Осколки любви (ЛП) - Харви Л.

«Мой дорогой Ром…»

После того дня я поклялся, что больше никогда не подпущу никого достаточно близко, чтобы забрать у меня что-либо, когда они в конечном итоге уйдут.

Лили вновь попыталась прижаться ко мне. Даже во сне, когда в наших мыслях отсутствовала логика, нас все равно тянуло друг к другу. Освободившись от ее хватки, я осторожно поднялся с кровати, стараясь не разбудить ее, когда уходил. Схватив с пола свои черные джинсы и мятую футболку, прикрыл за собой дверь и переоделся на кухне.

Я направился к шкафу в поисках ручки и бумаги. Как я и предполагал, у Лили оказалось великое множество разноцветных канцелярских принадлежностей и чистых листов бумаги, некоторые из которых были исписаны пустяковыми списками дел или покупок, но в основном были пустыми. Взяв толстый черный маркер и листок бумаги, я оставил ей записку. Мне нужно было уйти, но я хотел, чтобы она знала, что я вернусь.

«И конец приходит слишком скоро,

Как и сны об ангелах…»

Она знала, откуда это, и, что еще важнее, понимала, что это означало.

Прежде чем мои ноги, обретя самостоятельность, понесли бы меня обратно в спальню, где она спала, я направился к двери, не оглядываясь назад.

Возможно, однажды я перестану убегать от Лили, но сейчас моей загруженной голове нужно было время, чтобы отдохнуть, и мне самому было просто необходимо пространство.

Глава 8

Лили

Вытянув ноющие конечности, я провела рукой по теплой постели, чтобы обнять Романа, но обнаружила, что он уже ушел. Будильник не трезвонил, и я осознала, что, наверняка сейчас уже часов одиннадцать. Конечно же, ему нужно было отправляться на работу. Встав с кровати, я накинула на себя шелковый халатик и направилась в ванную.

Поглядывая на себя в зеркало, провела указательным пальцем по мягкой нижней губе. Она распухла и покраснела от поцелуев и посасываний во время вчерашнего бурного секса. Прикрыв глаза, прикусила губу и вспомнила жесткий взгляд Романа, когда он склонялся, чтобы овладеть мной.

В данный момент я не знала, что мне делать: смеяться и улыбаться или плакать и уходить в себя. Улыбаться из-за проведенного вместе времени, или плакать, потому что это было все, что могло быть между нами.

Открыв глаза, я откинула халат, что скрывал мое тело, и изучила следы, которые оставил Романом. Если провести острым карандашом от одного синяка к другому и так до последнего на нижней части моих ног, то получилось бы такое причудливое переплетение линий и завитков, благодаря которым я могла бы сойти за созданный Романом шедевр.

Жаль только, что он ушел, не попрощавшись.

Это требовалось мне, потому что я хотела быть уверенной в том, что он еще вернется.

Решив позавтракать до принятия душа и подготовки к предстоящему дню, я направилась на кухню, стараясь не наступать на разбросанные повсюду предметы одежды и опрокинутые элементы декора — свидетельства нашей страсти. Тот факт, что все это имело место быть, напоминал о близости с Романом. Я улыбнулась, отметив, что буквально каждый предмет лежал не на своем месте. Он действительно был здесь. Со мной.

Ранее, в прошлом, мой психотерапевт называла это триггерами. Если я проявляла признаки излишней привязанности или потребности быть нужной кому-то, мне следовало обращаться к ней за помощью. И уничтожение подобных свидетельств, за которые я цеплялась, было первой фазой исцеления. Я твердила себе, что, в конце концов, верну все на свои места, потому что в глубине души знала, что мне не нужны доказательства нашего безумия. Роман еще вернется. Я была уверена в этом.

Меня воспитывали в убеждении, что мой ум — это особый дар. Думаю, это было способом матери заглушить свое чувство вины.

Они говорили мне, что то, как я анализирую происходящее, является мощным инструментом, который позволит мне сделать мир лучше. Интерпретация языка тела и чтение мыслей стали моей второй натурой. Я понимала, что чувствуют люди, умела читать их, знала, как им помочь, и осознавала, чего они ждут от меня.

С раннего детства я прекрасно училась. И пользовалась популярностью как благодаря своим природным данным, так и воспитанию.

Я не знаю, при каких обстоятельствах и когда именно это произошло, но как только пришло осознание, я решила, что не хочу оставаться такой ни на день дольше.

Не могла изменить мир и спасти людей, живущих в нем. И была лишь в состоянии впитать в себя все плохое. Я не могла никому помочь в борьбе с их собственными демонами. Все, что на что я была способна — это находиться в агонии, наблюдая, как их судьбы постепенно разрушаются, и ощущая каждую болезненную секунду их падения.

Я была умной, вот только не мудрой. Мне слишком часто приходилось сталкиваться с подобными падениями. Иметь знания, чтобы изменить ситуацию к лучшему, но не сил добиться этого. Я была не одарена, а проклята. И буду проклята навечно.

Все эти размышления не были первой фазой исцеления или же триггерами. Я лишь пыталась оценить нашу с Романом связь.

Войдя на кухню, я включила черный чайник из нержавеющей стали и принялась насыпать гранулы кофе в белоснежную кружку, приготовленную для меня Романом. В кухню ворвался легкий ветерок, и краем глаза я заметила, как зашелестел какой-то листок.

И конец приходит слишком скоро,

Как и сны об ангелах…

В центре моей груди зародилось легкое трепетание. Я не была уверена, было ли это простым «я отлично провел время, и мне жаль, что пора уходить» или «все кончено».

Я отправилась в спальню, пытаясь обнаружить свой телефон. Когда достала его из-под подушки и попыталась нажать на кнопку вызова, разразилась воплем и швырнула в изголовье кровати — разумеется, в самый ответственный момент он оказался разряжен.

«Спокойно, Лили».

Я ведь в порядке? Это не было навязчивой идеей, а лишь желанием понять, в каком статусе я нахожусь.

«Я сильная независимая женщина, и нет ничего плохого в том, чтобы хоть как-то контролировать ситуацию».

Вставив зарядное устройство моего айфона в розетку, расположенную ближе всего к антикварному туалетному столику, я уселась на пуфик, в нетерпении ожидая, когда включится мой неблагонадежный телефон.

«Ему должно понравиться, что я проявляю некую степень контроля и власти. Это хорошая идея», — убеждала я себя.

Если бы я слонялась без дела и предавалась раздумьям — это было бы триггером и проявлением нужды. А так, все было под моим контролем, и я должна была гордиться тем, что взяла себя в руки.

Беспокойно постукивая пальцами по деревянной поверхности стола, я напевала мелодию, пытаясь выбросить из головы мысли о Романе: «Я просто оказалась в тупике: жизнь — запутанный лабиринт, а любовь — неразрешимая головоломка».

Песни были отличной заменой самокопанию.

Мой телефон дважды пиликнул, и экран засветился, когда тот наконец ожил. Как только я смогла его разблокировать, то сразу же набрала номер Романа, однако повесила трубку, не дождавшись ответа. Я повторяла так еще семь раз, вышагивая по полу своей спальни, оценивая мягкость фиолетового ковра под ногами, что смягчал мои шаги. Когда я, наконец, позволила вызову соединиться, меня ожидал лишь его автоответчик.

― Привет. Я только хотела поблагодарить тебя за вчерашний вечер. До скорой встречи. Кстати, это Лили. Пока.

«Я неудачница. Абсолютная неудачница».

«И кстати, это Лили?» Похоже, он уже неоднократно пользовался женской доверчивостью.

Это была та мысль, которую я не позволяла себе обдумывать.

Прошел час, а ответа так и не последовало. Все в порядке. Он был на работе, и, скорее всего, занят на все сто. Или, быть может, его автоответчик барахлил — из личного опыта я знала, что голосовая почта не всегда являлась надежным средством связи. Поэтому я решила использовать запасной вариант и отправила сообщение.

Я: Привет, Роман, я не смогла дозвониться до тебя… Надеюсь, ты не слишком загружен работой, или, возможно, из тех людей, которые предпочитают насыщенные дни, чтобы они проходили быстрее? В любом случае, я надеюсь, что день будет удачным. Спасибо за вчерашний вечер, мне определенно нужна была эта физическая нагрузка. Что ты делаешь сегодня вечером? Не беспокойся, если ты занят, но на всякий случай, вдруг тебе интересно, то я не буду, так что заглядывай. Если только ты этого не захочешь