История отечественной почты. Часть 1. - Александр Вигилев

Взаимоотношения Ямского приказа с другими органами государственного управления были весьма сложны. Казалось бы, что тот приказ, который строил ям, должен был им ведать, но в таких случаях возникали те несообразности, о которых мы уже говорили. Поэтому постепенно все ямы европейской части России передавались в подчинение Ямского приказа. Исключение составляла только Сибирь. До первой четверти XVIII в. в двойном подчинении находились почтовые станы: в административном — от московского почтмейстера или соответствующего приказа, в финансовом — от Ямского приказа.

Все дела в Ямском приказе вершили судьи, так тогда называли управляющих приказом. Иногда один назначался первому «в товарищи». Глава приказа подписывал и представлял царю «сказки» (доклады). Его помощники дьяки (первоначально их было два, а в конце XVII — начале XVIII вв. — четыре или пять) составляли памяти городским воеводам и в другие управления. В подчинении дьяков состоял целый ряд подьячих, приставов и сторожей. Подьячие делились на верстанных и неверстанных. Первые получали жалованье от 1 до 24 руб. в год, вторые работали без жалованья, довольствуясь «доброхотными подарками» посетителей. Всех подьячих насчитывалось человек 20. Приставы получали рублей восемь и меньше, их было 3—6 человек. 15 человек сторожей, выполняли полицейские функции — наказывали московских ямщиков, сажали их в тюрьму при приказе. За это сторожам платили, например, в 1675 г. по восьми рублей. Весь расход Ямского приказа в 1680 г. составил: на жалованье—150 руб., на бумагу, чернила, перья и на «приказный всякий расход» — 49 руб. В 1687 г. расходы были соответственно — 273 руб. 13 алтын и 75 руб. [74].

Сцена в приказе. Клеймо с иконы XVI в. ГИМ

До начала XVII в. круг вопросов, находившихся в ведении каждого из подьячих, ничем не ограничивался. Затем они стали заниматься каждый какой-нибудь четью: принимали от нее ямские деньги, выплачивали жалованье гонщикам. С 1671 г. назначаются сначала один, а затем два подьячих, которые рассчитывались только с почтарями. Деньги на жалованье им выделяли их сослуживцы из своих коробьев.

Во главе Ямского приказа стояли многие выдающиеся государственные деятели, имена некоторых мы уже упоминали. Дважды, в 1618–1619 и 1625–1628 гг., судьей приказа состоял знаменитый военачальник Дмитрий Михайлович Пожарский. По его рекомендации был выпущен известный читателю указ об освобождении ямщиков от «городового строения». Под его руководством разработали единые положения о ямском земельном наделе. Пожарский беспощадно боролся с анархией, царившей при выдаче подвод духовенству и служилым людям. Результатом его трудов стал указ Михаила Федоровича от 8 марта 1627 г., в котором он велел «давати подводы… по своему государскому уложению». Текст распоряжения занимает длинный столбец. Это своего рода роспись иерархии той поры. Не имеет смысла цитировать указ целиком, приведем только некоторые данные: все подводы давались с проводником. Митрополиты и бояре получали двадцать подвод, окольничьи — 15, думные дьяки, — 10, дьяки из приказов — 6. московские дети боярские — 4, а городовые — 2, псари конные — 2, а пешие — 1, трубники — 2, целовальники — 1 [75].

Судьями Ямского приказа были составлены два пункта главы «О мытах и о перевозах и о мостах», в Соборном уложении 1649 г., в которых излагаются правила проезда гонцов по территории России. В ту далекую эпоху всякий ехавший по дороге обязан был платить пошлины. До 1649 г. не освобождались от этого и гонцы. Новое уложение определило, чтобы «с гонцов никто нигде мыту и перевозу и мостовщины не имал». А если это нарушается, то вестники должны «бити челом государю. И по тем их сказкам на тех мытчиках и на перевозшиках и на мостовщиках мыто и перевоз и мостовщину доправити втрое, и отдати тем людем, у кого взято будет, да тем же мытчикам и перевозщикам и мостовщикам учини-ти наказание, бити кнутом» [48].

До 1670 г. Ямской приказ помещался в Кремле. Но «палаты, где были приказы, обветшали гораздо и порушились во многих местах, и сидеть в них за тем опасно». Поэтому 14 марта издали указ «дела перенести» на двор Ивана Андреевича Милославского [76], бывшего некогда судьей Ямского приказа. По данным исследователя истории Москвы И. М. Снегирева двор боярина находился в Замоскворечье 1771.

Пора лихолетия

XVII в. в России начался бурными событиями. Гнет бояр, нарастающая тяжесть крепостной зависимости вызывали народные волнения. Зашевелились и враги русского государства — шведы и поляки. В Польше под знаменем самозванца Лжедмитрия собралась армия наемников и вторглась в пределы России. Вслед за ними на Москву двинулись регулярные польские войска. Нашествие польской шляхты встретило решительный отпор со стороны населения. На Волге в Нижнем Новгороде собирается народная армия под руководством Минина и Пожарского. 24 июля 1612 г. первый отряд ополченцев подошел к Москве, занятой польским гарнизоном. Началось освобождение русской земли от интервентов.

Этот период русской истории получил название «смутного времени».

Война с Польшей закончилась непрочным Деулинским перемирием в 1619 г. А спустя несколько лет, в 1634 г., был подписан Поляновский «вечный» мир. Среди статей договора одна была о правилах посылки гонцов между Москвой и Варшавой — первый международный акт о перевозке корреспонденции, подписанный Россией. Строго говоря, правила никакого не было — гонцы обеих сторон могли иметь при себе шестерых провожатых [78].

Смутное время тяжело отразилось на развитии ямской гоньбы. Хотя в эти годы и издавались отдельные указы по ямскому устройству, но они носили случайный характер, были распоряжениями — однодневками и удовлетворяли только насущные потребности. Опустошительная война прокатилась по самым оживленным почтовым дорогам и начисто смела все то, что тщательно устраивалось на протяжении столетий. Многие ямщики разбежались. Оставшееся население ямских слобод уже было не в состоянии нести тяготы скорой гоньбы.

Характерный пример положения дел той поры можно найти в документах конца 1611 г. Били челом пронские ямщики: «Ныне на пронском яму от войны от крымских и от нагайских татар и от литовских людей осталось только десять человек, а воевода правит на них под посланников и под гонцов подводы и им дей подвод взяти негде, а сошные люди подмоги им не дают и от тово они охудели и одолжали великим долгом, и впредь дей им и достальным ямским охотником ямские гоньбы гонять не мочно» [79].

Боярская дума приказала местному воеводе принять срочные меры к облегчению труда пронских ямщиков: обязать население выбрать новых охотников и всячески помогать ямщикам. Вместе с тем бояре послали общий наказ о ямском строении в Пронске. Но ни наказ, ни указания воеводе не были выполнены — через несколько лет пронские ямщики вновь писали в Москву и почти в тех же выражениях повторяли свою жалобу.

Известия о ямском неустройстве неслись в Москву со всех сторон. Хотя правительство проявляло всяческие заботы о скорейшем восстановлении спешной гоньбы, дело двигалось крайне медленно. С колоссальным трудом налаживалась гоньба. Чего это стоило, видно на примере угличской ямской слободы.

В самом начале XVII в. ям в городе был на сорок паев. В смутное время полностью прекратилась перевозка людей и грузов угличскими охотниками. Их никого не осталось на стане — разбрелись куда глаза глядят. Большинство записалось в посадские жители, некоторые вступили в народное ополчение Минина и Пожарского, а двое «пошли в тати» — грабили проезжающих на тракте между Угличем и Ростовом. Сразу же после изгнания захватчиков с русской земли в Углич прислали ямских стройщиков. Но желающих исполнять скорую гоньбу в городе не нашлось. Тогда пригнали на Волгу десятерых кашинских охотников с тридцатью лошадьми. Почти четыре года стояли кашинцы на угличском яме до тех пор, пока в марте 1617 г. не было приказано устроить гоньбу силами местных жителей. Из Москвы пришло распоряжение создать ямскую слободу на десять вытей[24] по четыре семьи в каждой. Стройщики проявили максимум энергии и уже через неделю стан работал вовсю. Но недолго угличские гонщики исправно стояли на почте — 18 июля они все разбежались. В тот день через город проезжали послы и царские дворяне, которым сразу потребовалось 107 подвод. Пришлось отпуск править на посадском населении.

Жители с большим трудом исполнили повинность. И когда спустя два дня через Углич проезжали боярский сын с царской почтой, сборщик податей и три пушкаря, оказалось невозможным собрать для них на посаде такое малое количество лошадей — всего двенадцать. Для почтаря нашлись две заезженные лошади. Остальным проезжающим пришлось ждать возвращения посольского отпуска. Положение было катастрофическим. Оно усугублялось еще и тем, что через Углич в то время шла непрерывная пересылка гонцами между Москвой и князем Ф. П. Борятинским, который находился с войсками в Устюжне на Мологе и был назначен русским послом в Стокгольм. Борятинский еще в сентябре должен был начать переговоры, но только ранней весной 1618 г. уехал на шведский рубеж. И эти полгода каждый день через Углич мчались спешные посыльные.