Поймать балерину (СИ) - Зайцева Мария

- Подожди, - Даниэль прервал Мартина, устав слушать про состав преступного мира Нью Йорка, - этой гнили и у нас полно. Все пригороды Парижа такие. Кто держит центр?

- А вот тут все очень интересно, Дикий, - усмехнулся Мартин, - потому что центр тут держит власть.

- Я понимаю, что власть, но…

- Нет никаких «но», Даниэль.  Главные деньги здесь на Уолл-стрит и в правительстве.

- Интересно…

- Там сейчас Морган достраивает здание, на углу прямо, скорее всего, туда переедут брокерские фирмы и банки.

- Какой Морган, - неожиданно заинтересовался Даниэль, - Джипи?

- Он самый, Джон Морган-младший…

Даниэль встал, подошел в окну, засунул руки в карманы по старой уличной привычке. Задумался.Как интересно тасуется колода, надо же.Он и не думал про Джипи, забыл, честно говоря, про него, поглощенный своей потерей.И вот теперь судьба сама напомнила ему. Подсказала.

- Слушай, а это не тот Джипи, которого ты из лап Виктора вытащил? – спросил Мартин.

- Он самый, скорее всего.

- Черт! Если бы я знал, что он из этих Морганов, то сам бы с его папаши денежек стряс! – расстроился Мартин, а Даниэль только усмехнулся в ответ на горестный вопль друга.

Этого Джипи Моргана, в пух и прах проигравшегося в парижском подпольном казино, прихватили люди владельца заведения, Виктора Аркура, и, скорее всего, собирались отрезать пару пальчиков да отправить родне, чтоб быстрее думали про выкуп и возврат долга, но тут на само казино и на прилегающее к нему здание, где как раз и располагались тайные комнаты для всякий интересных дел, налетела банда «Шелковых платков» во главе с самим Даниэлем, тогда еще не ставшим единственным лидером, а бывшим одним из командиров.

Они основательно потрясли казну казино, проверили все здание и выпустили на волю всех узников, которых оказалось немало. В основном, конечно, женщины, которых там удерживали  силой, известно для каких дел, но и несколько мужчин разной степени избитости нашлось.

Даниэлю тогда было не до них, разбираться, кто есть кто, он не захотел, женщин велел отпустить сразу и не сметь трогать, и так настрадались, а бессмысленных страданий Легран не любил.

Мужчин поспрашивали, тех, кто имел отношение к криминальному миру, пригласили принять участие в дальнейшей культурной жизни банды, а остальных пинками погнали прочь.

Джипи не остался, конечно же, но запомнился и Мартину и Леграну смешным акцентом и попытками узнать, куда можно выслать чек за помощь в спасении.

Даниэль тогда отмолчался, а Мартин пошутил, назвав адрес известного заведения, пользующегося сомнительной славой, и имя Дикого Даниэля.Самое забавное было, когда чек на довольно приличную сумму и в самом деле пришел...

- Интересно, вспомнит он тебя?

Мартин в очередной раз прочитал мысли друга.Даниэль и в самом деле готов был ухватиться за это мимолетное знакомство.

В конце концов, не для того он выбирался из грязи, чтоб опять в нее рухнуть. Все, что рассказывал Мартин про банды Нью Йорка, казалось знакомым до боли и таким же диким. В Париже , особенно в центральной его части, давно уже таких дикарей не водилось.А здесь, за океаном, они словно вернулись на сто лет назад, во времена Наполеона или даже  фронды.Не хотелось опять в это опускаться. Но как заработать по-другому, Даниэль не знал. А просто так сидеть здесь, проживая те франки, что прихватил в собой, не хотел.Их, конечно, немало, и для него, и для его людей… И для бабочки.Но Легран настолько привык быть у власти, иметь в своих руках не только деньги, но и еще что-то, более сладкое и ощутимое, что не мог стоять в стороне.

Новый мир манил новыми возможностями.Его бабочка тут перестала быть милым нежным мотыльком и превратилась в невероятно красивую, изысканную диву, летающую по сцене, словно не существует грешной земли.

Он не мог оторвать от нее глаз.

Сжимал пальцы добела на бархате балконных перил, так сильно хотелось перемахнуть разделяющее их расстояние и схватить ее, спрятать ото всех, утащить в свой угол…Но между ними были зрительские ряды, восторженные люди, рукоплещущие ей стоя, множество препятствий…

И самое главное из них – ее взгляд. Непоколебимый и яростный. Он  видел, что она узнала его, смотрела на него, да что там говорить, наверняка чувствовала его! Так же, как он ее чувствовал!Но ни на мгновение не сбилась, не оступилась,  его неуловимая, несгибаемая женщина.Он смотрел на нее и понимал, что не удержит. Не сможет просто, так, как в Париже, утащить в свой дом и делать с ней все, что хотелось.Там она была не на своем месте, бледная моль, бьющаяся в отчаянной агонии  на сцене дешевого кафешантана.А здесь – на своем.

- Слушай, Даниэль… - разбил его размышления голос Мартина, - я не пойму… Зачем это все? Мы знаем, где она, с кем ходит, с кем живет… Ее взять – плевое дело. Чего мы ждем? Можно же просто зайти в квартиру, прихватить и увезти обратно в Париж? И все. Никто и не пикнет. Вдову веселую, с которой она живет, заткнем, а пока остальные узнают, мы уже на середине Атлантики будем.

Даниэль не ответил ничего на это справедливое замечание.Он и сам не знал, почему медлит, почему не хочет ее просто взять, как раньше, чего ждет.Но где-то внутри зрело понимание, что теперь она другая.И после всего случившегося его бабочка скорее  в океан кинется, чем останется с ним. По крайней мере, с таким, как раньше.И на тех условиях, что раньше.Она стала другой, Легран это ясно увидел вчера, на премьере.Бабочка его не боится больше.  И не хочет сдаваться. Так, как раньше.Даниэль положил ладонь на стекло, задумчиво провел пальцами.За окном был Нью Йорк, новая страна, новая жизнь.Его бабочка нашла себя здесь.И вычеркнула его.Ничего.Он впишет обратно. Так, чтоб больше не смогла стереть. А для этого нужно…

- Выясни, где теперь Джипи играет, - бросил он Мартину, все еще ожидавшему ответа на свой вопрос.

Тот посидел, потом вздохнул, расправил усы и вышел из комнаты.Даниэль не повернулся. Стоял и смотрел на огни чужой страны, так не похожие на родной Париж.Ну что, бабочка, полетаем здесь?

Бабочка за стеклом

- Анни, ты – просто чудо!

Сол ворвался ко мне в гримерную после вечернего выступления, в полном ажиотаже, довольный, размахивающий какими-то бумагами, должно быть, подтверждающими его слова про то, какое я чудо.Он наклонился и, не сдержавшись, радостно расцеловал в щеки.

- Сол… - пробормотала я, немного смущенная фамильярностью. Конечно, он и раньше мог приобнять или что-то игривое шепнуть в ушко, но я всегда воспринимала это как своего рода игру. Таков уж был наш балетный мир, границы немного смазывались.

- Ты видела это? Посмотри, посмотри, дорогая!

Он развернул передо мной передовицу «Таймс», где был напечатан мой портрет и размещена статья с громким названием «Наш ответ «Русским сезонам»!»Сердце зашлось громким стуком, я выхватила газету, посмотрела на дату. Завтрашняя!

- Как тебе удалось? Это же… Только завтра?..

- Связи, милая моя, связи! Как тебе, а? Я же говорил, что сделаю тебя звездой! Сделаю обязательно! И вот! Сол сказал – Сол сделал!

- Боже, Сол… - я быстро пробежала статью глазами, задыхаясь и краснея от удовольствия, когда попадались  невероятно лестные восхваления в мой адрес. Меня сравнивали, ни много ни мало, с Павловой! – Это… Это чересчур даже… Я не Павлова…

- Дорогая! Это вопрос времени и денег! Поверь мне! И Павлова не была бы Павловой, если б не Дягилев!

- Сол… - я повернулась к нему со слезами на глазах, невероятно благодарная за то, что он для меня сделал, - спасибо тебе! Я… Я просто не знаю, что бы я без тебя делала… И никогда не смогу в полной мере отблагодарить тебя…

Потянулась к нему, чтоб обнять.Сол с охотой обхватил меня за талию, прижался, щекоча шею усами и неожиданно пробормотал негромко, но вполне отчетливо:

- Сможешь, Анни, малышка моя. Конечно сможешь отблагодарить…

Я немного оторопела от услышанного, вернее, от тона, который мне показался странным… Очень странным.