Хороший сын - Пол Маквей

Тащу Киллера влево, но он, паразит, не хочет, упирается всеми лапами, тянет вперед.

— Сюда, Киллер! — ору я на него. Папаня на меня смотрит. — Давай, дружище, — говорю совсем другим тоном, чтобы показать Папане, что я не такой, как он.

Но мелкий бандит продолжает тянуть меня от Мартины. А мне же надо ей показать, что Киллер — мой пес и вообще я круче некуда. Папаня смотрит на меня. Я понимаю, чего он хочет. Дергаю за поводок сильнее, Киллер едва не заваливается на спину. У меня екает сердце, но я дергаю снова. Киллер подходит ближе. Работает, но все равно — какая гадость.

— Молодчина, — хвалит Папаня. Меня или Киллера? Папаня улыбается. — Мы пойдем вверх на холм Боун, — говорит он, кивая на Брэй-Лейн.

Я смотрю на Мартину. Папаня тоже смотрит на Мартину, улыбается.

— Твоя подружка?

— Не.

Краснею, громко фыркаю. Папаня смеется и меняет направление — идет к Мартине. Спасибо, Па. Так, погодите-ка, не собирается ли он опозорить меня в ее присутствии?

Иду помедленнее, гляжу по сторонам, весь такой спокойный. Будто неважно, что у меня есть собака и я гуляю вместе с папой. Правый глаз у меня, как у Близнеца Маколи-Козявки, сейчас вылезет из глазницы. Мартина смотрит.

— Побудь здесь, я в магазин зайду, — говорит Папаня и оставляет меня снаружи с Мартиной.

— Привет, Микки, — обращается ко мне она.

Впервые назвала меня по имени. У меня каждая волосинка на голове так и щекочет кожу. Я, наверное, стал похож на панк-рокера.

— Привет, Мартина, — говорю и приглаживаю волосы.

— Твоя собачка?

— Ага, — отвечаю, пожав плечами, — мол, а чего тут такого? — Дома все хотят сделать его общим, но он мой. Мне папа подарил.

— А зовут его как?

— Киллер.

— Он такой обалденный! Можно погладить?

— Да.

Мартина наклоняется, и ее длинные золотые волосы стекают со спины, почти касаясь земли. Киллер скачет от радости. Мартина смеется и берет его за передние лапы — теперь он стоит на двух, как человек.

— Ой, какая он прелесть! — восторгается Мартина.

Киллер лижет ей лицо. Она хихикает. Он пускает малюсенькую струйку, она отскакивает.

— Киллер! — ору я и дергаю его изо всех сил, чтобы Мартина видела, какой я взрослый. — Вот негодник, — говорю.

— Не наказывай его, Микки, — просит она. — Он не виноват.

Какая она милая, добрая. Наконец-то я нашел человека, такого же, как я. Только бы нам позволили быть вместе.

Кто-то выходит из магазина, я поднимаю глаза, решив, что это Папаня, но оказывается, что это Бридж Маканалли, и она смотрит на меня, как на кусок дерьма. Видит Киллера и встает столбом — стоит долго, я успеваю понять, что она бесится. Ура!

— Правда, он чудо, Бридж? — произносит Мартина.

— Твой? — спрашивает меня Бридж почти нормальным человеческим голосом.

— Да, — говорю.

— Пошли, Мартина, — бросает Бридж и поворачивается, чтобы уйти.

— Пока, Киллер, — говорит Мартина. — Давай, Микки, пока. Приводи Киллера поиграть.

Сердце мое так и подпрыгивает до самого адамова яблока.

— Угу, — отвечаю. — Пока.

Ничего себе! Наклоняюсь, щекочу Киллера. Играть с девчонками я больше никогда не стану, но, может, дам им погладить свою собаку, если они случайно будут где-нибудь играть, а я случайно буду проходить мимо.

— Пошли, — говорит за спиной Папаня и идет в сторону Брэй-Лейн.

Я смотрю, как Мартина с Бридж пересекают пустырь — Мартинины волосы золотятся на солнце. Вот возьму и напишу стих про ее волосы. Вспоминаю про Папаню и бегу его догонять.

— Давай, Киллер!

Он очень старается не отставать от меня на своих крохотулечных лапках. Догнав Папаню, притормаживаю и иду с ним рядом. Карман его драповой куртки оттопыривается. Купил нам вкусный сюрприз — будем есть наверху. В этом и состоял секрет? Ничего себе! Да, на Киллера я Папаню уговорил только шантажом, но он же уговорился. А мог просто забыть, как он это обычно делает. Может, Ма все-таки права. Может, на этот раз все будет по-другому.

Брэй идет вдоль холмов Боун — туда ходят старшие пацаны, там футбольное поле. Мне туда ходить не разрешают, потому что Боунские, которые живут справа от него, хулиганы еще похлеще наших, Ардойнских. Но хуже всего, что сразу за горками живут проты. Я хороший мальчик, я не вожусь с хулиганами и не хожу туда, куда ходить не велено. Никогда.

— Как там твоя подружка? — Папаня ухмыляется.

— Папа! — восклицаю я, смеюсь и краснею, но по-хорошему.

Мне вообще-то приятно. Выкатываю грудь и иду, подняв голову, слегка подпрыгивая. Так, наверное, себя чувствуешь, если у тебя есть настоящий папа. Как в телевизоре.

— А много у тебя подружек, Микки? — спрашивает он.

— Да не, — отвечаю, смутившись.

А надо было сказать: «А то». Нужно сначала думать, а потом разевать варежку.

Барабаны. Вдалеке. Проты готовятся к маршу — сегодня 12 июля. Для них это как для нас День святого Патрика.

— А чего в этом такого, ты уже большой, — рассуждает Папаня. — Мама твоя верно говорит: того и гляди голос сломается. А волосы еще не растут?

Мама ему все сказала. Да как она могла? Вот откуда взялся этот таинственный кивок! А я думал, что ей можно сказать. Погодите-ка. Волосы? Боженька Иисусе. Он что, будет говорить со мной об Этом?

— Не хочешь говорить — не говори, — успокаивает меня Папаня, положив мне руку на плечо. У меня аж все съеживается изнутри. — Мне тебе как, рассказать про девчонок?

— Да не, пап, — мямлю я.

— Аккуратнее всего надо с самыми большими тихонями, дьяволенок, — смеется Папаня. — Но со мной, Микки, сынок, можешь говорить свободно. Задавать любые вопросы.

— Я…

Думаю, не спросить ли о том, о чем говорили мальчишки и Пэдди. Но Ма же сказала: это скоро изменится.

— Спешить некуда, сынок, спросишь, как дозреешь, — говорит он и слегка щиплет меня за руку — больно, на самом деле, но я молчу. Может, когда мы в следующий раз пойдем гулять, я у него кое-что спрошу. А так мы просто идем молча, но и это хорошо. Смотреть на Киллера — все равно, что смотреть филим. А во время филима не разговаривают.

В конце Брэй Папаня перепрыгивает через ограждение. Я смотрю на протский Старый парк. Оттуда слышно оркестр. Мне через ограждение не перепрыгнуть, я протискиваюсь между погнутыми прутьями. Мы карабкаемся по травяному склону и оказываемся наверху — там бритский наблюдательный пункт, он похож на маяк. Вокруг загородка из металлической сетки, высотой почти с сам пункт. Наверху колючая проволока. Похожа на волосы нашей Моли.

Во всем Ардойне, до самых гор за ним, единственное яркое пятно —