Падение царского режима. Том 2 - Павел Щёголев

Мануйлов. — Вот я и хочу по поводу Протопопова. Дело в том, что Протопопов всячески искал сближения с Распутиным и бывал у одного господина по фамилии Книрша. Такой подозрительный господин, у которого бывали вечера. Я никогда не был на этих вечерах и всегда избегал этого Книршу. Там были большие пиры, пьянства, и там бывал Протопопов.

Председатель. — Бывал и Распутин?

Мануйлов. — Да. Протопопов был в это время вице-председателем государственной думы.

Председатель. — А кто такой Книрша? Каково его общественное положение?

Мануйлов. — Он — альфонс, на содержании у женщины. Вообще очень темный господин.

Председатель. — А внешне какое у него было положение? Его position sociale?

Мануйлов. — Он в страховом обществе был. У него Протопопов и встречался. Надо вам сказать, что я Протопопова знал как журналист и несколько раз был у него от «Вечернего Времени», и затем, когда я был назначен при Штюрмере, он как раз вернулся из-за границы и просил меня доложить о том, что он желает с ним видеться. Тогда Штюрмер пригласил его обедать.

Председатель. — Через вас, значит, он просил?

Мануйлов. — Да. Во всяком случае я только сказал, что я видел вице-председателя государственной думы Протопопова, который желал бы вас видеть. Когда вы можете его увидеть? Он мне сказал: «Завтра или послезавтра, к обеду, в 8 ч. На Елагином Острове». Он жил на Елагином Острове. Я позвонил Протопопову. Вот, в чем была моя роль.

Председатель. — Вы знаете имя, отчество Книрша?

Мануйлов. — Забыл.

Смиттен. — Где Протопопов к вам обратился с этим вопросом, что он желает видеть Штюрмера?

Мануйлов. — Это было, кажется, у Кюба. Я его встретил.

Смиттен. — Случайно?

Мануйлов. — Случайно. Он говорил, что как раз хотел позвонить председателю совета министров и хотел спросить.

Председатель. — Вы завтракали с ним у Кюба?

Мануйлов. — Нет. Я отдельно был. Я его встретил. После этого свидания Штюрмер уехал в Ставку, а затем Протопопов был вызван в Ставку и сделал доклад свой относительно путешествия. Затем, относительно назначения Протопопова я ничего не могу сказать потому, что я не знаю. Дело в том, что о сближении с Распутиным я ничего не знаю потому, что в этот период времени я был арестован.

Председатель. — Вы когда были арестованы?

Мануйлов. — Я был арестован 19 августа. И уже в предварительном заключении, в «Правительственном Вестнике», смотрю — Протопопов министр внутренних дел. Я даже не думал, что это может быть тот самый Протопопов.

Председатель. — Когда вы были освобождены?

Мануйлов. — 2-го октября, благодаря сенатору Завадскому. У меня был тогда удар. И в 24 часа я был освобожден. Так что я даже не думал, что это тот самый…

Председатель. — Значит, этот удар у вас был до суда?

Мануйлов. — Нет, у меня было два удара. Один, а затем, опять после суда, второй раз. Я ведь за это время пережил невероятные вещи.

Председатель. — Пожалуйста, вы лучше не волнуйтесь. Продолжайте.

Мануйлов. — Да, относительно Протопопова.

Председатель. — Вот выясняется, почему вы от назначения Штюрмера министром иностранных дел скакнули прямо к ноябрю, — вы были в заключении.

Мануйлов. — Да, я прочитал и не думал, что это тот самый Протопопов — министр внутренних дел, — потому что я знал, что он мечтал всегда быть министром торговли и промышленности. Когда я вышел из предварительного заключения…

Председатель. — Скажите, вам сколько лет?

Мануйлов. — Сорок восемь. Когда я вышел из предварительного заключения, то несколько дней спустя, когда мне немного легче стало, я поехал к Распутину. Первое, что я узнал — что Протопопов — министр внутренних дел, т.-е. я раньше знал, но что тут, одним словом, только и говорили, что о Протопопове. Он сказал: «Вот, пока ты там сидел на замке, Протопопов назначен, теперь Россия здесь держится» (показывает на руку). Я спрашиваю: «Как это произошло, скажите мне?». Он говорит: «Это я сделал, ведь надо же и для государственной думы что-нибудь, надо из государственной думы брать. Мы ошиблись на толстопузом (он так называл Хвостова А. Н.)… на толстопузом, потому что он тоже из этих дураков, правых. Я тебе говорю, все правые дураки. Вот теперь мы взяли между правыми и левыми — Протопопова».

Председатель. — Скажите, раз вы говорили о том, что происходило без вас с Распутиным, так не сказал ли он вам более конкретно, как это произошло, что Протопопова назначили? Как произошло его сближение с Распутиным?

Мануйлов. — Протопопов, как я вам говорил, уже давно искал этих путей, и, когда он со мной говорил относительно свидания со Штюрмером, я говорю: «Александр Дмитриевич, в городе все говорят, что вы будете министром торговли». Он говорит: «Что вы! Я не прочь. Да ведь надо с Григорием поговорить». Он так ответил. Очевидно, он подумал, что я тут могу быть полезен, но я совершенно отклонился и больше ничего не знал. Распутин мне рассказывал, что он сблизился с Протопоповым через… старушка есть, княгиня Тарханова.

Председатель. — Это кто вам рассказывал?

Мануйлов. — Распутин. Она большая приятельница Протопопова и большая приятельница Симановича. Теперь я хотел рассказать относительно назначения Раева. Вас, может быть, интересует вопрос о назначении его в обер-прокуроры св. Синода?

Председатель. — Да, пожалуйста.

Мануйлов. — Дело в том, что, когда были раздоры Волжина с Питиримом, тут возник вопрос относительно заместителя, и тогда Распутин собирал сведения, бывал и обедал, одним словом, готовился к назначению Кульчицкого, который был впоследствии министром народного просвещения.

Председатель. — Распутин готовился?

Мануйлов. — Да. Распутин, так сказать, проводил.

Председатель. — Почему Кульчицкий являлся кандидатом Распутина?

Мануйлов. — Я не знаю. Я слышал, что он бывал там. Одним словом, Кульчицкий бывал у Питирима, и вопрос был решон, но в последний момент почему-то не прошло, и тогда вот явился Раев, который тоже был кандидатом Распутина.

Председатель. — Так что, значит, Кульчицкий прочился раньше на пост прокурора св. Синода? Скажите пожалуйста, какая связь между Раевым и Распутиным?

Мануйлов. — Раев тоже был рекомендован Распутиным.

Председатель. — А Распутину кем?

Мануйлов. — Не могу сказать. Я рассказываю то, что знаю. Раев — сын митрополита петроградского — Палладия. Теперь я хочу рассказать относительно влияния. Моментами было влияние Царского, т.-е. царицы больше, чем Ставки. Затем Ставка брала верх, и затем, один момент, когда состоялось назначение Хвостова, А. А., на пост министра внутренних дел, а Штюрмера на пост министра иностранных дел, то, как я вам докладывал, был переполох у Распутина и у Вырубовой, очевидно и у царицы. Я царицу никогда не видел и не знаю. Так что, судя по всему, они не ожидали этого и видели в этих назначениях перевес Ставки. Тогда Распутин был очень мрачен, вечером уехал в 6 часов в Царское и вернулся только в 2 часа ночи. И в 2 часа ночи раздался его звонок по телефону. Я спал, меня разбудили: «Экстренно приезжай, я тебе новость сообщу». Я тогда приехал к нему, и он говорит: «Решено папашу больше одного не оставлять, папаша наделал глупостей, и поэтому мамаша едет туда». Было решено, что она будет жить в Ставке.

Председатель. — Это когда?

Мануйлов. — Вот, когда был назначен А. А. Хвостов министром внутренних дел, а Штюрмер министром иностранных дел.

Председатель. — Эти два момента, кажется, не совпадают.

Мануйлов. — Совпадают. Хвостов, А. А., был министром внутренних дел вместо Штюрмера, Штюрмер — министр иностранных дел.

Председатель. — А. А. Хвостов?

Мануйлов. — Да, не толстопузый, как говорил Распутин, а тот, который был министром юстиции. Так что боязнь Ставки была большая в том смысле, что там влияние будет больше. В Ставке, судя по всему, имел большое влияние Воейков, которого Распутин называл «Воейка».

Председатель. — Так что, когда говорили — влияние Ставки, нужно было понимать влияние, главным образом, Воейкова?

Мануйлов. — Воейкова, Нилова и Саблера.[*] Помимо этих лиц, на Ставку очень влиял Алексеев, когда он там был, но кроме того господа из правых, как Римский-Корсаков. Это крайние правые, они попадали туда, т.-е., главным образом, попадали их записки, с которыми бывший царь считался. Так что, значит, был момент, когда Царское имело больше влияния, и царица всегда брала верх, и, во всяком случае, если бывал перевес там, она немедленно ехала туда или царь сюда вызывался, и таким образом бразды правления не выпускались. Затем, может быть, у вас есть еще вопросы?…