Ипатьевская ночь - Эдвард Радзинский

В безымянной шахте, на поверхности наполнявшей ее воды плавали свежие ветки, обгорелые головешки. Край шахты был разворочен разрывами гранат. Крестьяне поняли: что-то внутри шахты взрывали. Вся поляна рядом с шахтой была истоптана копытами лошадей, и глубокие следы от телег остались на мокрой земле.

Здесь они и нашли следы двух кострищ – одного у той безымянной шахты, а другого – прямо на лесной дороге под березой. Странные это были кострища. В одном из них померещились коптяковцам сгоревшие человеческие кости. Но при прикосновении они тотчас рассыпались в прах. Порывшись в кострищах, крестьяне нашли обгоревший изумрудный крест, топазовые бусинки, военную пряжку детского размера, стекло от очков, пуговицы, крючки… Нашли также крупный бриллиант.

Следствие сличило найденное с вещами в Ипатьевском доме – те же пуговицы, крючки, пряжечки от туфель… Стало ясно: тут сжигали одежду. Значит, трупы бросили в шахту?

Решили откачать воду из этой безымянной шахты, а заодно из шахты рядом – Ганиной ямы. Приступили к откачке. В Ганиной яме ничего не нашли. Но в безымянной шахте отыскалось… Открыли дно этой шахты, промыли ил и нашли отрезанный холеный палец с длинным ногтем, вставную челюсть, которую вскоре опознали как принадлежавшую доктору Боткину, застежку от его же галстука, жемчужную серьгу из пары серег, которые носила императрица. В шахте нашли и крохотную собачку. Нашли и портретную рамочку от фотографии Аликс, которую Николай всегда носил с собой. И изуродованные ударами образа, которые надевали на себя в дорогу его дочери, и Ольгин образ Николая Чудотворца. В иле оказался и воинский значок из серебра, покрытый золотом. Это был знак полка, шефом которого была императрица. Значок, когда-то подаренный ей командиром этого полка и мистическим ее другом – генерал-адъютантом Орловым.

Как странно было произносить: «Полк Ее Величества… генерал-адъютант», стоя на краю грязной шахты, роясь в вонючем иле. Пожалуй, только большой кусок брезента с пятнами крови, выловленный из шахты, был уже из этой жизни.

Но никаких тел в шахтах не нашли. После чего всю эту глухую местность истоптали, изрыли вдоль и поперек – тел не было.

В это время объявился горный техник, который рассказал, как в середине июля встретил коменданта Ипатьевского дома в этом глухом краю. И о том, как расспрашивал его Юровский, сможет ли проехать по коптяковской дороге очень тяжелый грузовик».

Выяснились и подробности о грузовике. Вечером 16 июля из гаража Совета по распоряжению ЧК был забран грузовик. Шофера грузовика сменили, и грузовик вывел из гаража невысокий, средних лет человек с крючковатым носом.

Один из шоферов гаража узнал в нем Сергея Люханова, работавшего шофером при Ипатьевском доме. Грузовик вернули только 19-го. Он был весь в грязи, и в кузове были отчетливо видны замытые следы крови.

Теперь следствию становилось ясно, что это был за грузовик и что он привез к шахте.

Следы этого грузовика были еще видны на размытой грозовыми дождями дороге на Коптяки.

Нашли и свидетелей путешествия грузовика по коптяковской дороге.

Сторожиха в железнодорожной будке номер 184 на пересечении дороги с горнозаводской железнодорожной линией рассказала, как на рассвете 17 июля разбудил ее шум приближавшегося грузовика. Потом она услышала, как грузовик буксовал в топком болотце недалеко от будки. Потом в дверь постучали, она открыла и увидела шофера и темневший в рассветном небе силуэт грузовика.

Шофер сказал, что мотор «согрелся», и попросил у нее воды. Сторожиха привычно заворчала, и тут шофер почему-то рассвирепел: «Вы тут, как господа, спите… а мы вот всю ночь маемся».

Сторожиха хотела ответить, но увидела фигуры красноармейцев вокруг грузовика и вмиг замолчала. «На первый раз простим. Но в другой так не делайте», – мрачно сказал на прощание шофер. Она увидела, как на болотце стелили шпалы – они взяли их около ее будки – и как поехал потом дальше этот грузовик.

Поступили и еще свидетельства. На рассвете 17 июля из деревни Коптяки отправились в город люди.

Вышли они на дорогу и вдруг увидели странное шествие. Впереди скакал в матросской тельняшке на коне некто Ваганов. Кронштадтский матрос, работавший в ЧК. Один из жителей сразу признал его. За конным чекистом ехали какие-то телеги, накрытые брезентом. Увидев крестьян, матрос закричал яростно: «А ну назад! Кругом! И не оборачиваться». И матом их, и матом. И погнал он перепуганных, изумленных крестьян назад в деревню. И гнал их, наверное, с полверсты.

В это время по городу шли обыски и аресты. Не успел уйти с красными начальник всей охраны Ипатьевского дома Павел Медведев. Велено ему было взорвать мост. Но и моста не взорвал, и из города не ушел… И вскоре оказался Пашка у следователя на допросах.

Взяли еще охранника – бывшего сысертского рабочего Проскурякова. И разводящего Якимова, того самого, который в ночь на 17-е расставил посты. Взяли и охранника Летемина. Его собака выдала, рыжий спаниель Джой. Взял он собачку к себе, в свой дом. «Чтоб с голоду не подохла» – так он объяснил потом следователю. Но опасной оказалась собака – фотографии наследника со спаниелем были известны по всей России. И забрали Летемина. Кроме собаки, обнаружились у него и другие вещи, а среди них дневник царевича, начатый в марте 1917 года в Царском Селе – сразу после их ареста.

Взял Летемин и ковчежцы с мощами нетленными с кровати Алексея, и образ, который он носил…

К тому времени много царских вещей нашлось по екатеринбургским квартирам. Оказалось, дарили их охранники своим женам и любовницам. Дарили Голощекин с Белобородовым друзьям и приближенным – как диковинные сувениры того мира, который они так удачно «разрушили до основания». Нашелся черный шелковый зонтик Государыни, и белый полотняный зонтик, и лиловое ее платье, и даже карандаш – тот самый, с ее инициалами, которым она всегда делала записи в дневнике, и серебряные колечки царевен. Как ищейка, ходил по квартирам камердинер Чемодуров. Опасными оказались царские вещи. Сколько людей отправили они к следователю…

Показания арестованных

Охранник Филипп Проскуряков.

Тот самый, который пришел пьяный в ночь на 17-е. И уснул в бане со своим дружком-охранником Столовым.

Заступать ему со Столовым надо было на дежурство в 5 утра.

В три ночи их разбудил Пашка Медведев и привел в ту комнату. То, что встретило их в этой комнате, заставило тотчас протрезветь.

Дым… пороховой дым все еще стоял в комнате. На стенах – отчетливые следы пуль. И кровь. Всюду. Пятнами и брызгами по стенам и маленькими лужицами на полу. Следов крови было много и по другим комнатам. Видно, капала, когда выносили расстрелянных. И следили кровью люди, которые их выносили, сапоги у них были в крови.

Медведев велел им вымыть комнату. Опилками и водой замывали кровь и мокрыми тряпками затем стирали. С ними работали двое латышей из ЧК, еще двое охранников и сам Медведев.

Когда они вымыли комнату, Медведев вместе с охранником Стрекотиным рассказали им все происшедшее.

(Этот Стрекотин стоял на посту у пулемета в нижних комнатах. И все видел.)

Из показаний Проскурякова:

«Оба они (Медведев и Стрекотин) говорили согласно…

В 12 часов ночи Юровский стал будить царскую семью. По словам Медведева, Юровский будто бы такие объяснения привел: ночь будет опасная… на верхнем этаже будет находиться опасно на случай стрельбы на улицах и потому потребовал, чтобы все они сошли вниз. Они требования Юровского исполнили. Внизу Юровский стал читать какую-то бумагу. Государь недослышал и спросил Юровского: «Что?» А он, по словам Медведева, поднял руку с револьвером и ответил государю: «Вот что!…»

Медведев рассказывал, что он сам выпустил пули 2-3 в государя и в других лиц, кого они расстреливали. Когда их всех расстреляли, Андрей Стрекотин, как он сам рассказал, снял с них драгоценности. Но их тут же отобрал Юровский и унес наверх. После этого убитых навалили на грузовой автомобиль и куда-то увезли. Шофером был Люханов».

Охранник Летемин.

Он тоже не видел расстрела и дал показания следователю со слов все того же Стрекотина.

17 июля он пришел на дежурство в восемь утра. Он зашел в казарму и увидел мальчика, состоявшего в услужении у Царской Семьи (поваренка Леонида Седнева). И спросил, почему он здесь. На этот вопрос находившийся тут же Стрекотин только махнул рукой и, отведя Летемина в сторону, сообщил, что минувшей ночью убиты царь и царица, вся их семья, доктор, повар, лакей и состоявшая при них женщина. По словам Стрекотина, он в эту ночь находился на пулеметном посту нижнего этажа.

«В его смену (с 12 ночи до четырех утра) сверху повели вниз царя и царицу, всех царских детей и прислугу… и доставили в ту комнату, которая рядом с кладовой. Стрекотин объяснил, что на его глазах комендант Юровский вычитал бумагу и сказал: „Жизнь ваша кончена“.

Царь не расслышал и переспросил, а царица и одна из дочерей перекрестились. В это время Юровский выстрелил в царя и убил его на месте, затем стали стрелять латыши и разводящие…»