Убийца поневоле - Александра Маринина

Насте вмиг стало жарко. Она поняла, что нашлась наконец та точка, в которой все должно сойтись. Только бы не сорвалось!

– Дарья, успокойся и рассказывай. Медленно, по порядку, старайся не перескакивать с одного на другое. И попробуй быть максимально точной, ничего не преувеличивай и не придумывай.

«Дура, – тут же спохватилась Настя. – Ты же только что убедилась, что она не пустоголовая барышня. Зачем же ты продолжаешь ее обижать?»

К счастью, Даша и не думала обижаться.

…В тот день она ехала от подруги на «Таганскую», где договорилась встретиться с Сашей. У подруги маленький ребенок и ужасно забавный пес, которые, пока мама и гостья пили чай на кухне, затеяли возню со стоявшей на полу Дашиной сумкой. Когда встревоженные подозрительной тишиной дамы вышли в прихожую, то увидели, как малыш сосредоточенно пробует на вкус все предметы, которые он сумел вытащить из сумочки и зажать в ладошке, а спаниель Гоша не менее сосредоточенно рассовывает по углам и щелям то, что удалось отвоевать ему: записную книжку, ключи, пачку салфеток, перчатки. Поскольку Даша не хотела опаздывать на свидание, а времени оставалось в обрез, она спешно собрала свое разворованное имущество, запихнула обратно в сумочку и побежала к метро.

Спускаясь на эскалаторе, она вдруг испугалась, что Гоша мог утащить и спрятать что-нибудь нужное, без чего она не сможет обойтись. Даша тут же открыла сумку и стала на ощупь проверять ее содержимое, главным образом ключи. Ключи от квартиры обнаружились сразу же, но ей показалось, что она не может найти ключ от сейфа, который стоит на работе. Директор магазина неоднократно предупреждал продавщиц, что с сейфом и ключами следует быть особенно аккуратными.

Сойдя с эскалатора, она замедлила шаг и остановилась, решив до конца прояснить ситуацию с ключом: при необходимости можно было вернуться к подруге и поискать его, правда, пришлось бы бежать, но это все равно лучше, чем выслушивать выговор директора.

Она попала во встречный поток людей, сошедших с поезда и ринувшихся к эскалатору, и ей пришлось пройти еще немного вперед, где было поспокойней. Прямо перед ней мужчина в коричневом плаще открывал кейс, неловко повернулся, и все содержимое кейса оказалось на полу. Даша стояла совсем рядом с ним и продолжала настойчиво рыться в своей сумочке. Мужчина в плаще принялся собирать с пола вещи, при этом двигался как-то скованно, будто у него что-то болит. В этот момент проходящий мимо молодой человек нагнулся и подал ему откатившуюся в сторону зажигалку. У этого молодого человека на руке был совершенно необычный перстень, и Даша буквально впилась в него глазами. Перстень представлял собой что-то вроде кольчуги шириной примерно сантиметра полтора, а закрепленные в ячейках небольшие черные камушки образовывали замысловатый символ.

Через мгновение, когда мужчина с перстнем подал неловкому толстяку зажигалку, Даша сообразила, что ведет себя просто неприлично. Стоит и пялится на совершенно незнакомого мужчину. Она робко подняла глаза на толстяка, собираясь мило улыбнуться, но наткнулась на такой холодный и злой взгляд, что поспешила ретироваться.

Перейдя на параллельную станцию, она снова предприняла попытку найти злополучный ключ и даже пропустила подошедший поезд. Ключ, слава Богу, нашелся.

Когда подъехал следующий поезд, Даша вошла в вагон вместе с толпой пассажиров и в этот момент почувствовала чью-то руку между ног. Ощущение было неприятным, но хорошо знакомым с детства, когда в переполненном транспорте к ней приставали сексуально озабоченные взрослые дядьки. Она резко обернулась и увидела обращенные внутрь себя безумные темные глаза на бледном худом лице с запавшими щеками.

– Пошел вон, – сказала Даша тихо, но очень четко и внятно. Ярость и гнев переполняли ее настолько, что свело мышцы лица.

Мужчина стал пробираться к другой двери, а она достала из сумки блокнот и быстро записала приметы полового психопата, разгуливающего по московскому метро в час «пик». Даша ни минуты не сомневалась, что нужно сообщить о нем в милицию, но она не хотела опаздывать на свидание с Сашей. Поэтому избрала, как ей казалось, самый простой и правильный вариант: написать записку с приметами и передать ее милиционеру, который обязательно дежурит в метро, а уж он сообщит куда надо.

Набрасывая текст записки, она то и дело бросала злобные негодующие взгляды на развратника и обратила внимание, что одну руку он держит в кармане. Ну конечно, подумала она, одной рукой он лезет под юбку, а другой онанирует, подонок вонючий. Вот тут она и увидела светлоглазого кавказца, который стоял совсем неподалеку от онаниста. В какой-то момент Даша встретилась с ним глазами и хотела было приветливо улыбнуться, но кавказец отвернулся.

Доехав до «Таганской», Даша поднялась наверх и подошла к милиционеру, молоденькому, с розовыми, еще по-детски припухлыми щеками.

– У вас по «Кольцевой» линии половой психопат разгуливает, – сказала она, протягивая ему записку. – Вот, я записала его приметы, вы уж сообщите кому следует.

Милиционер и слова не успел сказать, как Даша уже побежала к выходу. На улице ее ждал Саша, она села к нему в машину и уехала. Вот и все…

– Какого числа это было? – спросила Настя.

– Это точно был четверг, – быстро ответила девушка, – по вторникам и четвергам у меня вечера свободные, занятий нет. Кажется, последний четверг сентября. Да, именно так.

– Не путаешь? Не вторник, а именно четверг?

– Не путаю, – твердо заявила Даша. – Это не мог быть вторник, потому что как раз во вторник был день рождения у моей подруги, я поздравляла ее по телефону и мы договорились, что я заеду к ней в четверг.

Настя посмотрела на календарь, последний четверг сентября приходился на двадцать девятое число. У нее затряслись руки. Двадцать девятое сентября, станция метро «Таганская», убийство сержанта Малушкина из отдела по охране порядка на метрополитене.

3

Артем Резников грузно перекатился на другой бок и приложил резиновый пузырь со льдом к правой стороне живота. Все-таки для его возраста у него здоровья маловато: то здесь заболит, то там, то желчегонные лекарства пьет, то антигистаминные. Полнеть стал в последние годы, хотя за диетой следит, жирного и сладкого старается есть поменьше, да, видно, обмен уже нарушился, теперь диеты не помогут, лечиться надо или уж смиряться.

– Ну как ты, лапусик? – заглянула в комнату жена, худощавая и совершенно седая, с короткой мальчишеской стрижкой.

Она была на восемь лет старше Артема, замуж за него выходила без любви, но с расчетом, который все равно оказался ни к чему. Молоденький Резников был в нее влюблен долго и страстно, а она, его соседка по дому, живущая двумя этажами выше, вела образ жизни, абсолютно несовместимый ни с замужеством, ни со смешным очкариком Артемом. У нее было много мужчин, много денег, много красоты и шарма и высокие запросы, а у Артема денег было мало, красоты и шарма не было совсем, зато у него было много самолюбия и несомненные способности к точным наукам. Роскошная Ирина смешного очкарика привечала, ибо помнила, что от сумы да от тюрьмы… Так оно и случилось.

Когда Ирина осталась без обещанной поддержки, она была уже на седьмом месяце, и избавляться от беременности было поздно. Ребенка она не хотела, рожать собиралась только для того, чтобы удержать при себе того самого мужчину, который казался ей сказочной жар-птицей. У него было все, что нужно Ирине, и она на эту карту поставила даже больше, чем могла себе позволить. Отказалась от всех других мужчин, категорически порвав с ними. Обменяла квартиру, ибо о ее похождениях в доме знали слишком хорошо, и в этот обмен вгрохала все свои сбережения и драгоценности, чтобы квартира была не только в центре (и ему было бы удобнее ездить на работу), но и с улучшенной планировкой, двухэтажная. Дело было за малым: он должен был оформить развод, после чего должна была начаться новая жизнь, полная любви, удовольствий, путешествий и прочих радостей.

К сожалению, в этот самый момент объект Ирининых притязаний собрался уезжать за рубеж, натурально, вместе с законной супругой, которая, как ни странно, тоже оказалась беременной, причем, в отличие от Ирины, уже не в первый раз. Вопрос о том, в чью пользу принять решение, мучил ее любовника ровно две с половиной минуты, после чего она осталась в одиночестве, но с прекрасной квартирой и довольно большим животом, без образования и профессии, без надежного источника доходов, зато с радужной перспективой пеленок, бессонных ночей, детских болезней и безденежья.

Вот тут-то она и подумала о смешном нелепом Артемчике, так трогательно любившем ее с незапамятных времен. Иногда, еще с тех пор, как ему было девятнадцать, а ей двадцать семь, она жаловала ему свое любвеобильное тело в виде объедков с барского стола, но Резников был и за это благодарен. Теперь его даже не пришлось уговаривать, он все понял с полуслова.