Аморальное (СИ) - Оливер Марк

В августе Карима с Алией уехали в Вашингтон: поступил в университет самый младший ребёнок. Ими осталась дома ещё на неделю, пока не уехал Имем и не вернулась Алия. Впереди ждали Сан Франциско и новый год обучения.

12ое сентября и 19летие. Оставалось ещё два года. Ими даже присмотрела себе район, где хотела бы работать, ходила в департамент и полицейскую академию, всё собиралась записаться на курсы вождения или стрельбы, но не решалась попросить денег у родителей. Она купила себе мишень и каждый день кидала в неё дротики. Через неделю перешла на ножи.

А потом началось беспокойство. Ими никогда не спала долго, но та бессонница, которая захватила её теперь, не сравнилась бы ни с чем, что ей уже приходилось переживать прежде. Ими не успокаивалась ни на минуту: целую неделю она провела на взводе, не имея ни малейшего представления о причине своих волнений. Но она понимала, что что-то будет, и это что-то случилось.

Однажды ей позвонили с незнакомого номера. Ими не ответила, но когда звонок повторился уже в третий раз, решила объяснить звонящему свою позицию уже вербально и пресечь четвёртые, пятые и всевозможные последующие нарушения тишины.

Она ответила и сухо поздоровалась.

– Грэйс?

Она застыла и тут же сбросила, в панике смотря на телефон. Который тут же снова зазвонил. И она ответила. Нехотя, нервно и озадаченно: тогда, несколько лет назад, Ими, по совету Эмили, не сказала Томасу своего настоящего имени, а представилась как «Грэйс». Так и осталось. Все клиенты звали её Грэйс.

– Алло? Меня слышно? Это телефон Грэйс? Меня зовут Артур.

Она молчала несколько секунд, взволнованно слушая собеседника, прежде чем нервно ответила.

– Кто дал номер?

– Мой друг Джереми. Не знаю, помните ли вы его...

– Помню.

– Это хорошо... наверное, – улыбающийся голос.

Молчание.

– Мы могли бы встретиться?

– Нет.

– Почему?

– Я уехала.

– Да, я знаю, вы в Сан Франциско.

Молчание.

– Я живу в Сан Франциско. Был недавно в гостях у Джереми, ну и он... очень рекомендовал.

Молчание.

– Вы поступили в университет, да?

Молчание.

– Вы не подумайте, я не слежу за вами. В общем... если бы мы встретились, мы бы поговорили и вы бы поняли, что я безопасен и всё такое... поняли бы, почему я столько знаю о вас.

– Вы знаете моё имя?

– Только Грэйс.

– А Джереми?

– Нет... не знаю, не думаю. Ну так что? Я могу дать вам свой адрес? После девяти я свободен.

– Я подумаю, – она сильно нервничала и непроизвольно добавила, с ноткой просьбы, почти мольбы. – Я поступила в университет.

– Это похвально, правда, я рад за вас. Не беспокойтесь, наша встреча останется в тайне. Конфиденциальность для меня не менее важна, чем для вас. Я бы даже сказал, что больше.

Она отложила телефон, села на кровать и тяжело задумалась. Она нервничала, сильно нервничала: она была на границе психоза, настолько нервничала, а такого с ней не случалось уже давно. Она не могла даже понять, что её так беспокоило: мысли кидались из стороны в сторону. То она думала о том, что возврат к работе может сильно ударить по её планам на будущее, что Томас может шантажировать её, что у него могут оказаться знакомые в Сан Франциско, раз нашёлся этот Артур. То начинала думать о самом Артуре, вспоминала его вежливость, красивый мягкий голос, переполнялась недоверием и думала о том, что здесь ловушка. Но узнать, что творится, было необходимо. Потом она снова вспоминала Томаса, вспоминала, что жизнь потеряла вкус и деньги – это последнее, что ей нужно; потом вспоминала, что нужно доделать задания на завтра, озадаченно думала о них, кидала ножи в мишень и снова переключалась на насущное.

И всё же она не понимала, почему нервничает, ведь она хладнокровнее змеи. Если Артур человек Томаса, она сумеет за себя постоять, волноваться не о чем. У неё будут нож, интуиция и паранойя, чего достаточно для победы в драке. Если Томас вздумает её шантажировать, она запудрит мозги, пообещает вернуться после зимней сессии, вернётся и заставит его забыть её уже более грубыми способами. Наплевать на Эмили. Найдётся способ сделать всё тайно. Найдётся способ заставить всех молчать. В любом случае, мыслить нужно хладнокровно. Но она никак не могла успокоиться, сходила в душ, несколько раз переоделась, потом снова сходила в душ, помыла и голову, потом долго укладывала волосы, накрасилась, потом качала пресс, делала приседания, потом снова сходила в душ, снова накрасилась и снова несколько раз переоделась, потом смотрела на себя в зеркало, пытаясь улыбнуться и сделать доброе лицо, – в общем, сделала всё, кроме уроков. Она еле дождалась восьми часов, чтобы выйти из кампуса.

У Артура был свой дом рядом с Рашн Хилл, что невольно заставляло думать о больших деньгах. Ими легко его нашла. Она всё ещё нервничала, и мысли всё ещё метались в противоречиях и алогичности, то поднимая в голове панику, не слишком ли проста одежда, то беспокоясь, что нож слишком долго доставать, и требуя расстегнуть молнию на сумке, то возмущаясь на чересчур вечернее платье, то негодуя на саму идею прийти сюда, то яро советуя замаскировать и запрятать нож поглубже и отчаянно разрывая мозг на куски, пока дверь не открылась и не выбила все параноически-истеричные мысли куда-то вниз, на дно, в бездействие и безмятежность.

Едва Артур открыл дверь, едва Ими увидела его, она, теперь уже умудрённая опытом почти двух десятков лет жизни, сразу поняла, почему так беспокоилась и не хотела идти. Теперь она была спокойна, совершенно спокойна, ей всё было понятно и легко, и жить, казалось бы, стало легко и понятно.

– Грэйс?

Ими только кивнула в ответ, покорно и строго смотря в его глаза. Ей больше не требовалось стараться выглядеть безмятежно и безразлично – она у ж е выглядела безмятежно и безразлично, всем сердцем, всем внутренним и наружным спокойствием.

Артур отступил, пропуская девушку вперёд. Ими неторопливо прошла в дом, стараясь осматривать интерьер не слишком уж очевидно, потом Артур помог ей снять пальто и повесил у двери. Что-то радостно и тоскливо щемило между лёгких, выталкивая сердце вверх. При таком спокойствии от неё не могло ускользнуть даже так хорошо скрываемое разочарование, которое гнело Артура изнутри и отражалось в его глазах.

– Ты очень необычно выглядишь.

Она только скромно кивнула, не принимая слова за комплимент. Она знала, что это не комплимент. Она знала, что, заказывая рекомендованную проститутку, люди рассчитывают встретить как минимум симпатичную девушку.

– Выпить хочешь?

– Нет.

Отказ его, кажется, несколько обескуражил, но Артур не растерялся.

– Может, кофе?

– Спасибо.

– Пройдём пока... на кухню?

Она только пожала плечами и слабо кивнула.

Дом был очень светлый, очень тёплый и уютный, и по богатой обстановке Ими второй раз убедилась, что заплатят ей немало. Не понимала только, зачем такому богатому человеку она.

– Мы с Джереми в школе вместе учились. Не у вас и не здесь, – Артур заговорил, пока заполнял кофеварку. Ими присела за бар. – Потом вот... разделились. Он всегда странный был немного... Джереми, – он посмотрел на Ими и улыбнулся, и она заметила в нём какую-то холодность, вежливое безразличие, отрешённость, всё это сверкнуло в неё, как перенапряжённый свет режет глаза, привыкшие к подвальной темноте, и это было так неожиданно, что она испуганно отвела взгляд к своему кофе. Она не понимала, зачем всё это, ведь она всего лишь проститутка. – Странный... ну извращенец, да.

С двумя чашками Артур подошёл к бару, остановившись напротив Имтизаль, но со стороны кухни. Он сложил руки на стойке и с улыбкой посмотрел на Ими. Его голос завораживал, его внешность завораживала, одежда, парфюм, дом, свет, – всё. Но теперь Ими упорно видела холодок в глазах, и от этого ей становилось тоскливо и как-то величественно спокойно одновременно.

– Он и девственность потерял с проституткой.

Артур налил виски в свой кофе и, прежде чем снова заговорил, рассматривал бутылку. Возникало ощущение, что он чувствует вину за друга-педофила и всеми силами пытается оправдаться перед Имтизаль.