Долгая заря (СИ) - Большаков Валерий Петрович

Судя по толстому орлу на стене, транслировали заседание спецкомиссии в бундестаге. Первым вызвали Эгона Бара.

Тот присягнул, спокоен и невозмутим. Зачесанные назад волосы открывали широкую залысину «свидетеля», а тяжелые очки как будто подчеркивали крутизну его лба.

Мелькнула смена кадра — Эгон Бар говорил, медленно и внятно, без суетливости:

— Это произошло в один из первых вечеров во дворце Шаумбург после того, как туда переселился Вилли Брандт… Я принёс проект письма, которое предстояло отправить его

советскому коллеге Алексею Косыгину, которому он хотел предложить неформальный обмен мнениями. Но для Брандта более важным было рассказать о том, что в этот день с ним

произошло. Один из высокопоставленных чиновников передал ему на подписание три письма. Они были адресованы послам трех держав — США, Франции и Великобритании — как верховным комиссарам. Подписывая эти письма, он должен был подтвердить те обязательные оговорки, которые послы сделали в своем тайном письме относительно Основного закона от двенадцатого мая одна тысяча девятьсот сорок девятого года. Как обладатели неотъемлемого права победителей, распространяемого на всю Германию, а также на Берлин, верховные комиссары тем самым приостанавливали, то есть сделали недействительными действие тех статей Основного закона, которые они рассматривали как ограничение своих полномочий. Это распространялось в том числе и на статью сто сорок шесть, которая предусматривала после объединения Германии принятие Конституции вместо Основного закона…

«Ублюдочного Основного закона, — криво усмехнулся я. — Немцы даже канцлера избрать не могут…»

Пока у меня лицо перетягивало, экран снова мигнул: подошла очередь Герда-Хельмута Комоссы.

Прямой и упрямый, генерал-майор в отставке разговаривал с политиканами, как с новобранцами на плацу.

— Меня раздражает тот факт, — гремел он, — что прямые оскорбления славной памяти наших отцов и дедов бросают тень и на современную армию Германии, лишая ее при этом чести и самоуважения! Нелишне было бы напомнить, что Бундесвер создавался не в качестве инструмента для массовых убийств, и в него призывались добросовестные и ответственные солдаты, готовые служить своей стране на поле брани!

Оскар Лафонтен, сидевший в президиуме, постучал молотком, унимая ропот депутатов, и хладнокровно спросил:

— Господин Комосса, скажите, вы подтверждаете, что «Канцлер-акт» действительно существует?

Старый вояка вздернул голову, и рубанул:

— Да! И это позор для Германии!

Деятели кино немелодично взревели, и бурю эмоций высверлил одинокий пронзительный голос:

— Я же говорил! А вы не верили!

Из-за шумства мне не сразу удалось расслышать звонок.

— Алло? — я резво зашагал к павильонам.

— Хэлло, Майкл! — голос Синтии Даунинг был узнаваем и звучал бодро, а ее русский стал даже мягче, утратив ту четкость, что выдает иностранку. — Не помешала?

— Синти! — я изобразил глубокое изумление. — Да как вы можете помешать?

«Тесла» донесла смешок с Пенсильвания-авеню.

— Вы все такой же любезный, Майкл! А я… Ох… Сижу в Овальном кабинете, и думаю. Вы следите за скандалом в Западной Германии?

— Послеживаю, — усмехнулся я, косясь на экран.

— Майкл… Мой пресс-секретарь уже предупредил меня о темах скорого брифинга. Я выйду к прессе, и меня обязательно спросят, реален ли этот чертов «Канцлер-акт»! Не подскажете ли верный ответ, Майкл?

Тональность вопроса соскользнула в игривость, но я догадался о том, что президент США нервничает.

— Синти, — начал я серьезно, вспоминая результаты давешнего бифуркационного анализа, — отрицая наличие секретного договора, вы рискуете тем, что политический кризис в ФРГ всё равно загасить не выйдет, а вот лет через восемь-десять оппозиция, на знаменах которой изображен осел, обвинит вас в обмане, и созданная вами «Национальная партия» проиграет выборы президента — в Белый дом опять придут «демократы»… А оно вам надо?

— Нет! — резко ответила миссис Даунинг. — А если я скажу правду?

— Ну-у… Скрывать не стану — подтвердив наличие «Канцлерской папки», вы ускорите на пару лет процессы объединения Германии и развала НАТО. Зато сохраните свою репутацию — и власть Нацпартии.

— Второй вариант для меня дороже, — вздохнула Синтия. — Спасибо, Майкл, выручили!

— Рад стараться! — ухмыльнулся я.

И тут же, едва успев сунуть радик в карман, услыхал знакомый голос Павлова:

— Михаил Петрович! Вы к нам?

— А як же! — обертоны Юга России вырвались словно сами по себе.

Мы неторопливо зашагали к съемочным павильонам.

— Давно хотел спросить… — пробормотал сценарист. — Скажите, а название вашей операционной системы…

— «Ампара»? — я невинно улыбнулся. — О, это просто совпадение! Хотя, если честно, тот ваш роман меня разочаровал. После «Лунной радуги»…

— Ах, Михаил Петрович! — скривился Павлов. — А мне каково? Так и хочется сбросить вину на законную супругу! Сама-то идея «Волшебного локона Ампары» принадлежала Наденьке, и писали мы книгу вместе… Я потом клялся и божился, что роман ни в коем случае не сиквел «Лунной радуги» — это, мол, самостоятельное произведение, но читатели сочли иначе… Попытаюсь реабилитироваться, — невесело рассмеялся он. — Пишу настоящее продолжение! «Белый всадник» — пока так, дежурное название. Время освоения Марса, дальнее Внеземелье…

— Горячо поддерживаю и одобряю! — выразился я.

Павлов смущенно крякнул, отступая, и всё гнул прежнюю линию:

— А вот новая ваша… м-м… «оська»… Почему «Ампарикс»? «Ампара-Икс»?

— О, это совсем иная операционка, многозадачная и мультипользовательская, 64-битная. И я к ней никаким боком — её разработали Линус Торвальдс и Наталья Ивернева. Да, та самая, что утверждена на роль Эвизы Танет! «Ампарикс» они написали под рабочую станцию «Байкал» в девяносто шестом, это мудреное сокращение от A sse M bled P a R allelizing I nformation and C omputing S ystem. Наташка очень любила делать вставки в программный код на Ассемблере — это была ее «фишка».

— Здорово! — шумно вздохнул писатель.

— Сергей Иванович… — осторожно спросил я. — Может, работа над сценарием отвлекает?..

— Не-не-не! — замахал руками мой спутник. — Что вы! Не отвлекает, а вдохновляет! — Он повел рукою. — Покручусь тут, в мире четвертого тысячелетия — и терзаю дома бедную «клаву»! По две-три страницы за вечер выдаю на-гора! Знаете… — Павлов доверительно понизил голос. — Иногда возникает удивительное ощущение… Будто бы там, за стенками павильона, действительно прорастает грядущее… Смычка между ЭРМ и ЭВР! Хотите посмотреть?

— Помешаю же… — забормотал я, впадая в смущение.

— А мы тихонько! — хихикнул Сергей Иваныч.

В павильоне номер восемь горел яркий свет, и мне с автором сценария удалось прошмыгнуть в тень декорации, изображавшей гигантский зал — людей, занявших в нем места, и прочую детализацию «Исидис» нарисует позже.

— … Но всем известно, — разносился милый и приятный голос Риты, — что семьдесят два года назад мы получили по Великому Кольцу первое известие о странной планете красного солнца в созвездии Рыси. Историк Кин Рух, извлекший из-под спуда времен первоисточник мифа, назвал новую планету Тормансом — символом тяжкой жизни людей в неустроенном обществе…

— Сцена «В Совете Звездоплавания»! — нашептал Павлов.

А я почти не слышал его — передо мной, в свете «юпитеров», стояла живая Фай Родис.

Небрежно касаясь пальцами низенькой трибуны, Рита воплощала в себе строгое изящество, недоступную, а от этого еще сильнее влекущую красоту землянки, но в то же самое время — опасную женскую силу и торжествующую власть разума.

Затем на трибуне появился Вел Хэг — худой человек с непокорно торчащими рыжими волосами. Сосредоточенный до мрачности, в своем широком белом плаще, он смахивал на Воланда перед балом.

— Вычисления закончены и не противоречат гипотезе Фай, — сочным баритоном заговорил Вел Хэг. — Несмотря на колоссальную удаленность Торманса, вполне возможно, что те самые три звездолета, которые ушли с Земли в начале ЭМВ, достигли этой планеты. Безумное предприятие беглецов-фанатиков, не захотевших покориться неизбежному ходу истории, увенчалось успехом… — Подумав, он продолжил: — Большинство землежителей высказалось за посылку экспедиции. Ведь речь идет о Тормансе, о возможности соединиться с нашими людьми, частицей человечества, случайно заброшенной в безмерную даль пространства!