Старая сказка про принцессу - Татьяна Николаевна Гуркало

в сторону болота особо не стремились. Светлый лес, через который спокойно могла промаршировать армия, даже почти не ломая строй, неожиданно сменялся на заросли. Их приходилось или обходить, иди продираться через них, таща за собой лошадь, которой туда не хотелось. Иногда лошадь приходилось толкать, а она дико вращала глазами и косилась на чем-то ей не понравившийся куст. Дважды студентусы вообще выходили к оврагам, в которые и без престарелой скотины спускаться бы не рискнули. Но апофеозом этого идиотизма стало поваленное дерево. Очень удачно поваленное: с одной стороны совсем уж непроходимые заросли, с другой — широко разлившийся ручей, из которого загадочно торчали ветки, корни, камни, предлагая рискнуть и переломать ноги, как свои, так и лошадиные.

— Может эту тварь проще на руках перенести? — спросил запарившийся Ленц, сдувая челку.

Лошадь мелко перебрала ногами и пыталась пятиться от поросшего красно-желтым лишайником и ярко-зеленым мхом бревна, преградившего путь. И было это бревно даже не особо впечатляющее толщиной, еще и в землю вросло. Парни, пытаясь приободрить тупую и пугливую скотину, несколько раз его переступали туда-сюда, пачкая штаны и сдирая мох. А лошадь уперлась, как осел, и ни в какую. Еще и бошкой мотала, если ее пытались тащить. А толкавшего Ленца чуть не лягнула.

— По-моему, проще дерево разрубить, — устало сказал Шелест. — Ну или разбить. Жечь наверное все-таки не стоит. Еще пожар устроим.

Парни переглянулись, еще немного подергали лошадь за повод, а потом решили все-таки ломать. По очереди, не забывая держать тупую скотину.

Первым к бревну пошел Ленц, которого лошадь, по его словам, достала больше, чем все няньки сиротинца скопом. Он повел плечами, стараясь их расслабить, задумчиво замер, а потом картинно щелкнул пальцами, разворачивая комок силы, направленный в таинственные глубины бревна. Результат превзошел все ожидания.

Дерево оказалось трухлявым и в воздух взвилась коричневая пыль, вперемешку с кусками чего-то непонятного. Путь сразу же освободился. А тупая скотина, вместо того, чтобы смириться с судьбой и идти куда надо, тоненько заржала и ломанулась в сторону разлившегося ручья. Дамир едва успел отпустить уздечку, а то так и волочился бы, рискуя попасть под копыта.

— Завхозовы подштанники! — заорал Ленц, что-то рассмотревший сквозь пыль, и не раздумывая побежал за лошадью.

Споткнулся, свалился в воду, но сразу же встал и продолжил бегство.

Дамир и Шелест зачем-то сначала переглянулись и дружно пожали плечами.

Потом посмотрели на прореху в бревне.

Оттуда на них уставилось две змеи. Красивых таких, черных с желтыми пятнами.

Одна из змей задумчиво зашипела.

Вторая, видимо зашибленная разрывающим плетением Ленца, загадочно промолчала.

— А ведь могут быть и другие, разлетевшиеся вместе с кусками дерева в разные стороны, — сказал Дамир, отступая на шаг.

— Точно, — подтвердил Шелест, вспомнив, что желтатки живут большими и дружными семьями.

А еще эти змеи очень не любили лезть в воду, хоть и селились рядом с ней, охотясь на разную мелкую живность, пришедшую утолить жажду.

Отступали Дамир и Шелест, в отличие от шокированного встречей Ленца, вдумчиво и осторожно. Желтатки на людей нападают крайне редко, несмотря на свою исключительную ядовитость. Чаще всего они кусали, когда на них случайно наступали, и бегство для них было предпочтительнее битвы. Вот только змеи зашибленные магией могли повести себя насколько угодно странно. Например, повиснуть на ветке и оттуда грозно шипеть, почему-то не пытаясь спуститься.

— Может узлом завязалась? — спросил сам у себя Шелест, но решил, что даже в этом случае помогать пострадавшей желтатке не собирается. Потому что она вряд ли превратится в сказочную красавицу и начнет благодарить, обещая стать сестрой, женой и магической помощью. Скорее от счастья укусит и уползет в кустики оплакивать спасителя.

В воду парни тоже лезли осторожно-осторожно. Потому что даже если змеи очень эту воду не любят, крыльев у них нет и избежать с ней встречи при падении они вряд ли могли.

Пошарахавшись немного от подозрительных веток и корней, Шелест и Дамир догнали Ленца и лошадь. Первый, ругаясь сквозь зубы, пытался отцепить уздечку второй от переплетения веток, за которые она непонятно как зацепилась, а потом еще и затянулась узлом.

— Да отломай ты ее, — посоветовал Дамир, понаблюдав за действиями приятеля.

— Оно живое и не ломается, — возмущенно пропыхтел Ленц. — А эта тварь еще и бошкой вертит!

Шелест и Дамир опять переглянулись и пошли помогать.

Ветки в итоге пришлось пилить ножом. А придурочная лошадь при этом издавала такие звуки, словно подозревала — этим же ножом и ее зарежут, как только освободят уздечку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Потом тупую скотину, скользящую копытами по илу, скрывавшемуся под водой, спотыкающуюся и пытающуюся на кого-то свалиться, переводили через ручей, потому что возвращаться к желтаткам никому не хотелось. И когда наконец выбрались на твердую землю, парни попадали, где стояли, а лошадь опустила голову и, видимо, задумалась о том, а не издохнуть ли прямо здесь, избавив от ждущих впереди страданий и себя и хозяев.

А может, она думала о человеческой глупости. Потому что ни одной нормальной лошади бы не пришло в голову разломать бревно, в котором жили змеи. А люди это делают запросто, а потом вполголоса еще и ругаются на лишившихся дома желтаток. Словно это они что-то магам-недоучкам разломали.

— Как в сказке, — сказал Дамир. — Пришел медведь, разломал дом зайцам…

— А потом стал ругаться, что зайцы оказались ядовитыми, — со смешком добавил Шелест.

А Ленц торжественно выругался и предложил развести костер. Потому что кто-кто, а он вымок до нитки и вечером ему будет холодно, да и сейчас не сильно тепло.

А разведя костер и развесив на палках одежду, парни сели рядом, доели разбойничью колбасу и развернули карту. Магический компас упорно показывал, что ручей надо опять перейти, причем, по диагонали, топая по воде и илу долго и упорно, но делать это никому не хотелось. Поэтому студентусы решили идти вдоль него, если это возможно, и направление держать к селу с поэтическим названием — Старое Болото. Может среди местных какой-то проводник