Капелька Солнца - Ольга Кандела

Он сам говорил. И касался так нежно. И слова красивые шептал. И всё время говорил о будущем. О нашем будущем.

Так искренне, так заразительно говорил, что я почти поверила в его существование…

— И я просто не смогла отказать.

Тот месяц был сказкой. Настоящей, в которую попадаешь совершенно неожиданно, проваливаешься с головой — и в первый миг не веришь в случившееся. Моргнуть боишься, потому что думаешь, вдруг пропадет. Растает, подобно утреннему зыбкому туману. А потом привыкаешь и веришь, что так было всегда. Не мыслишь иной жизни.

Вечера у старенького рассохшегося клавесина. Тонкая соловьиная трель на закате. Ночи в тёплых уютных объятиях. Рассветы на белой простыне под воздушным невесомым балдахином, сквозь который почти беспрепятственно пробиваются солнечные лучи. Дни, наполненные голосами, смехом и улыбками. Небывалой легкостью.

…крупицы чужого ворованного счастья.

Бережно собранные, всё до одной. Нанизанные на тонкую хрустальную нить воспоминаний. И когда на душе тяжко, когда становится совсем невмоготу, достаешь из глубин сознания эти разноцветные нити и перебираешь бусины, одну за одной. Греешь пальцы.

Я тогда собрала много бусин. На целое ожерелье хватило бы. И греться с ними можно было долго.

И я почти забыла тогда о времени. Вновь жила одним днём, не думая о том, что совсем скоро настанет завтра.

А буквально за день до новолуния я узнала, что беременна. И слезы счастья мешались со слезами горечи, от того, что этого ребенка у меня никогда не будет.

Тот месяц был раем на земле. Следующий же, словно в противовес ему, оказался сущим адом.

— Ты бы хотела остаться в том теле? В той жизни, навсегда? — спросил Кай и, приподнявшись на локте, очень серьезно поглядел в глаза. И вновь в его вопросе крылся скрытый смысл. Но даже если бы я его не почувствовала, все равно мой ответ бы не изменился.

— И да, и нет…

— Почему нет?

— Потому что тогда я бы не встретила тебя. И вновь пришлось бы притворяться. Откликаться на чужое имя. Жить заёмной жизнью, страшась, что когда-нибудь настанет время отдать долг. С тобой же я могу быть собой. — Протянула руку и коснулась его лица, разгладила вертикальную морщинку, залегшую меж бровей. — Мне не надо играть. Не надо лгать. Порой игра так сильно утомляет. Ты не можешь позволить себе расслабиться, забыться.

Он перехватил мою ладонь, скользящую по переносице, и поднёс к губам. Поцеловал каждый пальчик, и даже это невинное касание заставило меня замереть, затаить дыхание, жадно следя за каждым его движением.

А потом он остановился, тоже замер и, не отрывая губ от ладони, хриплым шёпотом произнес:

— Пожалуй, я могу помочь тебе… забыться… — И лукавый, шальной даже, взгляд из-под ресниц всколыхнул жар во всем теле.

Ох, и когда мне стало достаточно лишь взгляда? Или все дело в том, кому он принадлежит? И что этот кто-то на поглаживании ладони не остановится. И на поцелуях тоже не остановится. Он и правда очень соскучился. И я тоже.

И я вновь достаю свою хрустальную нить воспоминаний и надеваю на неё новые бусины. Их у меня целая горсть, что с трудом умещается на ладони. И они оказываются ярче, тяжелее, чем всё те ворованные крупицы, что были до этого. Они настоящие. Мои и ничьи больше.

Часть 2.6

Кайрин

Я часами просиживал за книгами. Изучал страницу за страницей, главу за главой. Перебрал горы литературы. Научной и откровенно фантастической. Искал хоть что-то, что сможет помочь Айрель. О свойствах души, о переходе за грань, привязке и освобождении. Мне нужна была хоть одна, самая маленькая зацепка, но её не находилось. Про блуждающие души не было ни словечка.

Но я продолжал искать терпеливо и упорно.

Айрель не мешала. Ничего не говорила о моей одержимости, не пыталась отговорить, но по её взгляду было понятно, что она считает всю эту затею пустой тратой времени. Времени, которого у нас и так было мало. А потому она неизменно приходила вечером, мягко вынимала книгу из моих рук и, взяв меня под локоть, увлекала за собой. Вечера и ночи принадлежали только ей, и ими она была не намерена делиться.

Я же порой просыпался среди ночи от новой, ещё более безумной идеи, тихонько сползал с постели, чтобы не разбудить, и вновь шёл в библиотеку. Делал записи. А утром Айрель находила меня заснувшим в кресле с книгой в руках и с лёгким укором говорила:

— Кай, не вынуждай меня просыпаться одной.

Я обещал, что больше не буду. Но через пару дней всё повторялось, и мне становилось совестно. Но, видимо, не настолько, чтобы прекратить поиски.

К концу месяца погода окончательно испортилась — осень вступила в свои законные права. Засыпала тротуары пожелтевшими листьями, насквозь промочила мягкую землю и лужами растеклась по мостовой. А мы всё также продолжали выбираться на прогулку, с трудом умещаясь вдвоём под одним зонтом. Но воспользоваться вторым даже мысли не возникало.

До новолуния оставалось всего пару дней, а я до сих пор толком и не знал, что делать. Благо у меня был опыт вытаскивания души из-за грани, и я решил, что попытаюсь провернуть нечто подобное.

— Айрель… — Я подумал, что стоит предупредить ее, хоть и знал заранее, что она станет возражать. — Я собираюсь… в новолуние… Я попробую удержать твою душу в этом теле.

— Кай… — И вновь этот укоризненный взгляд. — Ну так ведь нельзя! Я не могу забрать чужое тело.

— Боюсь, что другого выхода нет.

— Есть. Оставить всё, как было, — она говорила мягко, спокойно. Равнодушно даже. И это её равнодушие бесило больше всего!

— Но я не могу, как было! Я не хочу, как было! — Я не хотел срываться на крик. Само собой вышло.

Я ведь так надеялся на этот шанс! Думал дни и ночи напролет. Лишь об этом. А она даже попробовать не хочет…

— Нет, Кай! — Голос Айрель стал непривычно жёстким. — Это тело принадлежит другой женщине. И я не стану его забирать. Я не имею права…

— Жалеешь какую-то продажную девку?! Неужели она заслуживает нормальной жизни больше, чем ты?! Она ведь всё равно угробит себя! Не в этот год, так в следующий. А ты могла бы оставаться в этом теле долго. Я бы долечил и…

Уговоры не помогали. Она всё равно отрицательно покачала головой и обхватила себя руками, будто мерзла, хотя в комнате было жарко натоплено.

— Ладно, — я решился использовать последний аргумент, — не