Аморальное (СИ) - Оливер Марк

– Что?

– Прямо сейчас. Прими душ.

– Ещё что сделать?

– Только душ. Как следует. А потом уже я сделаю всё, что скажешь ты.

– Ты реально двинутая.

Но всё же он послушался и пошёл в ванную комнату. Ими тем временем оделась и впервые обошла весь дом без опасений быть замеченной владельцем.

Через 20 минут он вышел, обвязанный полотенцем на поясе. Он шёл в свою комнату, не заметив Ими, притаившуюся у стены в коридоре, весело что-то пел во весь голос и резкими движениями вытирал мокрые волосы полотенцем для рук. По счастливой улыбке на его лице Ими поняла, что наркотик уже действует.

– Ими-Ими, шлюшка арабская, куда же ты ушла?

– Одевайся.

– Что?

Он оглянулся. Она стояла в дверях и, как только он оглянулся на неё, сделала снимок.

– Я раздену.

Он послушно оделся и скоро уже лез руками к Имтизаль, сквозь улыбку бормоча что-то под нос.

– Пошли, – скомандовала она, отстраняясь от его прикосновений.

– Куда?

– В твою машину.

– Да ладно, прекрати, в машине неудобно.

– Смотря что.

Он понимающе ухмыльнулся, посмеялся и, обнимая её в районе бёдер, направился к лестнице. У выхода он взял ключи, пропустил Ими вперёд, и повёл её к машине. Она надела на волосы, собранные в пучок, шапку.

– У тебя такая мягкая кожа, – мутно бормотал он, пытаясь поцеловать её шею, когда они стояли уже у машины.

– Открывай.

– Открываю, но ты…

– Всё потом.

Она не дала ему сесть за руль и села сама. Он смотрел на неё в искреннем наивном изумлении.

– Садись рядом.

– Зачем? Я думал, ты мне сделаешь…

– Отвезу кое-куда.

– О, Ими, ты такая сентиментальная… куда мы поедем?

– Там красиво.

Он был слишком счастлив и доверчив и препирался недолго. Скоро он уже сидел рядом с ней.

Всю дорогу он приставал к ней, смеялся, говорил, говорил, говорил, говорил. Это было очень долго и очень сложно: Имтизаль нередко видела наркоманов среди готов и была готова ко всему, но поведение Джексона утомляло. Иногда он даже начинал задавать вполне трезвые вопросы, и ей приходилось трудно, чтобы заглушить его паранойю и вернуть в сентиментально-романтический лад. Они ехали около 40 минут, прежде чем Ими остановила машину. Она переобулась и вышла из машины.

– Мы приехали?

– Да, пошли.

Так она привела его к сараю, продолжая всю дорогу слушать его пламенные речи и наркотические рассуждения. Сарай не понравился Джексону. Ими пришлось долго уговаривать его и обещать сюрприз, который ему понравится больше, и в конце она пообещала, что потом они пойдут в другое место, и якобы поначалу она говорила не про этот сарай, и под конец Джексон подчинился.

Изнутри сарай ему понравился ещё меньше. Ими попросила его раздеться до пояса и подождать у стены, пока она кое-что достанет, открыла свой погреб и достала оттуда наручники и прожектор. И когда она попросила Джексона надеть их, он уже запаниковал и сказал, что уходит, и никакие речи Ими на него не действовали. Тогда ей пришлось разрешить ему уйти и, как только он повернулся к ней спиной, ударить его по голове лопатой, стоявшей у стены.

Джексон закричал и пошатнулся, не удержал равновесие и глухо упал на пол. Ими подошла к нему и снова ударила лопатой, но уже по колену, и раздробила сустав.

– Зачем, зачем, что ты делаешь?!

Он отчаянно пытался отползти к выходу из сарая, звал на помощь и выл от боли. Ими снова ударила его лопатой, на этот раз по лицу, и выбила ему челюсть. Вопли стали глуше, стали тонуть в крови, прерываться хлюпаньем и лопаньем склизких пузырей. Имтизаль схватила его за здоровую ногу и потащила к стене. Он выл и сопротивлялся, но ничего не мог сделать.

Она приковала его наручниками к стене, разместила удобнее прожектор и вернулась к погребу, откуда принесла весь свой набор хирургических принадлежностей. Потом она переоделась, принесла от другой стены доску и подсунула её под углом под спину Джексона, так, чтобы он на ней лежал. Он пытался отбиваться здоровой ногой, и Ими пообещала сломать и её, если он не прекратит.

Он уже очень плохо соображал от боли, поэтому пришлось раздробить ему и второе колено, а потом уже спокойно привязать ноги к доске. Но потом Ими вошла во вкус и стала дробить ему и другие суставы, прежде чем перешла к хирургическому вмешательству. Наконец, она взяла в руки нож. Она повернула лицо Джексона к себе, заглядывая ему в глаза, и блаженно почувствовала в них то же мутное пьянство, которое будоражило её изнутри. Не совсем то же, конечно, но никогда ещё она не была так возбуждена и так счастлива.

Сначала она осторожно вырезала все осколки суставов и костей, которые ещё недавно крошила лопатой и обухом топора. Это было не очень просто, потому что кровь текла обильно и затрудняла поиск костей, но вскоре Ими изловчилась и вытаскивала осколки почти вслепую. Важно было не порезать артерии, нельзя было позволить ему умереть так рано. Проводить операции на животных оказалось намного легче.

Когда с битыми костями было покончено, Имтизаль перешла к целым и сперва симметрично вырезала нижние рёбра, по два с каждой стороны. Сначала она старалась делать всё правильно, не задевать нервные окончания, оставлять разрезы минимальными и не дать Джексону истечь кровью, но случайно задела внутренний орган, она сама не поняла, какой, только чувствовала, что задела что-то не то, и тогда забросила всю свою щепетильность, вспорола раны, оставшиеся на месте удалённых рёбер, глубже, чтобы можно было всунуть туда руки, и прямо из-под ещё целых рёбер попыталась вырвать лёгкое. Ей это не удалось, но она не отчаивалась и вцепилась в него обеими руками, засунув их в тело Джексона почти по локоть, потом она вставила туда ещё и нож, нащупала плерву и осторожно сделала надрез. Потом она разорвала плерву руками, и после недолгих усилий ей удалось вытащить лёгкое, правда, только нижнюю и средние доли. Потом она засунула руки ещё глубже, пытаясь вытащить остатки лёгкого, но Джексон уже давно не дышал. Это её не остановило, она не успокоилась до тех пор, пока не смогла вырвать остатки, второе лёгкое она вытаскивала уже осторожнее и очень обрадовалась, когда удалось изъять нижнюю и среднюю доли целиком, почти не прорвав.

И тогда она как-то бессмысленно уставилась в его остекленевшие глаза; Джексон застыл, в немом ужасе уткнувшись мёртвым взглядом в жуткие тени на потолке, и Имтизаль прекратила терзать его изуродованное тело. Она села на корточки и сосредоточенно посмотрела на Джексона, всё ещё держа в руках рваные куски лёгкого. Чувства были не те, как во время убийства Омара. Она чувствовала себя несколько тоскливо, но в целом – по-прежнему уверенно в себе и хладнокровно. Этого было достаточно для того, чтобы противостоять гниющей тоске по любимому человеку. Её несколько огорчало то, что Омара не было рядом. Она полагала, что его образ снова придёт к ней, что он будет рядом в такой ответственный момент, но призрак не приходил и не приходил. Ими хотела показать ему, ч т о сделала, и ей стало немного одиноко сидеть рядом с молчаливым трупом, ей хотелось слушать крики ещё и ещё. Она стала жалеть, что так быстро убила Джексона: следовало не пускать кровь, следовало только ломать кости и оставить его здесь, связанного, вернуться на следующий день и продолжить. Всё случилось слишком быстро, и эйфория от недавнего наслаждения испарялась так же стремительно, как и тепло с кожи трупа. Имтизаль вздохнула. Теперь от её идола осталось только тело, изрезанное, искалеченное, опухшее и совершенно изуродованное. Но только не для Имтизаль: она по-прежнему смотрела на Джексона с трепетом и заботой. И теперь оставалось последнее, что она могла и должна была для него сделать: позаботиться о его физической оболочке.

Но прежде она израсходовала почти всю плёнку, фотографируя его тело.

Она сняла с него штаны, собрала остальную одежду и вытерла ею его кровь настолько тщательно, насколько это было возможно, и приготовилась к самому главному.