Море Имен - Ольга Онойко

Ясень сидел на старом, выцветшем до серого цвета диване бабы Зури — диван этот давно выбросили, теперь вместо него была тахта, — а баба Зуря стояла у стены, скрестив на груди руки, донельзя довольная, счастливая сыном. Тёмно-вишнёвая гитара гремела в ясеневых руках, сам он улыбался во весь рот и пел-кричал слова с таким вкусом, что невозможно было не подпевать.

— Не летай низко! — шёпотом повторил Иней. Он пожирал отца глазами и даже разрумянился чуть-чуть.

Алей отвёл взгляд. Томило в груди. «Папа не летал низко, — в тоске подумал он, откидываясь на подголовник кресла: люстра на потолке была старая-старая, та же, что на записи. — Папа не жил тихо. Папа… если бы ты был жив».

Гулко загремел дверной звонок.

Осень переступила порог.

На ней был светлый деловой костюм, в золотых волосах запутались искры, и в тёмной прихожей словно бы стало светлее.

— Привет, Алик, — сказала она. — Извини, что не позвонила, у меня телефон разбился. Прямо в сумке, кажется, в метро о поручень. Придётся новый покупать.

— Привет, — туповато ответил Алей.

Он умудрился совершенно о ней забыть.

Такое с ним случалось. Чем сильнее он нервничал, тем меньше информации получалось держать в голове. Пару раз из-за этого он даже проваливался на экзаменах… Но сейчас было хуже, чем экзамен. Намного хуже.

Из комнаты вышел Иней.

— Привет, — Осень улыбнулась ему, глянув мимо алеева плеча. — Алик, это кто?

— Это брат мой, Иней.

— Иней? Вы очень похожи.

Алей медленно обернулся. Иней стоял посреди коридора, глядя на Осень безо всякого выражения, как маленький робот. Не в силах отвязаться от сравнения их с двумя ИскИнами, Алей пробормотал:

— Инь, это Сеня, Осень. Мы работаем вместе. Вот, она в гости пришла… мы давно договорились.

Иней молчал.

Алей задержал дыхание, как перед прыжком в воду.

— Осень, — тихо сказал он, — пойдём выйдем, мне тебе кое-что сказать надо, — и добавил громче: — Иня, я щас приду!

…не получилось.

— Ладно, — сказал Иней равнодушно и чуть грубовато, — я пошёл, — влез в расшнурованные ботинки и рывком поднял с пола рюкзак.

Ни на кого не глядя, он вывалился в открытую дверь, задев Осень плечом, и скрылся на лестнице, не обернувшись.

Алей беспомощно смотрел ему вслед. Потом закрыл глаза и прислонился спиной к стене.

— Что-то случилось? — Осень коснулась его руки.

— Беда, — Алей вздохнул, не открывая глаз. — Брат… С отчимом поссорился.

— Это нормально, — Осень легонько сжала его пальцы. — Твоя мама не так давно вышла замуж?

— Полгода.

— Ему тяжело. Он уже совсем большой, привык жить втроём с вами.

Осень мягко переступила, выскальзывая из туфель, и стала ниже Алея. Тот обнял её.

— Ты грустишь, — утвердительно сказала Осень.

— Да.

— Что мне лучше сделать сейчас? Уйти, отвлечь тебя, утешить? Но я плохо умею утешать.

Сейчас, говоря о чувствах, она как никогда походила на компьютер… Алей понимал, что её слова искренни. Он вздохнул, зарываясь лицом в её мягкие благоуханные волосы.

— Только уходить не надо, — сказал он. — Пойдём лучше поужинаем. Я думал романтический ужин устроить, даже свечи купил…

— Подожди со свечами.

Осень взяла Алея за плечи и медленно, легко поцеловала. Руки её пробрались к его затылку, стянули резинку, скреплявшую вороной хвост. Осень расчесала пальцами алееву гриву и отступила на шаг, любуясь.

— Так мне нравится больше, — сказала она.

Алей усмехнулся.

— Я похож на парня из мультика?

— Да, — Осень, не глядя, заперла входную дверь. — Из моего любимого мультика. У него тоже был маленький брат с трудным характером.

— У Иньки не трудный!.. тьфу ты, горе, и правда трудный…

— Не переживай. Это нормально.

— Переживать — это тоже нормально, Сень.

— Ты прав.

— Ничего у меня не получилось, — тоскливо сказал Алей, уставившись в потолок. — Он ко мне пришёл за поддержкой. К старшему брату. А я хреновый брат. Всё… провалил.

— Прекрати. Он сам ушёл. Вам обоим нужно успокоиться. Тогда вы ещё раз подумаете и всё решите правильно. Так?

Алей тяжело вздохнул и сдался. С Осенью трудно было спорить.

— Так.

Она кивнула, улыбнулась краешками губ и притянула его к себе. Алей прикоснулся щекой к её бархатистой щеке и застыл так. Близость Осени успокаивала. В голове стало яснеть, по телу разливалось тепло. Он смежил веки.

— Пойдём в комнату, — сказала Осень ему на ухо, — не в коридоре же стоять.

Монитор уже запустил заставку: на нём крутился, шевеля бахромой точно щупальцами, логотип операционной системы. «Четыре цвета, — мелькнула смутная мысль, — четыре стихии…» — но Алей успел забыть, с чем они связаны, а вспоминать было не с руки.

Осень откинулась на спинку дивана, улыбнулась мягко и загадочно, вытянула длинные ноги. Узкая кисть правой руки живописно легла на подлокотник, а левой Осень поманила Алея к себе. Тот уселся на ковёр у её ног, чуть сбоку, и положил ей голову на колени.

— Хочешь апельсинчик? — пробормотал он.

Осень наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Не надо меня кормить, я уже накормилась.

— Я же знаю, что ты забываешь.

— Заботливый, — она погладила его по голове. Алей поймал её руку и поцеловал пальцы. Рукав блузки пах причудливыми благовониями. Алей прижал ладонь Осени к своей щеке и закрыл глаза.

— Осень, — спросил он полушутливо, — скажи честно: что ты во мне нашла?

— Ты очень красивый. Только очень тощий.

Алей скис.

— Ну вот, — проворчал он. — Сказали тёплые слова, называется.

— Ты же знаешь, — сказала Осень, — я плохо умею это делать. Извини.

— Ладно уж, — Алей поднялся, навис над нею, упершись коленом в сиденье, и поцеловал её, придержав затылок ладонью. Губы у Осени были упругие, в меру влажные, в меру тёплые — безупречные губы ИскИна, который зачем-то инсталлировался в человеческое тело… Красивые, ловкие руки Осени огладили алеевы плечи и грудь, расстегнули несколько пуговиц на чёрной рубашке, взялись за чёрный кожаный ремень с серебряной пряжкой.

— Ужасно тощий, — повторила Осень со странным выражением; вероятно, это была насмешка, — но тебя это даже красит.

— А ты, — неловко ответил Алей, — ты — идеальная.

— Я знаю, — сказала Осень. — Меня отрисовал отличный дизайнер, — и улыбнулась ошалевшему Алею, — шучу. Иди ко мне.

Алей сполз на пол, сел на подогнутые ноги. Осень, взглянув на него сверху вниз, медленно провела языком по губам и наклонилась. Алей осторожно снял с неё блузку, поцеловал ровные, точно из мрамора выточенные ключицы. Её грудь мерно вздымалась, словно у настоящего живого человека… «С ума сойти», — он поёжился. Каждый раз ему в голову приходили такие ассоциации, впору было забеспокоиться, ведь для поисковика и лайфхакера ассоциации, даже самые абсурдные и мимолётные, значили очень много, но Осень всё-таки была прекрасна, прекрасна, совершенна и неимоверно притягательна… Алей погладил её круглые колени и поцеловал левое сквозь гладкий нейлон, медленно сдвигая вверх подол юбки. На Осени были чулки с поясом и кружевное бельё. Белые бёдра, сжатые юбкой, манили.