему. Но и путевки, может быть, достаточно. Должна оправдать его доверие, должна, а все-таки волнительно.

— Все будет нормально, Keшa, — сказала Оксана.

— Я надеюсь, дорогая.

— Пошли, Ксана, уже нам пора регистрироваться, сказала Таня.

— Это верно, — деловито ответила Оксана. — Пошли мы, пока, Keшa. Не скучай тут без меня.

— Ну, не буду вам докучать своим присутствием, желаю счастливого отдыха. Купайтесь, загорайте, возвращайтесь, — сказал Бахов.

Он поцеловал жену в губы, Таню чмокнул в щеку, помахал им велел, уходящим в мание аэропорта. Все таки верил, что правильная подруга убережет его жену от измены. А большего от этой акции он и не ждал.

Но, глядя на соблазнительные ягодицы Оксаны, обтянутые белыми брюками стрейч, сожалел, что она улетает. Какие они были вчера, не брюки, понятно! Теперь придется потерпеть неделю. Ну, это не срок. Вернется отдохнувшая, загорелая, они будут еще краше — ослепительно белые полосочки на фоне загара. Ну а пока придется довольствоваться другими, не столь соблазнительными, зато надежными.

Бахов тяжело вздохнул. Черт бы побрал этого Топоренко! Нашел время делами заниматься — летом! Если б не он, можно было бы махнуть хоть и Турцию на недельку. Да зачем на недельку? На месяц в Италию, собственно, так и планировалось, а получилось совсем по-другому.

— Поехали, — сказал он, усаживаясь на переднее сиденье «БМВ». — В офис.

10

До вылета оставалось еще сорок минут, посадку не объявили, и Оксана отправилась в магазин «Дьюти фри», оставив Таню в пластиковом кресле с сумками у ног.

— Я быстро. Лучше бы вместе пошли, но туда с сумками не пустят, а бросить без присмотра нельзя, сопрут.

— Нужно было взять чемоданы, сейчас бы сдали их в багаж.

— Я ж тебе говорила — не люблю ждать багаж после прилета. Да еще и гадать, а не пропал ли он? Я много летала в последнее время, не раз и не два видела ждет человек свой чемодан со шмотками, а его нет. Уж лучше все свое носить с собой, надежнее. Таня смотрела по сторонам, как люди шли в самолеты, улетающие в ризные концы света, и все еще не верила, что она скоро тоже улетит и через три часа окажется на берегу моря, да не привычного Черного, а Средиземного! В загадочной стране Турции. Это же просто фантастика. И все получилось так быстро, не думала, не гадала — а вот…

Она ни разу не была за границей. Отец погиб в девяностом, ей было тогда тринадцать лет, разбился на своей «восьмерке», когда ехал на дачу. Последнее время он был хмур и задумчив, говорил матери, что у Горбачева явное головокружение от успехов по продвижению своей личности в историю, в ЦК творится черт-те что… Он отвез их на дачу (кстати, служебную), а сам вернулся в Москву, работы хватало и на выходные. Дождливым — воскресным вечером ехал за ними и не справился с управлением. После этого у них не было своей машины, дачу пришлось освободить, и вообще жизнь резко изменилась. Таня поклялась на могиле отца, что станет такой, какой он хотел ее видеть, — честной и порядочной. Она просто обожала своего отца — красивого сильного блондина с насмешливыми глазами, балагура и умницу, и помнила их долгие разговоры вечерами. Он так интересно и смешно рассказывал всякие истории про людей, которые пытались хитростью и коварством чего-то достичь, а она громко хохотала… Потом, анализируя события тех дней, вспоминая реплики отца в адрес высшего руководства страны, она пришла к убеждению, что отца убили. Но прямых доказательств этому не было.