Адъютант генерала Май-Маевского - Павел Макаров

— Володю ночью... арестовали... дома!

Арест брата поразил меня. Наспех я обдумал, что делать. В глубине коридора у лестницы притаился подозрительный тип. Сообразив, что это шпик, я нарочито громко сказал:

— Это невозможно! За что его арестовали? — и тихо:

— Что нашли при обыске?

Невестка ответила:

— Арестован морской контр-разведкой, — и тихо до­бавила:

— Ничего кроме твоей почтовой открытки[9]

— Хорошо, я сейчас выясню. Иди домой.

Я разбудил Май-Маевского и, уверив его в ошибочных действиях контр-разведки, просил написать бумажку о не­медленном освобождении.

— Капитан, вы не волнуйтесь. Я сам не допускаю мысли о виновности вашего брата. Я выясню все, и ваш брат будет освобожден.

Выходя из комнаты, я столкнулся с тем са­мым шпиком, который подслушивал наш разго­вор с невесткой. Он, оче­видно, и теперь подслу­шивал у двери. В кори­доре я столкнулся с на­чальником особого от­дела при ставке, князем Тумановым. Он спешил к Май-Маевскому.

По уходе князя, я во­шел к генералу, он сидел у окна, задумавшись, по лицу его катился пот.

— Капитан, у меня сейчас был князь Туманов. Ваш брат арестован по подозрению. Вы не волнуйтесь: ничего плохого не случится, хотя бы он и был замешан в заговоре против власти. Все это выяснится в течение двух-трех дней.

Я старался выяснить серьезность положения через зна­комых офицеров, близко стоящих к контр-разведке, но это мне не удалось. Несколько раз заходил я к Май-Маевскому, последний успокаивал меня, как и раньше. Но слежка за мной контр-разведки доходила до наглости: я точно сопровождался почетным караулом. Тут были офицеры, переодетые в рабочую одежду, штатские... их поведение было вызывающим. Например, в соседнем но­мере уже месяц стоял жилец. Сразу после ареста брата соседу предложили за ту же плату лучшую комнату, а в его комнату въехал шпик. Ко мне в номер прислали электротехника для исправления вполне исправных проводов, которые шпик то снимал, то вновь проводил. По ночам я слышал, как у двери ходят неизвестные люди. Ве­роятно, у них была директива задержать меня в случае побега. Я, действительно, подумывал о побеге, но боялся повредить брату. Я надеялся, что адъютанта Май-Маевского не посмеют тронуть. А что касается генерала, то я до сих пор много раз убеждался в его полном доверии ко мне.

На утро Май-Маевского пригласили в штаб крепости: из Симферополя были получены сведения о восстании, но о каком — никто не знал. Власти растерялись, Май-Маевский собрал группу офицеров, погрузил на платформы два легких орудия и под прикрытыем бронепоезда двинулся на Симферополь.

Перед отъездом я настаивал на освобождении брата, но Май-Маевский отговорился:

— Приедем из Симферополя, — он будет освобожден.

На ст. Альма поезд Май-Маевского остановился, и гене­рал вызвал по прямому проводу Слащева.

— У аппарата Слащев.

— У аппарата Май-Маевский. Чтобы вы убедились, что говорит действительно Май-Маевский, я напомню вам слу­чай под «Красне у моста», прошу и вас напомнить какой- нибудь случай.

— Последняя наша встреча была у Пелагиады.[10]

— Известно ли вам, что происходит в Симферополе? Я нахожусь с отрядом на ст. Альма.

— Капитан Орлов с офицерами произвел арест ген. Субботина и других генералов, — ответил Слащев: — я только-что говорил с Орловым, он подчиняется мне. Аре­стованные освобождены. Я выезжаю в Симферополь.

— Я с отрядом еду в Севастополь, — ответил Май-Маев­ский..

Что-то случилось с проводами, и разговор оборвался.

— Позовите ко мне Орлова, — сказал Май-Маевский лейтенанту Романовскому.

— Ваше превосходительство, Орлова сейчас нет. Он занят.

Подчиняется ли Орлов Слащеву и Деникину? спро­сил Май-Маевский.

— Так точно, ваше превосходительство, — последовал ответ.

Мы вернулись в Севастополь.

В «Кисте» Май-Маевский просил меня приготовить глинт­вейн. Он тоже пришел ко мне в комнату, сел на диван и неожиданно спросил:

— Скажите, капитан, как вы смотрите на эсеров и коммунистическую партию? Какая между ними разница?

Впервые он заговорил со мной на политическую тему. Мне ничего не оставалось, как притвориться хладнокров­ным :

— Я не знаком с партиями. Меньше всего этим инте­ресовался.

— А скажите, капитан, ваш брат действительно был младшим унтер-офицером из вольноопределяющихся? — спросил Май-Маевский, с ударением на каждом слове.

— Так точно, ваше превосходительство. Он служил в 32-м полку.

— Вы мне в Харькове рассказывали, что ваш отец слу­жил начальником Сызрано-Вяземских железных дорог. У вас там, кажется, и имение есть?

— Точно так, ваше превосходительство. Жаль, что не была взята Рязань, — вы лично убедились бы в этом.

— А с какого времени ваш брат состоит в коммуни­стической партии?

Я понял, что все пропало.

— Никак нет, ваше превосходительство, я хорошо знаю брата. Он никогда не был коммунистом.

— Вы знаете, что ваш брат был председателем под­польной организации и все было подготовлено к восста­нию?— отчеканил генерал.

При этих словах дверь комнаты открылась, вошла группа офицеров с револьверами в руках. Один из них крикнул злорадно:

— Капитан, руки вверх!

Я поднял руки. На меня смотрели дула нескольких револьверов. Начальник сухопутной контр-разведки по­дошел к Май Маевскому, стукнул шпорами и, приложив руку к головному убору, отрапортовал:

— Ваше превосходительство, вам все хорошо известно?

— Да, — сказал генерал и тотчас же ушел.

По уходе его был произведен тщательный обыск, а на­чальник разведки допытывался:

— Скажите, где вы были комиссаром?

Я, не теряясь, ответил:

— Какую чушь вы говорите?! Я никогда не был коммиссаром, — и обратился к офицерам:

— Господа офицеры, не желаете ли выпить глинтвейна, приготовленного для Май-Маевского?

— Мы не пьем во время служебных обязанностей, — отрезал начальник: — а скажите, как вы устроили брата к Май-Маевскому?

— Спросите у генерала.

— Да-а, загадочная история, — протяжно и ехидно ска­зал начальник разведки и, обращаясь к офицерам, добавил:

—- Мы все установим... ведите его.

Вдоль коридора гостиницы вытянулось множество юнке­ров с винтовками. На улицах там и сям большие группы офицеров, а около памятника Нахимова и вблизи здания морского собрания стояли пулеметы.

Меня вело десять человек, по три справа и слева, че­тверо сзади. Я оглянулся и увидел направленные на меня дула револьверов. Кто-то прикрикнул: