Сборник диктантов по русскому языку для 5-11 классов - Михаил Филипченко

(По А. Проскурину)

II раздел. 8–11 классы Синтаксис и пунктуация

1 Трясогузка

Трясогузка давно живет рядом с нами, радуя приятным щебетаньем и пестрой окраской. У этой веселой проворной птички своя красота – на первый взгляд неброская, но запоминающаяся. А вечное помахивание хвостиком не может не вызвать улыбки. Кстати, из-за этой своей привычки трясогузка и получила такое имя.

Белые трясогузки обычно устраивают свои гнезда в выемках берегов, в щелях между большими камнями, в дуплах прибрежных деревьев, а вблизи человеческого жилья – под крышами домов, в нишах построек, в густых ветвях растущих в скверах елей. Их можно встретить на самых оживленных улицах городов, в аэропортах, на мостах. Иногда птички гнездятся даже на речных судах, и их не смущает, что приходится совершать вместе с ними многокилометровые путешествия.

Трясогузка искусно маскирует свое гнездо. И яйца она откладывает неприметные: маленькие, в крапинку. Самые грозные ее враги – вездесущие кошки, но тем не менее птичке почти всегда удается вырастить своих питомцев.

Гнездо белой трясогузки выглядит как неглубокая чаша, небрежно собранная из стеблей и листьев, с лотком, выложенным конским волосом и шерстью. В кладке – пять или шесть белых с сероватыми отметинами яиц. В южных регионах у трясогузок бывают две или даже три кладки за лето. Насиживание длится около двух недель, и все это время самец заботливо кормит самку, а потом вместе с нею – и вылупившихся птенцов.

Улетают от нас белые трясогузки довольно поздно, с наступлением устойчивых заморозков. При этом они собираются в стаи, состоящие из нескольких десятков особей.

2 Ёж

Из всех, встречающихся в природе ежей, самый известный – обыкновенный еж. Ёжик – закадычный друг детства. Все его знают, все его любят, все его когда-нибудь видели. Его можно встретить везде – в лесу, в роще и в саду. Бегает не таясь, шуршит листьями, громко сопит и топает. Знаменит он своими колючками и тем, что непременно убежит, как бы его ни берегли.

Весной, перед тем как обзавестись потомством, ежи строят гнездо. Ежата рождаются слепыми, глухими и голенькими. Постепенно у них открываются глаза, прорезывается слух, появляются иголки. Полтора месяца ежиха водит малышей на прогулку, как курица цыплят, обучая их разным лесным премудростям.

Ежи – очень полезные зверьки. Уничтожают мышевидных грызунов, слизней, насекомых-вредителей. Ёж любит молоко, ловит мышей и лягушек, смело вступает в бой с гадюкой. При тревоге сворачивается в колючий шар; если трогать его, грозно пыхтит и поддает иголками. А если не трогать, то скоро высунет из колючек свой мокрый нос, пошмыгает им и выставит глаз. Нет никого – покатится колобком дальше.

Люди, как правило, к ежам относятся хорошо, даже часто стараются приручить их, поселить дома. Если его домой взять да приласкать, он скоро и сворачиваться перестанет. И иголки его в одну сторону лягут – гладь как котенка. Станет совсем домашним, этакий топотун-хлопотун.

И невдомек этим людям, что, принося зверька домой, они его губят. Ежу в доме плохо, даже если его кормят, поят молоком, заботятся о нем. Паркет и линолеум никогда не заменят ему землю, деревья и кустарники. Кроме того, держать ежей в доме просто опасно: ведь клещи, живущие на ежах, разносят тяжелые заболевания.

Ёж – симпатичный и очень полезный зверек, и пусть он живет там, где ему положено, а мы будем радоваться встрече с ним на лесной поляне.

И вот оказывается, что у этого знакомого всем зверька тоже тайна есть. Ёж будто бы весною… поет! Да не как-нибудь, а по-настоящему, чем-то похоже на птицу.

3 Домашний зверь – Боба

Ко мне этот сурчонок попал совсем плохим – отравился крысиным ядом и едва-едва дышал. Добыл я молока и стал вливать его в рот сурчонку из самодельной пипетки.

На следующий день Бобе стало лучше, а еще через сутки она разбудила меня ночью. Я сначала испугался, приняв ее за крысу. Оказывается, Боба решила устроиться спать на моей подушке.

Когда Боба совсем оправилась от болезни, я понял, с каким «сокровищем» мне предстоит жить. Для Бобы не было ничего невозможного: она свободно взбиралась на газовую плиту и носом сталкивала оттуда посуду. То же самое она делала и на столе. В первый день после болезни она очистила его от красок и бутылок с разбавителем. Пол сделался очень красивым – разноцветным.

Сама Боба в тот же день вывалялась в синей краске и сразу же улеглась на постель. Можете себе представить мою «радость», когда я увидел на подушке зверя, похожего на баклажан.

Боба научила меня аккуратности. Закончив работы, я тщательно закрывал банки с красками и ставил их на полки. А ботинки и тапочки убирал в духовой шкаф, иначе их надо было долго искать.

Заканчивался срок моей командировки, надо было возвращаться в Москву. День отъезда стал для Бобы праздником: все мои вещи были выложены наружу, готовились для укладывания в чемоданы и ящики. Боба активно «помогала» мне: хватала и прятала под газовую плиту зубную щетку, тащила в угол рубашку, выбрасывала из чемодана то, что я успел туда уложить.

В самолете Боба изводила меня своими капризами: все время пыталась спрыгнуть с моих колен на пол, царапалась и взвизгивала всякий раз, когда я хотел водворить ее на место. Свободно вздохнул я только в собственной квартире.

4 Гроза

Я ехал с охоты вечером один, на беговых дрожках. До дому еще было верст восемь-десять; моя добрая рысистая кобыла бодро бежала по неширокой пыльной дороге, изредка похрапывая и шевеля ушами; усталая собака, словно привязанная, ни на шаг не отставала от задних колес. Гроза надвигалась. Впереди огромная темно-лиловая туча медленно поднималась из-за лесу; надо мною и мне навстречу, длинные, серые, неслись облака; ракиты тревожно шевелились и лепетали. Душный жар внезапно сменился влажным холодом; тени быстро густели. Я ударил вожжой по лошади, спустился в неглубокий овраг, перебрался через ручей, наполовину высохший и заросший лозняками, поднялся в гору и въехал в лес.

Дорога вилась передо мною между чересчур густыми кустами орешника, уже окутанными мраком; я подвигался вперед с трудом. Дрожки отчаянно прыгали по твердым корням столетних дубов и лип, беспрестанно пересекавшим глубокие продольные рытвины – следы тележных колес; моя некованая лошадь начала спотыкаться. Сильный ветер внезапно загудел в вышине, деревья забушевали, крупные капли дождя резко застучали, зашлепали по листьям, сверкнула молния – и гроза разразилась. Дождь полил ручьями.

Я поехал шагом и скоро принужден был остановиться: лошадь моя вязла, я не видел ни зги. Кое-как приютился я к широкому кусту. Сгорбившись и закутавши лицо, терпеливо ожидал я конца ненастья.

Наконец дождик перестал. В отдалении еще толпились тяжелые громады уже отчасти рассеянных туч, изредка вспыхивали длинные молнии; но над головой уже виднелось кое-где темно-синее небо, звездочки мерцали сквозь жидкие быстро летевшие облака. Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака. Небо все более расчищалось, в лесу заметно светлело.

(По И. Тургеневу)

5 Утки

Знакомая в последние годы москвичам картина: по Москве-реке у самых стен древнего Кремля плавают дикие утки. Не спеша, без опаски, с достоинством. Ныряют за кормом на дно реки, жадно хватают куски хлеба, которые им бросают с высокой набережной люди. Порой кажется, что они домашние. Но нет, время от времени утки стремительно взмывают в голубое небо и, напряженно вытянув тонкие шеи, быстро и мощно трепеща крыльями, со свистом проносятся над городом. Дикие утки не только живут и кормятся в черте огромного города, но и размножаются. На канале я видел утку с выводком: пять крошечных серых пушистых комочков плыли за матерью.

Знакомый охотник рассказывал, что заметил такую интересную закономерность: количество диких уток на водоемах столицы резко увеличивается с началом весенней и осенней охоты: умные птицы, очевидно, давно сообразили, что в черте города они находятся в полной безопасности от охотников, и слетаются сюда со всех подмосковных озер и рек.

А сколько уток остается в Москве зимовать! Может, они знают, что наступающая зима будет теплой и что незачем им лететь за моря-океаны в жаркие страны, бить попусту крылья, подвергать себя многочисленным опасностям тысячекилометрового перелета, если можно весьма сносно перезимовать на не замерзающих, благодаря теплым сбросовым водам промышленных предприятий и электростанций, городских водоемах, добывая себе корм со дна озера и получая его из рук подобревшего к ним человека.

Может быть, уток в нашем городе стало больше потому, что вода в Москве-реке стала чище, а значит, и корма для них стало больше? Но как бы там ни было, а это замечательно, что в небе столицы летают не только голуби, галки и вороны, но временами на фоне унылых серых железобетонных громадин-небоскребов стремительно проносятся дикие утки. И, любуясь их свободным полетом, ты становишься чуточку счастливее, добрее, лучше.