Юноша с перчаткой - Инна Гофф

Отец Нины говорил долго. Он говорил о советской семье как ячейке общества, о моральном кодексе и законах общежития. Все притихли и пригорюнились. Было похоже, что он выступает не на свадьбе, а в зале суда. Как будто Нина и Гера хотят разводиться, а он уговаривает их не разрушать молодую семью как ячейку общества…

Я огляделась. Люди за столами все были немолодые и незнакомые. Мама Нины ходила вдоль столов, следя за порядком, и командовала официантами. В соседнем зале играл оркестр, и кто хотел танцевать, шли туда. Ушли и Нина с Герой. Когда они поднялись и Гера повел ее, обняв за талию, она вдруг обернулась ко мне и виновато сказала:

— Бедная Ленка! Тебе скучно?..

На пальце у нее было золотое кольцо. Я увидела его только сейчас и как будто снова вспомнила, зачем я здесь. Пожилой толстый дядька пригласил меня танцевать. Мне очень не хотелось идти с ним, но я подумала, что он обидится, и пошла. Танцевал он как-то странно — два шага вперед и шаг вбок. Как шахматный конь. Я в шахматы не играю, но мне вспомнился анекдот, как кто-то проиграл партию, сделав неправильный ход конем, и сошел с ума от огорчения. С тех пор он так и ходил по улице — два шага вперед и шаг вбок.

Я вспомнила это, и мне стало смешно.

— Вы родственник Геры? — спросила я.

— Я его дядя, — сказал он и сделал два шага вперед и шаг вбок. — И не простой дядя, а троюродный! А вы подруга Ниночки, верно? И не просто подруга, а лучшая! Судя по тому, что вы сидите по правую руку невесты… (Два шага вперед, шаг вбок.) Вот мы и познакомились! Ваша подруга просто прелесть!

Везет же некоторым! Я считаю, что нашему оболтусу здорово повезло! (Два шага вперед, шаг вбок.) А вы как считаете? Повезло вашей подруге? А что! Герка представительный парень! Конечно, молод еще, ветер в голове. Но все от жены зависит, я так считаю…

Но тут оркестр умолк, и троюродный дядя отвел меня на мое место за главным столом. Нина и Гера еще не вернулись. Они обходили гостей, принимая поздравления, а я смотрела на два пустых стула рядом, и у меня на душе было пусто, и хотелось скорей домой. На столах еще было много всякой еды, а официанты уже несли что-то новое.

Одеты они были строго, в черное. Рядом с невестой каждый из них мог сойти за жениха. И лица у некоторых были приятные. Один был немного похож на молодого Ван Гога…

Я хотела уйти незаметно, но мама Нины поймала меня в дверях. И долго еще звучало в моих ушах:

— Ты куда? Еще кофе будет! И мороженое! Еще веселиться будем!..

— Ну, как свадьба?

Мама и папа пьют на кухне чай. Мама сидит лицом ко мне, а папа спиной. Мое место посередине, между ними. Я снимаю свой красный берет и синюю курточку, надеваю домашние тапочки. И мамино лицо и спина папы одинаково ждут моего ответа.

— Прекрасная свадьба, — говорю я. — Замечательная свадьба. Великолепная свадьба. Вы удовлетворены?

— Вполне, — говорит папа.

— Подробности будут? — спрашивает мама.

— Будут, — говорю я и наливаю чай в свою чашку. — Там один официант был здорово похож на молодого Ван Гога.

— А как жених?

— Жених в порядке, — говорю я и бросаю в чай сахар. — И дядя в порядке.

— Какой еще дядя?

— Троюродный… Папа, как ходит шахматный конь?

Они смотрят на меня ожидающе, — что я еще выкину? А я ничего не хочу выкидывать. Просто мне скучно и хочется спать.

— Дорогие родители! — говорю я. — Это была прекрасная, великолепная, замечательная свадьба, но у меня такой свадьбы не будет! Ни за что! Ясно вам?

— Ну, по-моему, у нас еще есть время это обсудить, — говорит мама.

Они остаются в кухне, я ухожу к себе. У меня есть своя комната. Она не совсем моя, потому что здесь стоит общий платяной шкаф и, кроме дивана, на котором я сплю, есть еще кушетка, на которой спят приезжие гостьи. Здесь мой стол, заляпанный тушью, папки с рисунками и плакатами, холст на картоне и холст на подрамнике, бутылки с резиновым клеем, разбавителем — пиненом, ластики, карандаши разной мягкости и кисти. Это мое хозяйство, тут никто, кроме меня, не разберется. Как-то после ремонта маме пришло в голову украсить стены в этой комнате моими рисунками. Это было давно, года три назад. Я еще училась в школе. Теперь из тех старых работ на стене уцелела одна пастель: старуха с маленькими глазками и кривым лицом, в котором нет ни одной правильной черты. Я ее придумала, но она получилась такая живая, как будто я знаю ее тысячу лет. Как будто она наша родственница.

— Недоставало нам только такой родственницы, — сказала мама. Она не хотела вешать ее на стену. — Неужели тебе приятно будет каждый день видеть это лицо? Было бы что-то красивое…

— В уродстве есть своя красота, — сказала я. И вопрос был решен.

На другой день в телефонном разговоре с ее подругой Лерой фигурировал, конечно, мамин вопрос и мой ответ как образец остроумия. А я совсем не собиралась шутить. Неправильные лица больше привлекают меня. В них ярче выражена индивидуальность. А ведь каждый человек не хочет быть в точности похож на другого. В нашем классе учились близнецы, две девочки. Они одевались по-разному и по-разному заплетали косы. Они очень обижались, когда их путали.

Странно, я совсем забыла уже, что была на свадьбе. Я забыла о ней, как забывают плохой кинофильм. Какой-нибудь час пройдет, а ты уже ничего не помнишь. Нет, свадьба — это что-то совсем другое… Вот у моих родителей была свадьба!

Они были студентами и праздновали у себя в общежитии, и на стенах висели плакаты: «Жена да убоится мужа своего» и еще в таком же духе. Они пели песни, и бродили всю ночь по Москве, и встречали рассвет, а утром мама пошла сдавать экзамен, и старик профессор сказал ей: «Голубушка, ясно, как апельсин, что вы ничего не знаете».

— И все равно, — говорит мама, — я была такая счастливая!..

Завтра мне позвонит Нина и спросит:

— Ты почему сбежала?

Придется что-нибудь придумать. Какое-нибудь задание. По шрифтам хотя бы. Не все ли равно? Ведь Нина позвонит не затем, чтобы узнать, почему я сбежала.

— Ну как тебе все? — спросит она. — Как свадьба?

— Экстазно, — скажу я.

— А как тебе мой Гера?

— Он прекрасен, — скажу я. — И его дядя прекрасен.

— Какой дядя?

— Троюродный… Два шага вперед и шаг вбок. Он считает, что оболтусу здорово повезло…

Нет, я ничего не скажу, а она ни о чем не спросит. Прежняя Нина позвонила бы и спросила, а эта не спросит. Снисходительный Гера будет теперь всегда рядом с ней. И в гости ко мне они будут приходить вдвоем, и я буду поить их чаем, и мы будем говорить о медицине и о живописи, и Гера будет снисходительно улыбаться там, где прежняя Нина умирала от смеха, — ведь он не обязан ценить мой юмор. И будет снисходительно разглядывать мои новые работы…

И я вдруг понимаю, что эта свадьба внесет перемены не только в жизнь Нины, но и в мою жизнь. Пусть мы виделись редко, но все же мы были подруги…

Так думаю я, и мне почему-то хочется плакать. У меня такое чувство, как будто Нина уехала в другой город, далеко-далеко от меня…

Если рассмотреть наш курс под микроскопом, как живую клетку, будет видно, что у него два ядра — Компания и Общага. Остальное — Протоплазма.

В Компанию я почему-то не вошла. Может быть, потому, что я не курю, а они все курят. А может быть, просто не каждый человек создан для компании. Мне кажется, я для компании не создана. Мне подходит какой-то другой вид дружбы.

О дружбе лучше всего сказал Экзюпери. Друг — это тот, сказал он, кто имеет на тебя права. Тот, кто может в любое время дня и ночи постучать в твою дверь и сказать: «Ты мне нужен!» Да, именно так сказано у него. Друг — это тот, кому нужен ты.

Такого друга на нашем курсе у меня нет. В Компанию я не вошла. Общага объединяет тех, кто живет в общежитии. Я осталась в Протоплазме, между Компанией и Общагой. У меня со всеми хорошие отношения. Но что такое «хорошие отношения»?

— Леночка, у меня пинен кончился…

— Ты на Матиссе была? А я еще не был…

— Ленка, пошли в буфет…

— Дай рублевку до завтра!..

— Мы в кино, взять на тебя?..

— Красивая работа… Не хочу тебя захваливать, но ты молоток.

А кто из них постучит ко мне в дверь ночью и скажет, что я нужна? Никто не постучит. Почему? Не знаю. Может быть, я сама виновата. Но ведь и у Юльки на курсе никого нет, и у Нины… По-моему, Нина и замуж вышла для того, чтобы кто-то был рядом. Юлька говорит, что сейчас мужа легче найти, чем настоящего друга. По-моему, она права.

Сегодня на лекции по истории искусств Валька Тарасов прислал мне записку: «Какая разница между Шартром и Сартром?» Я ему ответила: «Если вы сепелявите, то никакой». Мы с Валькой соревнуемся в остроумии. Это он тогда переделал Козьму Пруткова: «Вы любите пастель?» — спросили раз ханжу… Валька живет в общежитии. Родом он из Касимова. Есть, оказывается, такой город. До прошлого года я о нем ничего не знала.