Продавцы невозможного - Вадим Панов

– С китайцами Чайка отработал идеально. Обычно операции готовят недели, а то и месяцы, но в Шанхае на каждом углу полиция или безопасность, работать почти так же сложно, как в Москве. Поэтому Чайка сказал, что сделает все без подготовки.

– И сделал?

– Он же один из великих! – не удержался от восклицания рассказчик. – Чайка «поплавок» в «балалайку» вставлял, когда о троице никто и не слышал!

– А это здесь при чем?

Однако недоуменный вопрос лохматого остался без ответа.

– Короче, все ждали, что парень будет искать толстый шнурок, а он заходит по поддельному пропуску в небоскреб «NDC», садится в лифт, нажимает кнопку последнего этажа и по дороге взламывает его.

– Лифт?

– Ну не кнопку же! – Рассказчик смаковал подробности. Похоже, он не раз подумывал о том, чтобы самому стать ломщиком, распрощаться с обыденностью, стать вольным охотником, но… но постоянно находил причины этого не делать. – Все, что требовалось Чайке, – оказаться одному в лифте, и когда кабина добралась до верхушки небоскреба, он уже контролировал ситуацию. Переключил лифт на самую медленную скорость, вставил в «балалайку» «поплавок», поехал вниз и по дороге распотрошил внутреннюю сеть корпорации.

– Из лифта?

– Ага.

– И его не засекли?

– Пока они поняли, что их ломают, пока сообразили, что их ломают прямо из небоскреба, пока вычислили точку… Короче, Чайка выудил все секреты корпорации, вышел из лифта на последнем подвальном этаже, где его ждали помощники, и ушел через канализацию. Скандал был чудовищным. Вскрылась связь «NDC» с китайцами…

«Все верно, – отметил про себя Шмейхель. – Как ни странно, все верно, от первого до последнего слова. Ни одной лживой детали, рассказано как есть, а потому – абсолютно неинтересно. Публике нужен герой, а не сухие факты».

Которые заключались в том, что результатом той атаки стало уничтожение целой корпорации – редчайший случай в истории Анклавов. И последний. Выдающиеся подвиги остались в прошлом, там же, где и великие. Странно, если вспомнить, что троица Сорок Два превращала любого заурядного ломщика в не знающего преград цифрового монстра. «Поплавок» в голову, еще несколько – в «раллер», кубик «синдина», наны – и твои возможности достигают уровня великих. Ломай самые защищенные серверы, извлекай на свет грязные делишки корпораций, становись героем… Не ломают. Не извлекают. Не становятся. То есть ломают, конечно, но все больше для пропитания. Подвигов же не стало. Ни один нынешний взлом нельзя поставить в ряд с деяниями легендарных ломщиков. Уж не потому ли, что все громкие свершения – результат конкурентных войн? Что корпорации обеспечивали великих необходимой поддержкой, натравливая их на своих врагов? А теперь, поняв угрозу такой политики, стали договариваться, а не воевать?

А заполучившие невиданные возможности ломщики тупеют, пересказывая друг другу чужие подвиги. Привыкают хулиганить. Не продумывают свои операции, как бывало прежде, а нагло крушат все, что попадется под руку.

Сеют хаос.

– Скучаешь?

Шмейхель видел приближающегося мужчину, знал, что тот идет к нему, однако вида не подал. Прикинулся задумавшимся и даже вздрогнул, услышав вопрос.

– Что?

– Ты – Шмейхель?

– Да.

– Алоиз Хан. – Мужчина опустился за столик. – Рад знакомству.

– Гм… наверное, я тоже.

– Еще не уверен?

– Посмотрим, во что оно выльется.

– Осторожен?

– Не без этого.

– Ну и правильно.

Шмейхель сделал глоток пива – машинисты особенно ценили «Весельную лодку» за то, что в ней подавали любые напитки, вплоть до абсента, – и без всякого стеснения оглядел собеседника.

Алоиз не походил на жителя Баварского султаната: прямые светлые волосы, серо-голубые глаза, волевой подбородок с маленькой ямочкой. Впрочем, рыжая шевелюра самого Шмейхеля тоже не имела ничего общего со смолистой порослью чистокровных подданных Махмуда V. Белая кожа и европеоидные черты сближали мужчин, а вот манерой держаться и одеваться они совсем не походили друг на друга. Шмейхель старался казаться натурой утонченной до аристократичности – шелковая сорочка, дорогой костюм и туфли из настоящей кожи. Жесты небрежные, расслабленные, некоторые могли бы назвать их томными. Брутальный Хан на его фоне выглядел примитивно: штаны из прочнейшей кевлайкры, черная футболка, короткая куртка «под кожу» и крепкие башмаки, а уж манеры…

– Я тоже осторожен, поэтому и жив до сих пор. – Алоиз взял из тарелки Шмейхеля колбаску, макнул в горчицу и откусил.

– Но иногда приходится рисковать, – обронил Шмейхель. – Чтобы не просто жить, а жить хорошо.

Замечание вызвало у Хана ухмылку:

– Возможно, я забегаю вперед, но ты, парень, мне нравишься. Ты не дурак.

Колбаску он доел, облизал испачканные жиром пальцы и сделал несколько больших глотков пива из принесенной официантом кружки.

– Еще раз спасибо, – вежливо отозвался Шмейхель. – Вас тоже рекомендовали как человека весьма не глупого. И сильного.

– Тебе нужен именно такой.

– Да.

– Я не спрашивал. – Алоиз отставил пиво, оглядел облизанные пальцы, остался недоволен увиденным и принялся насухо вытирать их салфеткой. – Поговорим о деле?

– Поговорим.

Алоиз Хан был человеком известным. Он руководил небольшим, плотно спаянным отрядом ветеранов Иностранного легиона, готовых открутить голову кому угодно – платили бы деньги. Делишки свои Хан предпочитал проворачивать за пределами Исламского Союза, а потому часто уезжал «в командировки», порой отсутствуя в султанате по нескольку месяцев. Неудобно, разумеется, зато у Европола никаких претензий. Однако теперь, похоже, перелетная жизнь Алоизу надоела, и он озаботился поисками достойного занятия поближе к дому.

Шмейхель же вынырнул из недр государственного научного комплекса имени Фадха аль-Джохара – одного из трех крупных научных центров Исламского Союза. Когда-то рыжий работал в нем машинистом, потом ушел на вольные хлеба, продолжая регулярно навещать комплекс в роли научного консультанта. Официально. А неофициально – обеспечивая запертых в стенах аль-Джохара машинистов «синдином». Однако в последнее время с бизнесом возникли серьезные проблемы: поставщика взял Европол, а руководство центра полностью сменило охрану. Шмейхель попытался наладить контакт с новыми защитниками аль-Джохара, выбрал пару подходящих ребят, но те решили не рисковать и отправили рыжего к Хану – «ему мы доверяем, а тебе – нет».

– Я просил Омара свести меня с тем, у кого есть «синдин».

– У меня будет «синдин».

– Согласитесь, Алоиз, что между «есть» и «будет» пролегает дистанция огромного размера.

– Весь твой размер, Шмейхель, это – я, – хладнокровно ответил Хан. – В новой охране комплекса полно моих камрадов по Иностранному легиону. Мы – друзья. Мы доверяем друг другу. Что это значит, спросишь ты? А значит это, Шмейхель, что без меня ты не сможешь пронести в аль-Джохар даже полдозы «синдина», даже, мать ее, четверть! А если попробуешь – я тебя придавлю.

– Спасибо.

– На здоровье. – Хан хлебнул пива, вытер губы тыльной стороной ладони и дружелюбно продолжил: – Я все понимаю, Шмейхель. Я говорил с Омаром, с другими ребятами и понял, что машинисты тебе верят. Работать с нами они не станут, хотя… если прижмет – станут. Наркоманы непоследовательны в привязанностях, липнут к любому, кто распределяет дозы, но я не хочу рисковать. Я контролирую мышеловку, а ты – мышей. Мы нужны друг другу.

Предложение высказано открытым текстом, вполне в духе ветерана Иностранного легиона, и крыть Шмейхелю нечем. Все правильно, все так: исчезни он с горизонта, приятели его помучаются-помучаются, но рано или поздно примут предложение другого продавца. Наркоманы, шприц им в половые органы, что с них взять?

– Хочешь или нет, но нам придется работать вместе.

– Да уж, нашему знакомству можно только порадоваться.

– Зато мы честны друг с другом.

Шмейхель потянул свое пиво, лениво ткнул вилкой оставшуюся колбаску, после чего, не глядя на собеседника, произнес:

– До того как началась свистопляска с поставщиком и охраной, я подумывал о расширении бизнеса.

– Что ты имеешь в виду?

– Мои клиенты зарабатывают не так много, как бы им хотелось. Им жалко тратить на «синдин» деньги, зато они готовы наладить бартер.

– Какой?

– «Поплавки».

– Опасный товар, – протянул Хан.

– Не менее опасный, чем «синдин».

– Твои ребята делают их в центре? – хмыкнул Алоиз. – Молодцы…

Шмейхель понял, что наемник тянет время, торопливо обдумывая неожиданное предложение.

– Официально считается, что у нас нет оборудования для производства «поплавков».

– А неофициально?

– А еще нам официально запрещено употреблять «синдин».

– Понимаю. – Хан почесал затылок. – Времена, когда «поплавки» стоили миллионы, прошли, теперь их делают едва ли не на каждом углу.